Ассасин
Шрифт:
Я, улыбаясь, кивнула; губы горели от поцелуя. Несколько секунд я старалась сосредоточиться на его вопросе.
— Да. Это было так здорово — увидеть их. — Наконец я привела мысли в порядок. — Я очень счастлива.
Рен улыбнулся.
— Мы еще навестим их.
— Обязательно! Там, наверное, Антонио уже места себе не находит? Я так задержалась здесь…
— Все хорошо, малыш. Все в порядке. — Рен осторожно отвел выбившуюся из прически прядь и некоторое время смотрел на мое лицо. — Ты очень красивая. Все никак не могу налюбоваться тобой…
Он медленно поднял вверх мою руку и нежно поцеловал палец, на котором сверкало
— Я люблю тебя, — прошептала я, глядя, как его губы медленно покрывают поцелуями мою ладонь.
— Всегда люби. И пусть никогда не будет иначе.
— Не будет. Не будет иначе, я обещаю.
— Ты моя.
— Да.
— Я никогда не отпущу тебя.
— Я знаю.
— Не боишься?
— Нет. — Я улыбнулась. — Я счастлива от этого.
История черных камней
Глава 1
«…наша долина называется „Зеленые холмы“. Здесь всегда царит лето, представляешь? Конечно, пришлось взять кредит, чтобы оформить покупку в таком месте, но мы счастливы! У нас пока всего четыре лошади, но ведь это только начало…»
Это письмо — обычный лист бумаги, упакованный в дешевый и изрядно помятый белый конверт со штемпелем, — пришло сегодня утром и вызвало во мне такую лавину бушующей радости, какую не смог бы вызвать ни один самый дорогостоящий подарок мира. Письмо от Ниссы! Господи, как же я его ждала! И теперь, вернувшись из магазина, я прыгала по спальне на одной ноге, пытаясь снять с ног колготки (на дворе октябрь, холодно) и одновременно продолжить чтение. Мои глаза бегали по рукописным строчкам как сумасшедшие, а губы все шептали:
— Нисса! Надо же — они купили ранчо! Они это сделали!..
«…их зовут: Арти (жеребец), Комета (кобыла), Леди (кобыла) и Волнушка (кобыла). Конечно, работы много. Мы едва ли представляли, каково это — ухаживать за животными, но Эд не жалуется и со всем справляется: чистит загоны, подковывает, заготавливает корм, ездит в город за продуктами… Ну а я? Я готовлю (ха-ха!). Смотрю за домом, садом, помогаю ему по хозяйству, веду учетные книги…»
— Арти! Волнушка…
Радостная и едва не брызжущая слюной от восторга, я все-таки не сумела сохранить равновесие — проскакала, грохоча босой пяткой по полу, едва не упала, стянула наконец ненавистные колготки и отбросила их в сторону. Но не успела вновь вернуться к письму, как в комнату осторожно постучали.
— Эллион, у вас все хорошо?
Антонио. Он, наверное, решил, что я спозаранку воюю со стульями. Конечно, кухня же внизу…
— Все отлично, Антонио! У меня все замечательно.
За дверью прокашлялись.
— Хорошо, а то я хотел сказать, что… обед в два часа.
Нет, конечно же, он хотел сказать совсем другое, что-нибудь наподобие «Чего вы там такого делаете, что у меня едва не обрушивается потолок? Я не могу готовить, когда в тесто сыплется штукатурка…», но виранская вежливость не допускала бестактности, поэтому на кряхтение повара я лишь хихикнула:
— Я буду вовремя!
— Хорошо.
Антонио удалился, и я тут же углубилась в чтение.
«…Ты не думай, что если наш дом зовется „ранчо“, то это лишь четыре хлипкие наспех сколоченные стены, протекающая крыша, пол, усыпанный сеном и амбар через тропинку. Дом большой, в нем несколько комнат, кухня, отличная веранда, классный чердак, просторный зал, камин и… В общем, описывать можно долго. В связи со всем этим я хотела спросить — возможно, ты захочешь к нам приехать? Одна, со своим молодым человеком или, может, с подругой? Эд был бы счастлив — мы обещали, что пригласим тебя на новоселье сразу, как устроимся, и с радостью выполняем обещание. И чтобы ты не думала, что это все лишь дежурные слова, попробую тебя заманить вот чем:
а) Я отлично пеку пирожки…»
На этом месте я хохотнула. Нисса-Нисса, о если бы ты знала, какое это наказание — иметь в доме личного повара! Не наказание даже — катастрофа. Я всю жизнь придерживалась мнения «Ты не можешь съесть то, чего нет в холодильнике», но если в холодильнике есть все, и это все стократно помножено на все-все-все, как в безудержном воображении обжоры-маньяка, — это настоящая беда. Подходишь, заглядываешь… и ты пропал. И потому… пирожки? Да какими бы вкусными они ни были — ни-ни!
«б) Здесь такая погода, какой наверняка уже нет в городе — над плато всегда светит солнце, в долине цветут цветы и можно бесконечно бродить по округе или кататься на лошадях. Ты умеешь сидеть в седле?»
Умею ли я сидеть в седле? Едва ли. Кажется, за последние несколько лет я вообще не приближалась ни к каким животным, кроме соседского пса, но попробовать новое точно стоит, не так ли?
«в) Даже если катание на лошадях покажется тебе скучным, неподалеку от нас есть замечательный пруд (совсем без тины!). И ты (или вы) могла бы загорать, купаться, отдыхать.
Ну, что скажешь? Уговорила я тебя? Если да, пожалуйста, позвони мне по номеру телефона, который я написала ниже, а если нет, то позвони все равно — Эд и я будем страшно рады тебя слышать. И приезжай, слышишь? Бросай все и приезжай!
Люблю тебя!
Приезжай! Она говорит — приезжай! Я пузырилась от счастья, как объевшийся наркотического мыла кот: жмурилась, улыбалась, разве что не булькала от переполнявших эмоций. Может быть, со мной поедет Рен? Конечно, у него работа, и его могут вызвать в любой момент…
«И вообще, это, вероятно, не его тип отдыха…» — данную мысль я настойчиво гнала прочь.
…Но ведь чудеса случаются? Чтобы узнать ответ любимого, оставалось каким-то образом дождаться вечера.
Каким, каким?
А бумага приятно шелестела в руках, с нее будто доносился знакомый и далекий голос Ниссы, ее смех; в памяти тут же вспыхнули искрящиеся смешинками карие глаза, темные брови, морщинки в уголках губ, вьющиеся волосы. Какой она стала? Каким стал Эдвард? Все так же хромает? Загорел, наверное?
Я должна их увидеть, просто обязательно, всенепременно!
Снизу письма, будто подмигивая, выжидательно смотрел аккуратно выведенный синей пастой телефонный номер.
На колени Рена я забралась сразу после ужина и слезать не собиралась. Нежно ластилась к нему, гладила по волосам, затылку, щекам, терлась носом о его губы, преданно заглядывала в глаза.
— Ты ведь поедешь со мной? Ну скажи, что поедешь…
— Элли, не могу…
— Ну пожалуйста.
— Ты меня… шантажируешь.