Ашхабадский вор
Шрифт:
– Восток, – сказал Гриневский с непонятной интонацией.
Словам соплюшки приходилось верить – во-первых, она как-никак спасла их от убийц, а во-вторых, Гриневский вспомнил ее – Дангатар присылал фотографии семьи, и среди многочисленных родственников несомненно была запечатлена и она.
Смеркалось. Они сидели в кузове «мерседеса» и из взаимных вопросов-ответов пытались сложить головоломку. Получалось не очень: мешали все эти велаяты, хякимы, берды-оглы и прочие приемы боевого искусства. Ясно было одно: платина в настоящий момент на фиг никому не нужна. Со смертью Аллакулыева и Дангатара начнется передел власти в велаяте, уже назначен исполняющий обязанности нового хякима – наверняка ставленник Саидова…
– Как погиб Дангатар? – после паузы глухо спросил Гриневский.
Джумагуль замялась, оглядела исподлобья русских и негромко сказала:
– Брат жив.
– Что?!
– Жив. Ханджар не сумел его убить. После покушения Дангатар добрался до нашего дома, весь в крови, приказал мне немедленно скакать на станцию, перехватить вас. У меня был очень хороший конь, ахалтекинской породы, это самые быстрые лошади во всем мире… Но я немного опоздала. Вы уже садились в машину к Ханджару. Я поскакала за вами, коня загнала до смерти... Вы остановились в этом ауле, я спряталась, выжидая момент, а когда началась стрельба…
– …сняла часовых, – иронически закончил за нее Карташ – все же он никак не мог до конца ей поверить, особливо после всего происшедшего. – Девчонка-малолетка с пестиком убрала двух специально обученных боевиков. Ну-ну.
– Я умею хорошо прятаться, – обиделась Джумагуль, кутаясь в бушлат, который ей выделил от щедрот Алексей. – И я стреляла им в спину.
– Не очень-то благородно…
– Они были псами, – тут же окрысилась девчонка-малолетка, глазищи полыхнули черным пламенем. – А бешеных псов все равно с какой стороны убивать.
– Отстань от ребенка, – вступилась за нее Маша и обняла за плечи. – Она, между прочим, жизнью рисковала, чтобы нас спасти.
– И где сейчас Дангатар? – спросил Гриневский.
– В… в одном доме, на берегу Каспия. Он просит вас всех приехать к нему. Ему нужна помощь. Поэтому я и приехала за вами.
– Нам бы кто помог… – вздохнул Алексей.
– Как туда добраться? – Таксист, похоже, и не сомневался, что они прямо с места в карьер отправятся спасать фронтового друга. – До Каспия далековато…
– Тут город есть неподалеку, – сказала Джумагуль. – Миксата, оттуда ходят поезда…
– Ну хорошо, – сказал Карташ. – Ну, допустим. Предположим и примем как аксиому… А почему Дангатар скрывается, отлеживается в какой-то дыре? Ведь это, как я понимаю, не пьяному в подъезде бутылкой по черепу дали! Это все равно что кто-нибудь грохнул бы шантарского губернатора, а начальник губернской охраны пустился бы по этому поводу в бега. Подозрительно, не находите, милая барышня? Почему Дангатар не пожаловался Ниязову?
– До Сердара сейчас не так просто добраться. А кроме того…
– До кого непросто добраться? – перебил Гриневский.
– До Сердара. Так зовут президента Ниязова.
– Его зовут Сапармурат, если мне память не изменяет.
– Правильно, – терпеливо, как первокласснику, ответила Джумагуль. – Но Сердар – это тоже президент Ниязов. И еще Туркменбаши.
– Так, ну все, – Гриневский шумно встал со скамейки, полез на выход. – У меня уже крыша едет. Велаяты, сердары, сапармураты и хякимы. Черт ногу сломит. Давайте-ка вздремнем малость, если удастся после всего пережитого-то, а утречком двинемся. Далеко до этой твоей Миксаты?
– День пути.
– Дорогу знаешь? Машина пройдет?
– Знаю. Пройдет.
– В общем, правильно, – сказала Маша. – Всяко нужно выходить на этого Дангатара – без него мы платину никуда не пристроим, да?
Как это ни удивительно, но Карташ, едва прилегши на скамейку, тут же провалился в сон. Укатали сивку крутые азиатские горки…
Утром они залили воду в радиатор, собрали все оружие, какое только смогли найти («А стволы к нам так и липнут», – отметил Карташ), и двинулись через полустепь-полупустыню… Но планам не суждено было сбыться.
Где-то после полудня Алексей заметил некоторые изменения в окружающем мире, а точнее – в погоде. Дневной свет малость померк, хотя солнце по-прежнему ярко фигачило с серого безоблачного неба, поднялась легкая поземка – пыль и песок стлались над землей, подгоняемые поднявшимся ветром. Ветер пел в песках, пел тягучую монотонную песню, тихий не то вой, не то плач, заунывный, заставляющий сердце непроизвольно сжиматься от тоски. Джумагуль тоже почувствовала перемены в климате и заерзала на скамейке. Карташ цепко взял ее за плечо.
– Это что такое?
Девчонка помялась, потом нерешительно ответила:
– Не знаю… Очень похоже, что афганец идет.
– Ветер? – уточнил Алексей. – Суховей?
– Да. Сильный сухой ветер, много песка. Не проехать будет, занесет по самую крышу.
– Твою мать… И скоро он придет?
– Может, ночью. Может, вечером.
– До твоего города не доберемся?
Джумагуль покачала головой.
Мать, мать, мать…
– И твои предложения? Возвращаться?
Джумагуль посмотрела в окошко, задумалась. И сказала:
– Надо ехать в Уч-Захмет, там переждать.
– Уч-Захмет – это что?
– Город.
– И кто там живет?
– Сейчас никто не живет.
– Совсем никто?
– Совсем.
– А почему?
– Из-за войны все ушли, давно уже. Там можно спрятать грузовик, пересидеть, потом ехать.
Карташ внимательно посмотрел на нее. Либо она великая актриса и заманивает нас в очередную ловушку, либо и впрямь идет какой-то там афганец, и тогда в чистом поле им придется ох как несладко… Алексей еще раз выглянул за борт. Пылевая метель не унималась, даже стала сильнее. Он покачал головой, перебрался к кабине и забарабанил ладонью на крыше: