Ассасины
Шрифт:
– Знаю, знаю… – Старик осторожно положил алатырь-камень на низенький столик с гнутыми резными ножками. – А ты, поди, голоден?
– Нет! – резче, чем следовало, ответил юный рус.
– Врать нехорошо. Тем более – старшим, да еще и родственникам. Пойдем, я накормлю тебя.
Больше отнекиваться Ярилко не стал. Его молодой организм и впрямь требовал чего-нибудь посущественней, чем тот харч, которым Рогволд снабдил гридней в дорогу. Поэтому он с большим удовольствием умял добрый кусок жареного мяса, запивая его пивом, и съел небольшую ковригу удивительно вкусного и мягкого хлеба. Про Винету всегда ходили слухи, что хлеб здесь совсем другой, нежели у остальных народов, населяющих берега Вендского залива – белый и вкусный. И его здесь так много, что им даже щели в стенах затыкают. Но последнее утверждение, похоже, было неправдой – какие щели могут быть в добротных кирпичных домах?
– Наелся? А теперь рассказывай.
Сытный обед совсем расслабил юношу, и он, неожиданно для себя, поведал все, что знал, – и про деда, и про отца, и про мать. Заканчивая свое повествование, он осекся на последней фразе, глянув на Беловода, – глаза старика были полны влаги, и казалось, что он вот-вот заплачет.
– Ты это… не обращай внимания… – Беловод быстро вышел, а когда вернулся, то глаза его уже были сухими, только лицо стало печальным и задумчивым.
– Дед твой не говорил, что мы родные братья? – спросил Беловод.
– Нет.
– И почему он бежал из Винеты, тоже не рассказывал?
– Не рассказывал…
– Впрочем, это неважно… Прошли годы и все расставили по своим местам. Так решил Господь.
– А все-таки, почему деда ушел из города? – решился Ярилко задать этот важный для него вопрос.
Беловод внимательно посмотрел на юношу, немного помолчал, а затем ответил:
– В те далекие годы христиан в Винете убивали, как диких зверей. А мы приняли крещение и выросли в вере византийской. Приходилось жить в Винете и таиться. Однажды в пылу откровенности он начал убеждать своего лучшего друга-язычника, что наша вера – самая лучшая. Тот не ожидал, что Вощата – христианин, и между ними завязалась драка. Так уж вышло, что Вощата ударил его сильнее, чем следовало… Пришлось ему уходить из города – за убийство в Винете не платят виру [84] , как в других землях. Око за око, зуб за зуб – таков закон. Он бежал, а на нашу семью обрушились большие беды. Отца и мать казнили, узнав на допросе, что они христиане, а меня, недоросля, отдали в чужую семью. Но веру свою я все равно сберег!
84
Вира – древнерусская и древнескандинавская мера наказания за убийство, выражавшаяся во взыскании с виновника денежного возмещения. Также вирой именовалось денежное возмещение за другие преступления. Величина виры зависела от знатности и общественной значимости убитого. Со становлением древнерусской государственности вира стала определяться писаным законом («Русскими Правдами») и уплачиваться князю. Постепенно вытесняла обычай кровной мести.
Потрясенный Вилк молчал. Ему нечего было сказать…
Когда они прощались, Беловод подарил Ярилке нож в простых кожаных ножнах.
– Не гляди, что ножны небогаты, – сказал старик. – Посмотри на нож.
Юноша вынул клинок из ножен – и едва не ахнул. Он знал толк в оружии и понял, что держит в руках настоящий «дамаск». Ножи и мечи у русов из этой стали ценились едва не на вес серебра.
Покинув дом Беловода, Ярилко оглянулся. Старик стоял на пороге, горбясь, словно только сейчас вспомнил, сколько лет у него за плечами. А по морщинистой щеке медленно катилась крупная слезинка…
Русы пробыли в Винете больше недели. Так захотелось Всегорду, который стал как безумный от увиденной роскоши.
Он столько накупил разных вещей, что они едва поместились на двух лодьях. Тем временем в городе пошли тревожные слухи, что датский король Кнут VI пошел войной на герцога померанского Богуслава. Это значило, что Винете нужно готовиться к войне с жестокими данами и что скоро торговые корабли иноземных купцов уйдут из гавани и порт опустеет.
– Мы должны немедленно убираться отсюда! – решительно заявил Венелад. – Иначе даны перекроют нам обратный путь.
– Завтра! – отрезал Всегорд, и Венелад смирился; ссориться с преемником Рогволда ему было не с руки.
На следующий день отчалили ближе к полудню – Всегорд еще раз сбегал в торговые ряды. Венелад недовольно ворчал, а опытные гридни хмурились – похоже, придется ночевать на берегу, иначе ночью им предстояло из-за задержки пройти очень коварный участок, изобилующий подводными камнями и сильными течениями. Его и днем-то нелегко преодолеть, а что уж говорить о темном времени суток. Можно, конечно, взять мористей, но тогда они точно наткнутся на данов, морских разбойников, драккары которых гораздо быстрее тяжело нагруженных лодий русов.
Так все и вышло. Как гребцы не налегали на весла, а к самому опасному участку пути они добрались в аккурат на закате. Повздыхав от огорчения и почесав затылки, решили не рисковать и высадились на берег, где разожгли костры и приготовили немудреный ужин – мучную болтушку, заправленную остатками солонины. Долго возле костра рассиживаться не стали; решили двинуться в путь с первыми лучами солнца. Поставив ночную стражу, русы тут же уснули крепким сном, как обычно засыпают все воины в любой свободный от несения службы промежуток времени и неважно, когда – днем или ночью.
Только Вилк почему-то не мог уснуть. У него из головы не выходили Беловод и дед Вощата. Он вспоминал и разговор Морава с дедом, и то, что поведал ему родственник-христианин. Что это за вера такая? И почему дед Вощата так и не принял Рода? А уж это Ярилко знал точно – дед исполнял все обряды, только когда был на виду. Дома он никогда не читал молитвы Роду, а уж о жертвоприношениях и не заикался. Ярилко с детства был приучен держать язык за зубами, поэтому никто в поселении не знал о тайнах их семьи.
Неожиданно Вилк встрепенулся. Запах – чужой и резкий – шибанул в ноздри с такой силой, будто Всегорд заехал ему в нос, как это бывало в детстве. Оказалось, что короткая летняя ночь пролетела вместе с его мыслями совсем незаметно, и уже брезжил рассвет. Вилк сел и быстро нашел направление, откуда доносился чужой запах; так пахли кожаные доспехи и обувь гридней. А еще юноша почуял запах давно не мытых тел, от которого Вилка едва не вывернуло.
Враги! Они близко! Вилк глянул на ночную стражу и в досаде тихо ругнулся: Волчило и Донарь спали; первый – сидя, склонив голову на колени, а второй – прислонившись к дереву. «Как он только не упадет?» – мельком удивился Вилк и бросился к Венеладу.
– На нас готовятся напасть! – сказал он ему на ухо.
– А! Что? – подскочил Венелад. – Откуда?!
– Тише! Вон с той стороны, – указал Ярилко.
– Тебе что, приснилось? – спросил Венелад недоверчиво.
– Я запах почуял!
– Запах… Ишь ты – запах. Ладно, все равно уже пора вставать. Буди остальных. – Венелад быстро вооружился и растолкал ночных стражей. – Ужо вы у меня получите! – погрозил своим кулачищем.
– Что за переполох? – спросил, потягиваясь, Волчило, гридень в годах.