Арысь-поле
Шрифт:
Первое, что он услышал, выйдя на крыльцо, был захлебывающийся кашель. Аня, завернутая в полотенце до пояса, стояла у палатки, держась рукой за веревочный строп. Ее рвало; при этом тело резко наклонялось вперед, изрыгая изо рта мерзкую зеленоватую жидкость. Вадим подождал, пока девушка выпрямилась и утерла рукой рот, но взгляд ее оставался блуждающим и бессмысленным.
— Что с нами было? — спросила она отрешенно.
— Не знаю. На, возьми, — Вадим протянул ей всю одежду.
— Спасибо, — с трудом наклонившись, Аня исчезла в палатке.
Вадим отвернулся к реке. Солнце уже целиком показало свой желто-оранжевый лик; небо приобрело пронзительную голубизну; на воде искрились блики, но не успевший
…Какое классное утро, — подумал Вадим, но в душе шевельнулось странное предчувствие того, что, несмотря на внешнее спокойствие, что-то изменилось — и это утро, и наступающий день уже никогда не будут такими, какими были вчера или позавчера.
— Вадим! — раздался из палатки капризный Катин голос, — а где мой купальник и джинсы?..
— Не знаю! Я собрал все, что было.
— А у меня нет майки! — Аня высунулась из палатки, — сходи, поищи еще, а?..
— Не надо искать, — послышался голос Лены. Отодвинув Аню, она вылезла наружу, щурясь от яркого солнца. Взглянув на нее, Вадим решил, что постарела она лет на десять, не меньше, — это она взяла. Надо же ей было во что-то одеться.
— Кто она? — не понял Вадим.
— Та, кого мы вчера создали. Настя.
— Лен, — Вадим говорил тихо, чтоб не слышали остальные, — я не знаю, чем ты вчера воздействовала на девчонок, но я-то трезвый и здравомыслящий; мне ты можешь объяснить, что все это значит? Я, конечно, допускаю мысль, что ты владеешь гипнозом или еще какой-то техникой, но неужто ты веришь, что можно из ничего создать человека?
— Из ничего нельзя создать ничего, но всегда можно вернуть то, что существовало, и до конца не умерло.
Ответ был совершенно исчерпывающим; правда, Вадим относил его больше к чувствам. …А если в материальном мире все также, только люди не умеют пользоваться его этим?..
— Вадим! — донеслось из палатки, — ты идешь за джинсами?..
— Он не идет, — ответила Лена, — их там нет.
— Как нет? — Катина голова показалась из-за полога, — а куда они делись? — взглянув на Лену, она вскрикнула и прикрыла ладошкой рот, — господи! Что с тобой случилось?.. — на секунду исчезнув, она протянула зеркальце.
Лена удивленно взглянула на свое отражение.
— Мамочка родная… — она закрыла лицо руками и заплакала. Слез не было видно, но ее плечи мелко вздрагивали, и нос шмыгал, как у самой обычной обиженной женщины, никак не связанной ни с богами, ни с потусторонним миром.
Катя вдруг поняла, потеря джинсов — это лишь мелкая неприятность, по сравнению с тем, что произошло с Леной.
— Что там такое? — Аня в юбке и полотенце, накинутом на плечи, тоже вылезла наружу, — блин, Лен, по-моему, ты огребла себе лет двадцать! А я как, ничего выгляжу?
— Нормально, — Катя тоже покинула душную палатку, старательно обдергивая майку, не способную прикрыть узенькие белые трусики, — а я? Если, как Ленка — сразу повешусь!
— Не, ты тоже в порядке.
Лена наконец пришла в себя после первого шока; вытерла слезы. Сейчас, при дневном свете, еще заметнее стали и мешки под глазами, и обвисшие щеки с сухой, стареющей кожей, и седые прядки в иссиня черных волосах.
— Я не думала, что… — она порывисто схватила воздух, — дайте сигарету.
Вадим протянул пачку, и увидел, как дрожат ее руки.
