Ашу Сирай
Шрифт:
— Гос… — Она удивлённо посмотрела на мой палец, который я осторожно приложила к её губам.
— Яния, — с улыбкой повторила я, опуская руку.
— Яния, — улыбнулась в ответ Бахира. — Раз ты из другой страны и не знаешь нашего языка, то, наверное, не умеешь носить анарзун. Помочь тебе одеться?
Не умею носить рубаху и штаны? Да что тут уметь-то? Я с Джастером скоро и не такому научусь… Но Бахира смотрела так ласково, что я сдалась и кивнула.
Оказалось, что я правильно поступила. То, что я принимала за перед рубахи, оказалось её задом. Впереди она запахивалась и завязывалась
— Спасибо, — я оглядывала себя в новом наряде, думая, что одна и в самом деле бы не справилась с такой одеждой. Точнее, сделала бы всё неправильно, и Джастер бы долго шутил надо мной по этому поводу.
Хотя нет. Он бы уже не шутил. Ему надо столько всего обдумать.
И я должна ему сказать, что больше не буду ему обузой.
Оставив Бахиру переодеваться, я вышла из нашего шатра и отправилась искать Джастера.
Шут сидел в траве в десятке шагов от стреноженных животных. Обняв колени, он жевал травинку и смотрел, как разгораются в небе звёзды. Громко стрекотали кузнечики, лошади и мул негромко фыркали, глухо переступая копытами, ветерок колыхал траву и трепал светлые волосы Джастера.
Я молча остановилась рядом, не решаясь нарушить его молчания и не зная, что сказать. Все слова и решимость куда-то пропали и всё, что мне хотелось -просто быть сейчас рядом с ним.
— Тебе очень идёт. — Он посмотрел на меня. — Ты очень красивая в этом наряде, Янига.
— Шутишь, что ли… — буркнула я, внезапно смутившись от такого неожиданного признания. — Это же…
— Прости, что не купил тебе платье, как обещал. — Он протянул руку, взял меня за ладонь и потянул вниз, приглашая сесть рядом. — Из-за этого каравана мы и так задержались дольше, чем я рассчитывал. Не переживай, я обязательно придумаю что-нибудь. Ты будешь не только самой могучей, но и самой красивой ведьмой Эрикии.
Я села возле него, прижимаясь к горячему плечу, и чувствуя, как в душе тают последние осколки обиды. Он не забыл про мои платья. И он сожалеет, что всё так получилось… Самой могучей и красивой ведьмой… Скажет тоже… Трубадур…
— Эта лошадь, правда, стоит такую гору золота?
Он усмехнулся и обнял меня за плечи.
— Не ревнуй, Янига. Это просто деньги.
— Я не…
— На самом деле она стоит намного больше. Эльнару — обученная боевая лошадь. Хорошо, что её временный хозяин этого не знал. Иначе бы продавал её отдельно от остальных. И от пяти тысяч цена была бы только начиналась. Признаюсь, за такие деньги я бы её не купил. Для этого пришлось бы задержаться в Онферине, чтобы продать пряности, но время уже не позволяет.
Мне оставалось лишь покачать головой, признавая, что очень мало понимаю в лошадях и торговле. Теперь вспомнив, что он рассказывал Альмахаиму, я поняла, что лошадейв Сурайе и в самом деле очень высоко ценили.
А это не просто лошадь, а боевая обученная…
— И как ты это определил? — Я посмотрела на него. — Свистом?
— Ну да, — неожиданно по-мальчишески улыбнулся он, не отрицая свою проделку.
— Джастер…
Неожиданно на мои плечи легла его рука, и меня опрокинуло на спину, пресекая все вопросы.
— Смотри, Янига. — Шут второй рукой указал в небо. — Смотри, сколько звёзд…
Я прижалась к Джастеру поближе, подняла глаза и забыла про все вопросы.
Небо… было огромным.
Даже на берегу моря оно не было таким… бескрайним. Там его ограничивал лес и горы, а здесь…
Здесь оно протиралось, насколько хватало глаз. Последняя полоска света на закате погасла, словно пламя свечи, и ночь нахлынула на нас, накрывая с головой. Тёмные тени низкого кустарника и лошадей не умаляли её могущество.
Ночь и звёзды. Серп луны ушёл на перерождение, и я тонула, тонула в далёком сиянии бесчисленных россыпей крошечных огоньков. Яркие, поменьше и совсем крошечные, они сверкали в черноте, завораживая и восхищая своей красотой.
— Как красиво…
— Что ты слышишь, когда смотришь на них?
Шутит, что ли? Я покосилась на Джастера, но он не улыбался. Травинка, с пушистым хохолком на конце, зажата в губах и смотрит в небо, глаза прикрыты.
Я тихонько вздохнула и прислушалась.
Вокруг стало тише. Стрёкот почти стих, животные спали. Шелестела трава… и… и всё.
— Всё как обычно.
— Ты слушаешь землю, а спросил про звёзды, ведьма. — Джастер пережевнул травинку. — Ты их слышишь?
Я снова посмотрела в небо.
— Нет, не слышу. Прости.
— Ясно…
— А ты слышишь?
— Нет. Но надеюсь снова услышать.
— Ты шутишь, да?!
— Разве похоже, ведьма? — Он покосился на меня. — Я же говорил, что всё вокруг живое. И всё живое имеет свой голос, даже если ты не можешь его услышать или понять. Когда три мира были едины, весь этот мир пел. И звёзды тоже пели.
— Это правда? — Я смотрела на бесконечное чёрное небо с сияющими огоньками, заворожённая словами шута. — Они, правда, поют?
— Правда. Когда-то любой, у кого дар был достаточно силён, мог их услышать. Многие волшебники и мудрецы изучали язык звёзд, луны и солнца и предсказывали по ним судьбы людей, стран и народов. Великую войну и последующие беды они тоже предсказывали, но тогда никто из правителей не захотел к ним прислушиваться, а потом…Потом стало поздно.
Впрочем, люди давно об этом забыли. Теперь звёзды для них это что-то очень далёкое и чужое. Люди стали редко смотреть на небо, их глаза давно направлены в землю. Они почти забыли этот древний язык, только путешественники по морю ещё помнят, как найти дорогу ночью. Очень редко, когда мудрые люди хотят подумать о вечном, они смотрят на звёзды, — негромко сказал Джастер. — За тысячу лет сколько раз люди рождались под небом Завесы, сколько жизней прожили, а звёзды всё те же, что и до неё…
Я молчала, неожиданно подавленная осознанием глубины того, что он сказал. Люди рождаются, проживают жизнь и умирают, и так снова и снова, уже тысячу лет, не осознавая утраты. Но звезды над головой всё те же…
И тут я поняла ещё одно.
— Джастер… Раз моя душа здесь, значит… Значит, я тоже рождаюсь и умираю тысячу лет?
— Тебя это пугает, ведьма?
Я вздрогнула и кивнула. Пугает. Очень пугает, потому что я… я никогда не думала, что будет со мной после смерти. Даже после всех шуток и рассказов Джастера на эту тему, даже увидев наказание Сафара, я относилась к этому, как к чему-то, что касается других, но не меня. Потому что я ведьма. Я — не все…