Арысь-поле
Шрифт:
Когда Вадим со Славой, наконец, сели завтракать, солнце уже начинало припекать. Единственным спасением оставалась могучая крона дуба, но даже его темно-зеленые листья под ударами солнечных лучей обвисли, сделались хрупкими и жесткими, как пергамент.
— Спаситель ты наш, — Вадим поднял голову, — если б не он, мы давно сдохли б тут от жары.
— Ну, — Слава пожал плечами, — Игорь же не дурак, когда выбирал место — все-таки турист-профессионал.
Воспоминание
— Я вижу два варианта, — сказал Слава, — первый — поехать и потрясти этого волхва. Какого хрена ему понадобилось шляться ночью по чужому хутору?
— Не думаю, что он скажет что-то внятное. Скорее всего, начнет нести ересь про злых духов и тому подобное.
— Это смотря, как наехать, а то злыми духами не отделается.
— Чего, будешь пытать его утюгом?
— Зачем? Расхреначить, например, одного из его любимых идолов, так сам все расскажет, чтоб второго сохранить. Или нет?..
Хотя Вадим не верил ни в каких богов, мысль разбить идола показалась ему кощунственной. Наверное, несмотря на воспитание и образование, остается в людях страх перед сверхъестественным. Как бы ученые не убеждали человечество в обратном, некая родовая память продолжает нести в себе обрывки других, непонятных нам, нынешним, знаний.
— Не стоит этого делать, — Вадим покачал головой.
— Почему?
И тут Вадиму пришло понятное, современное объяснение.
— Он же фанатик. А если у него «крыша съедет», и он выскочит с топором или с ружьем? Убивать его тогда, что ли?
— Ну… убивать — не убивать… — Слава задумался, — хорошо, есть второй вариант — сидеть здесь и ждать. Мне кажется, волхв не решил свои проблемы сегодняшней ночью; значит, должно быть продолжение. Поэтому можем поставить сейчас палатку; удочки я взял, так что искупаемся, половим рыбку; потом поспим; я сгоняю в деревню за хлебом — остальной ерунды нам на пару дней хватит. У меня даже энзешная бутылочка водки есть. А ночью поглядим, что будет. Чем не вариант? Но есть еще третий — послать все на фиг.
— Третий мне, точно, не нравится.
— Мне, если честно, тоже. Так бизнес не строят. Если уж уперся во что-то, надо долбить до конца. Знаешь, сколько фирм я пытался пробить, прежде чем получил оборудование для своего заводишки? Да по такой схеме, которую я придумал, буржуи с Россией еще не работали, а я их убедил, даже почти заставил!..
Собственно, Вадим услышал то, что и хотел, хотя сам думал совсем не о модельном бизнесе, а о том, что сниться эти зеленые глаза будут ему непременно, отравляя жизнь своей тайной. Значит, тайну надо раскрыть.
— Предлагаю вариант номер два, — заключил он.
— Вариант номер один ты категорически не приемлешь?
— Просто пока не вижу смысла лезть на рожон.
— Ладно, — Слава махнул рукой, — значит, будем стоять на номерах и ждать зверя, — он облизнул жирную от тушенки ложку и положил на траву, — минералка, чай, пиво?..
— А чай откуда?
— Из термоса, — Слава засмеялся, — жена всегда говорила, что я практичный мужик.
— Тогда давай чайку.
Слава принес из машины термос, захватив заодно чехол с удочками, и бросил его рядом с Вадимом.
— Это тебе развлекалка, пока я за хлебом сгоняю. Давай палатку ставить.
Когда чай был выпит, а палатка ярким оранжевым пятном красовалась на фоне зеленых прибрежных зарослей, Слава посмотрел на часы.
— Боюсь, позже хлеба я уже не найду. Надо съездить.
— По-моему, ты его и сейчас не найдешь, — Вадим лениво растянулся на покрывале, — их магазин, небось, работает до двенадцати, как во всех деревнях. Может, сегодня обойдемся?
— Я успею, — Слава залез в палатку, долго копался там и наконец появился в джинсах и кроссовках на босу ногу, — у нас осталось два куска, и те черствые.
— Как хочешь, — закрыв глаза, Вадим блаженно раскинул руки, — только возвращайся не так, как прошлый раз.
Слава не ответил, зато Вадим слышал, как завелся двигатель, и хотя шум его стал удаляться, даже не повернулся, чтоб проводить машину взглядом. Было безумно приятно просто лежать, слушая, как плещется вода, и знать, что в нее можно немедленно окунуться. Все ночные злоключения сразу превратились в кошмарный сон, который никогда не может повториться (если, конечно, не забивать голову всякой ерундой).
Выбравшись на асфальт, Слава втопил газ. Он так и остался при своем мнении, что разговор с волхвом принесет больше пользы, чем бесконечное ожидание чего-то, чему, даже столкнувшись лицом к лицу, они все равно не смогут дать достойного объяснения. Поэтому хлеб являлся предлогом, а в бумажнике лежала фотография, и путь его лежал в Волховку. Правда, на минуту он все-таки остановился у магазина; бросил на сиденье хрустящую легкую буханку, совсем не похожую на городской хлеб, и только потом свернул на знакомый луг. Теперь он ехал уверенно, потому что вчерашняя колея отчетливо виднелась среди не успевшей подняться травы.
У дома волхва ничего не изменилось — та же тишина и небо такое же ослепительно голубое, только солнце светило в спину, уже перекатившись через зенит. Слава задумался. Возникшее чувство нельзя было назвать неуверенностью, а, тем более, страхом — скорее, это было ощущение собственной малости. Как в детстве, когда он первый раз попал в Ленинград, и стоя перед Зимним дворцом, думал не о том, что кто-то, вообще, мог жить в этом огромном и прекрасном доме, а — как велик, по своей сути, должен быть человек, позволивший себе жить в нем.