— Лен, объясни по нормальному. Мы ведь тоже участвовали в этой… фигне, — Катя не нашла более подходящего слова.
В еще влажных глазах заклубились знакомые волны черного тумана, и Аня подумала, что постаревшая, она стала совсем похожа на ведьму. Лена бросила недокуренную сигарету и начала на удивление спокойно, словно читала лекцию:
— Душа человека является неотъемлемой частью единой энергетической системы, именуемой Природой. Природа каким-то образом сама решает, какая из ее составляющих, кому будет покровительствовать, только мы сами не всегда понимаем это, ведь наше знание распространяется, как правило, не дальше жизни в единственном человеческом обличье. А жизнь продолжается и потом, в соответствии с принадлежностью к стихиям. Так вот, я, известными мне способами, обострила ваши отношения со стихиями и выяснила, что Катя принадлежит Огню, Аня — Воде…
— А я? — заинтересовался Вадим.
— Тобой я не занималась — мне нужны были только две помощницы. Но если хочешь…
— Нет-нет!.. — поспешно ответил Вадим, — это я так спросил.
Лена усмехнулась, по-прежнему глядя в одну точку, которую наметила себе на крыше чугайновского дома.
— Но есть души, о которых никто не заботится. После умирания тела, они никуда не переселяются, а продолжают блуждать, невидимые и бестелесные. Такая невозможность уйти из этого мира и, в то же время, невозможность реально присутствовать в нем, хуже любых кругов ада, где, как говорят, страданием можно искупить грехи. Таких духов, не полностью потерявших свое присутствие в реальной жизни достаточно много, и называют их везде по-разному. У нас это — Арысь-поле. Его чувствуют животные, поэтому оно иногда зовется «Предводитель звериной стаи». Арысь-поле может еще очень многое, но только не может материализоваться.
По древним преданиям, по земле разбросаны Алатырь — камни, собирающие в себя энергию. Не зря во всех сказках могучий меч — Кладенец доставали из-под камня, а не из дупла или не откапывали в земле, например. Меч — Кладенец — это энергия, способная уничтожить или возродить все сущее. Я подумала, что если она настолько мощна, то, может быть, способна и перевести душу в материальное состояние. Вспомните превращения Василисы — Премудрой или Ивана — Царевича…
Так вот, есть несколько ритуалов, с помощью которых можно проследить направление удара меча — Кладенца (то есть потока энергии Алатырь — камня), и понять, во что превратился твой, например, отец или брат. Вы сами, наверное, замечали, что после смерти кого-нибудь из родственников, люди вдруг начинают совершенно необъяснимо с трепетом относиться к определенному животному или дереву. Дело в том, что происходит обострение психики, связанное с утратой, и на подсознательном уровне люди ощущают эти превращения, хотя ими самими все воспринимается, как проявление некоей сентиментальности, желание излить на кого-то невостребованное сострадание и любовь. Но я — ученая. Я долго занималась исследованием славянских культов, и хотя у меня нет стольких научных трудов и званий, сколько было у отца, мне кажется, я пошла гораздо дальше него. Для начала мне требовалось понять саму природу Арысь — поля — почему оно занимает такое странное промежуточное положение, не растворяясь в своих вечных блужданиях по энергетической массе? Ответить на этот вопрос не может никто, кроме самой субстанции, самого Арысь — поля. Я долго расширяла свои возможности и параллельно искала подходящий Алатырь — камень.
Вообще, их достаточно много. Одни более могущественные, другие менее; часть удалось уничтожить большевикам в период борьбы с религией; часть затерялось, потому что оказалось вдали от нынешних дорог и населенных пунктов (люди просто забыли о них); а часть очень известны до сих пор. Люди продолжают идти к ним, увеличивая их силу, но идут как бы по инерции, усвоив из памяти поколений, что это место свято. Как идут молиться Христу нынешние чиновники, толком не научившись даже креститься, но подспудно чувствуя, что это необходимо. Кстати, именно, от этого слова произошло слово «алтарь».