Ассасины
Шрифт:
Он держался более независимо, нежели молодой Донарь. Возможно, потому, что был Венеладу ровесником, и они не раз ходили вместе в морские походы.
– Наш молодой ученик волхва унюхал врагов, – посмеиваясь, ответил Венелад.
– И где они?
– Вот и я хотел бы это знать.
– Чему только учит его Морав… – недовольно пробурчал Волчило.
И в это время засвистели стрелы, послышались крики раненых, и на прибрежную поляну, где русы расположились на привал, выскочило с полсотни данов. Полусонные соплеменники Вилка начали отбиваться, но как-то бестолково, и вскоре четыре гридня пали. Растерявшийся Всегорд отмахивался от наседавших данов словно не мечом, а палкой. Только судьба хранила его от гибели. Он не мог не только командовать, но был не в состоянии даже подать голос.
Но тут в дело наконец включился Венелад.
– К лесу! – закричал он. – Отходите к лесу! Сбейтесь в гурт! Всегорда в середину!
Гридни мигом сомкнули ряды и теперь полетели головы данов. Но врагов было слишком много, потому что подоспела еще одна ватага морских разбойников. Даны теснили русов, а до спасительной зелени лесного разлива оставалось не менее сотни шагов. Кажется, пустяк, можно быстро преодолеть это расстояние, но опытные гридни знали, что показывать врагам спину смерти подобно. Сразу же вдогонку полетят стрелы, которые гораздо быстрее любого из них. И щитом их уже не отразить, да и доспехи у русов были облегченные по случаю морского путешествия, прикрывали только грудь.
Вилк сражался вместе со всеми. Хотя слово «сражался» не очень подходило к действиям ученика волхва, ведь у него в руках был только посох. Правда, сделан он был из очень крепкого грушевого дерева и вдобавок обожжен на огне, но насмерть поразить им данов, облаченных в кольчуги, конечно же, невозможно. Посохом можно лишь оглушить противника, что Вилк и делал, благо был увертлив и быстр, и ни один вражеский меч не оставил на его теле даже царапины, хотя парень и не имел доспехов.
Неожиданно раздался рев, будто даны привели с собой какого-то дикого зверя. Они расступились, и русы увидели человека, обнаженного по пояс. Это он издавал звуки, похожие на звериный рык. Глаза его были бессмысленны, а на губах пузырилась пена. В каждой руке великан держал по мечу, а его налитые кровью глаза смотрели на русов так страшно, что даже бывалые воины почувствовали дрожь в коленках.
– Берсерк… Берсерк… – послышались испуганные шепотки.
– Мы пропали, – глухо сказал Венелад. – На нас спустили окаянного. Молитесь и держитесь, братцы, авось, кому-нибудь улыбнется судьбина, и он останется жив.
Все знали, что убить берсерка невозможно. Он нечувствителен к боли, а за его движениями невозможно уследить, так быстро берсерк орудует мечами.
Ярилко-Вилк вдруг почувствовал, как при виде берсерка внутри у него начинает созревать то состояние, которое Морав называл «живой». Казалось, что на всем берегу не осталось ни данов, ни руссов, а были только двое – он и этот страшный человек, впавший в неистовство.
– Уходите, – глухо сказал Вилк, обращаясь к Венеладу. – Я их задержу.
– В своем ли ты уме, отрок?! Берсерк изрубит тебя на куски. Надо держаться вместе… может, нам повезет.
– Уходите! Я так решил!
И столько неведомой силы было в голосе юноши, что гридни не стали больше спорить.
– А что, Венелад, может, он и прав… – раздались голоса.
– Кому-то все равно нужно умирать первым… – поддержали своих товарищей и другие гридни.
Они не страшились смерти; гридни боялись умереть от руки берсерка. По поверьям, его оружие отнимало у человека не только жизнь, но и его бессмертную душу, и тогда воин не мог попасть в Ирий.
– Иди и бейся… если сможешь, – наконец проронил и Венелад. – Да хранит тебя Род.
Похоже, даны опешили. Они ожидали чего угодно, но когда вперед выступил юнец с палкой в руках, у многих из них от изумления полезли глаза на лоб. Но берсерку было все равно, кто перед ним и чем вооружен; он жаждал крови. Издав еще один дикий вопль, в котором не было ничего человеческого, он ринулся на Вилка.
Все случилось как во время поединка с дедом Вощатой. Казалось, что движения берсерка сильно замедлились, и тем не менее, даже будучи в состоянии «живы», юноша увидел, что тот орудует мечами гораздо быстрее самого сноровистого гридня. Вилк уворачивался, парировал, казалось бы, неотразимые удары берсерка, бил и сам, но его удары для «окаянного» были как для взрослого мужа укол иголкой и только добавляли берсерку ярости. Но было удивительным уже одно то, что он так долго держится против воина, который считался непобедимым.
Даны смотрели на поединок, разинув рты от изумления; они даже забыли про остальных русов, которые наконец добрались до опушки леса и исчезали по одному в его спасительной глубине. Впрочем, это было неважно; данов больше интересовали набитые товарами лодьи, которые стояли в небольшой бухточке. Только Венелад, спрятавшись за толстой сосной, смотрел, как дерется Вилк, и удивлялся – такой схватки ему прежде никогда не приходилось видеть. Старый гридень был горд за юношу, который поддержал честь племени русов.
Но любой поединок когда-нибудь заканчивается – или победой, или поражением. Одна из яростных атак берсерка закончилась тем, что он выбил из рук Вилка посох. Даны радостно загоготали, предвкушая то, что должно случиться, но юноша думал иначе. Он вспомнил уроки деда Вощаты. Едва берсерк замахнулся мечом, чтобы располовинить руса, Вилк немного согнулся, скользнул к нему змеей и ударил кулаком в голую грудь дана, на которой болтались лишь какие-то амулеты, с такой страшной силой, что раздался треск ломающихся ребер, а изо рта у берсерка хлынула кровь. Это был удар Перуна. Многим данам даже почудилось, что где-то в вышине загремел гром.
Впрочем, может, так оно и было – с моря надвигалась черная грозовая туча.
На берегу на какое-то время воцарилась мертвая тишина. Но затем даны дружно загалдели и бросились на юношу, который времени не терял и подобрал оба меча мертвого берсерка. Он был «двуруким» и умел драться двумя клинками не хуже, чем одним.
– Всем стоять! – взревел чей-то командный голос.
Вперед вышел высокий, крепкий дан в богато инкрустированном серебром и золотом шлеме с бычьими рогами. Шлем явно был уворован в одном из грабительских набегов на земли франков, а рога – знак высокого сана – прикрепили уже ремесленники-умельцы данов. Похоже, это был вождь морских разбойников.
– Мне он нужен живым! – снова рявкнул ярл.
Вилк хорошо знал язык данов; это было первое, чему его начал учить Вощата. Знать язык врага – это уже половина победы. Тем более, если враг не подозревает об этом. Поэтому юноша даже глазом не моргнул, услышав последнюю фразу. Лишь подумал: «Попробуй, возьми меня…». Ему очень не хотелось умирать и он усиленно соображал, как вырваться из железного кольца – даны окружили со всех сторон. Но, похоже, это стало невозможно, и Вилк приготовился отдать свою жизнь как можно дороже. Юноша был рад, что помог своим соплеменникам избежать гибели, и только одна мысль сильно его огорчала: что он не сможет проститься с дедом Вощатой.