Асфальт
Шрифт:
Миша любил Володю. Точнее, когда Володя разогнал музыкальный коллектив и вскоре женился, Миша Володю не любил. Володины действия и женитьба заставили Мишу покинуть квартиру на Кутузовском, лишили его удобного жилья и возможности ежедневно общаться с Юлей. Володина жена Вика даже самую стойкую и мудрую Юлю выводила из равновесия и мешала ей жить привычным образом. В общем, какое-то время Миша Володю не любил, а последние лет пять снова любил. Миша даже иногда заезжал к Володе в студию, и они играли с ним старые свои песни времён гаражных репетиций. Изредка к ним присоединялись ещё ребята, из того же прошлого, которые давно уже занимались разными делами, но вспоминали про гараж и музыку как про лучшее в своей жизни.
Уже поздно вечером Володя сидел у Миши дома. Он как-то пришёл в себя, стал серьёзен, но остался несколько заторможенным. Он сам попросился к Мише домой.
– Не могу ехать домой, – сказал Володя. – Вика ещё чего-нибудь лишнее скажет… боюсь, не сдержусь. Или мама её… На сегодня смертей хватит. – Володя весь сморщился на этих словах и хмыкнул. – Там… ну, на Кутузовском, там не только Вика с её мамой… Там всё Юлю помнит и о ней напоминает. Давай посидим у тебя. Не волнуйся, я ночевать не останусь.
– Да оставайся, что за…
– Нет, старик, не останусь. Посидим, да я поеду домой. Просто сейчас, сразу не могу.
Так они поговорили ещё, когда сидели у Миши в машине. Поговорили и поехали к Мише домой. Ехали молча. А потом они сидели у Миши на кухне и тихонько разговаривали. Мишины дети – Катя девяти лет и Соня четырёх – уже спали, Аня, наверное, тоже. Было совсем тихо, сил на переживания уже не осталось. Они сидели, и на кухне царило тихое, усталое несчастье.
– Спасибо тебе, Миша, – отхлёбывая чай, медленно говорил Володя. – Я как-то совсем растерялся…
– Да брось ты, что за благодарности, – без сил ответил Миша.
Он вдруг подумал о том, как давно было утро, как давно он сидел в своём кабинете и с удовольствием читал. Как это было давно! Какой невыносимо длинный день они прожили, какой это был беспросветно тяжёлый день. Но главное, ужасно длинный.
– А знаешь, я когда уснул там, у Юли на диване, – скривив губы в улыбку и глядя в чашку с чаем, бормотал Володя, – мне стало так хорошо-хорошо. Я, когда просыпался, даже подумал, а может, всего этого кошмара нет, может, всё идёт, как шло. Правда, я так подумал. Так в книгах пишут, типа: «Ей хотелось, чтобы всё это исчезло, как страшный сон». Правильно, оказывается, пишут. Как бы мне хотелось, чтобы всё это оказалось сном, который приснился только мне.
– Да уж, – только и смог сказать Миша и замолчал ненадолго. – Ты знаешь, я думал, что все эти организационные дела, ну, всё, что связано с траурными и похоронными делами… Я думал, что всё это гораздо более муторные и сложные дела. А смотри, мы обо всём уже договорились, все уже оповещены, как бы основное уже сделано. Странное ощущение. Тревога какая-то не отпускает, кажется, что что-то забыл или упустил. Надо поспать. Только не понимаю, получится ли.
– Вот и я, старик, ничего не понимаю, – вдруг чуть громче сказал Володя, – совсем не понимаю. Ничего! Мне не верится, не верю я. Не укладывается у меня в голове. Не могу я до конца осознать, что Юли-то… Юли, понимаешь, нет и не будет… И что она смогла такое сделать. Это же Юля! Ты понимаешь, о чём я? Это же Юля!
Миша слушал Володю и слышал свои собственные ощущения и вопросы. Он сам весь день только об этом и думал. Иногда осознание реальности произошедшего наваливалось, а с ним и горе и отчаяние. Но непонимание побеждало. Полное непонимание.
Миша ещё не знал никаких подробностей. Он так и не решался расспросить Володю. Он даже не знал, оставила Юля записку или нет, не знал, кто и как её обнаружил. Не знал. Он жаждал узнать, он надеялся услышать то, что хоть как-то ему хоть что-то объяснит. Но он не мог задать ни единого вопроса.
А Володя, допив молча свой чай, рассказал все подробности, которые знал сам. А знал он больше других, и именно Володя нашёл свою сестру в ванной комнате и вынимал её из петли, безумно завывая и совершенно один.
Володя рассказал. Он очень сбивчиво рассказал.
Миша понял и запомнил из его рассказа то, что с Юлей Володя последние месяцы совсем не встречался, может быть, только пару раз. Но в последние годы это было вполне нормально. Володина жена Вика Юлю терпеть не могла и была не в восторге от контактов тёти Юли с племянниками. А своих племянников – у Володи было трое детей: старший сын и две дочки-близняшки – Юля очень любила, задаривала их подарками, проявляла всяческую заботу и хотела видеть их как можно чаще. Но Вика ограничивала Юдину заботу как могла.
Володя вспомнил, что в августе Юля позвонила и попросила его свозить её к отцу в Рязанскую область. Володя сослался на дела, на то, что плохо знает дорогу и плохо водит машину, на то, что и без того из-за работы не видит семью, на то, что Вика будет не в восторге. А Юля и не уговаривала. Нет так нет. В течение августа и в сентябре Володя Юлю не видел. Они ещё созвонились несколько раз. Потом Володя в очередной раз попросил Юлю помочь устроить одного своего знакомого к хорошему гомеопату. Юля пообещала, но целую неделю ничего не сообщала. Тогда Володя ещё раз позвонил, чтобы узнать результат, а Юля сказала, что забыла, извинилась и пообещала немедленно всё устроить. Раньше такого с ней не случалось, она ничего не забывала, особенно того, что касалось чьего-то здоровья. Раньше не забывала. Во всяком случае, Володя припомнить такого не мог. Юля действительно ничего такого не забывала, Миша мог подтвердить. Володя сказал, что после его напоминания она вскоре перезвонила, потому что всё устроила.
Ещё она звонила в начале сентября, звала Володю с детьми к себе в гости на выходные. Звала к себе в квартиру на Яузе или, если погода позволит, хотела сводить племянников в зоопарк или в парк Горького. Володя обещал подумать. Они тогда ещё поболтали. Юля спросила Володиного мнения по поводу того, куда лучше поехать в отпуск. Она спросила, что думает Володя по поводу осенней поездки в Италию. Юля нигде и никогда, кроме нескольких поездок к своему профессору в Швецию да двух командировок в Америку, где ей очень не понравилось, не бывала. Ей хотелось съездить в Рим, во Флоренцию и, конечно, в Венецию. Володя был тогда занят, подробно с Юлей говорить не мог, но идею поездки в Италию в целом одобрил.
Ещё Володя вспомнил, что Юля очень сильно переживала в мае из-за смерти своего кота Тихона. Кот был довольно старый, беспородный и своенравный. Юля его сильно любила. Она его давно подобрала где-то котёнком, так он у неё и жил. Миша хорошо знал и помнил этого Тихона. Тот регулярно весной убегал и скитался неделю или две, Юля волновалась и ждала. А этой весной он шлялся где-то и вернулся, волоча задние лапы. Едва приполз. Соседи сказали Юле, что видели её кота у подъезда. Она лечила его, пыталась выходить, но пришлось Тихона усыпить, чтобы он не страдал.