Ашер Блэк
Шрифт:
— Извините, что помешала, — говорит Мэделин, и это звучит как ее прощание. Она бросает взгляд на Ашера, а затем снова на меня. Она обращается ко мне, когда говорит: — Я поговорю с Оуэном. Я знаю, что голосование состоится только через пару недель, но я поговорю с ним, как только вернусь домой. — Она бросает на меня пристальный взгляд. — Ты мне нравишься. А вот насчет болтушки Кэти («Chatty Cathy» пер. Болтливая Кэти — «говорящая» кукла на веревке.), я не уверена. — Она кивает головой в сторону Ашера, который молчит. — Но ты мне нравишься,
Она уходит, обняв меня сбоку, что очень неловко, потому что я все еще не отпустила Ашера.
— Ты такая неожиданная, — говорит Ашер, когда она уходит.
Я поднимаю на него глаза.
— Да, я тоже так думаю в последнее время.
Затем я хватаю его за галстук и тяну, притягивая его губы к своим.
ГЛАВА 25
Мы не развиваем мужество,
радуясь ежедневно.
Мы развиваем его,
переживая тяжелые
времена и бросая
вызов бедам.
Барбара Де Анджелис
Я неохотно отпускаю его, пока он идет в туалет. Я жду в машине с Ксавье, не удивляясь тому, что Доминик поехал с Ашером. В конце концов, он его личный охранник.
Я ошеломлена, когда дверь машины открывается, и меня резко затягивают в объятия.
— Ты потрясающая, — говорит Ашер. Он снова пугает меня поцелуем, как только заходит в машину.
Он заканчивается прежде, чем я успеваю осознать, что это произошло. Я оглядываюсь по сторонам, почти ожидая, что в машине есть камеры. Но их нет.
Эштон Кутчер? Где ты?
Он впервые с той ночи в переулке «Бродяги» инициировал поцелуй без необходимости. От этого сердце замирает.
— Что это было? — спрашиваю я, задыхаясь.
— Это была благодарность. — В его глазах противоречивые нежность и ярость. Гнев берет верх, и в результате он выглядит диким. — Я не могу поверить, что они говорили обо мне такие вещи, а я просто стоял там, как проклятый идиот.
— Подожди, — начинаю я, не веря своему голосу. — Ты знал, что они говорят?
— Не тогда, когда они это говорили, но теперь знаю.
— Как?
— Переводчик.
— А как ты узнал, как пишутся слова?
— Никак. Я проговорил их, используя функцию диктовки.
— И все?!
— Да. — На мой недоверчивый взгляд он добавляет: — Фотографическая память.
— Ничего себе. Без шуток. — Я колеблюсь. — И что они говорили? До того, как я туда попала.
Его глаза темнеют.
— Я бы не хотел повторять это.
Я понимаю. Я слышала не так уж много, но то, что я услышала, вывело бы из себя кого угодно. Рене назвал
Неужели Рене не знает, с кем связался?
Неужели он настолько одержим жадностью к деньгам и власти, что не понимает, какой достойный противник — Ашер?
Я изучаю выражение лица Ашера. Он выглядит не просто разъяренным. Он также выглядит смущенным.
Мне не нравится выражение его лица, поэтому я говорю:
— Поцелуй меня еще раз, пожалуйста.
Это безрассудно. Глупо. Эмоционально.
Но я не жалею об этом, потому что смущение и гнев на его лице сменяются изысканным жаром.
И он целует меня снова и снова, пока мои губы не становятся красными и потрескавшимися, и мы не осознаем, что уже почти час сидим в машине, припаркованной в его личном гараже, а Ксавье и, может быть, Доминик неловко сидят на переднем сиденье, слушая прекрасную симфонию, которую представляют собой наши губы, прижатые друг к другу.
Когда мы, наконец, въезжаем в наш дом, я сразу же бегу на кухню. Здесь только мы. Ашер отправил Доминика и Ксавьера домой, как только мы вышли из машины. Я роюсь в кладовке под музыкальный саундтрек из смеха Ашера. Разумеется, за мой счет. Мой желудок издает неприятные урчащие звуки с тех пор, как мы вышли из машины. Именно поэтому нам пришлось прекратить целоваться.
Я открываю пачку печенья Famous Amos™ и наливаю себе стакан воды.
Ашер перестает смеяться.
— Не делай этого.
Я ухмыляюсь, медленно макая печенье в воду и отправляя его в рот.
Он стонет.
— Это так мерзко. Не могу поверить, что я целую этот рот.
Мое сердце замирает при слове "целую", сорвавшемся с его губ.
Я целую этот рот.
Я целую этот рот.
Я целую этот рот.
Хотела бы я записать его слова, чтобы слушать их весь день. Я бы поставила это как сигнал будильника, если бы могла.
— Я думаю, это вкусно. — Я откусываю еще кусочек.
У него было несколько месяцев, чтобы привыкнуть к моим привычкам поедания печенья. Я не виновата, что ему требуется много времени, чтобы приспособиться к потрясающей вкуснятине.
— Это потому, — он указывает на печенье и воду, — что для тебя это все равно что макать печенье в молоко. — Он гримасничает. — Ты пьешь обезжиренное молоко без лактозы. А это на вкус как вода.
— Нет, это не так! — возмущенно говорю я. Чтобы доказать свою правоту, я спрыгиваю с табурета и наливаю ему высокий стакан обезжиренного молока без лактозы. Я протягиваю ему стакан. — Попробуй. Обещаю, что это не так!