Ассасины
Шрифт:
– Ты… мыться и переодеваться, – объяснил он не только жестами, но и словами, не особо надеясь, что юноша поймет его.
Вилк согласно кивнул, снял свои грязные лохмотья и с удовольствием погрузился по шею в горячую воду. Это оказалось непередаваемое словами блаженство. Ему вдруг почудилось, что он не пленник, что он дома, что сейчас войдет дед Вощата и начнет охаживать его распаренное тело дубовым веником – для большей крепости, как объяснял старик.
Но рядом был лишь мальчик-дан, который настойчиво предлагал потереть ему спину мыльным камнем. Коротко вздохнув – эх, судьба-судьбина! – Ярилко послушно поднялся, и подросток с таким остервенением начал тереть ему спину, будто хотел содрать кожу.
– Э-эй, потише! – охнув, сказал Вилк на своем языке и обернулся к мальчику.
Дальнейшее оказалось ему каким-то сумасшествием. Подросток вдруг завопил дурным голосом и с криком «Фенрир! [100] Фенрир!» выбежал из хижины. «Кто такой Фенрир? Что так испугало мальчика?» – недоумевал Ярилко. Он снова нырнул в бочку и с тревогой стал ожидать дальнейшего развития событий. Вскоре на улице послышались мужские голоса, в хижину вошел Хальфдан и еще добрый десяток воинов.
100
Фенрир – в германо-скандинавской мифологии громадный волк, сын Локи. В день последней битвы, Рагнарёка, когда погибнет мир, Фенрир поглотит солнце.
– Поднимись, – сказал ярл.
Вилк встал – вода в бочке была ему до пояса – и с недоумением уставился на данов.
– Огня! – скомандовал Хальфдан.
Кто-то зажег факел; в помещении было темновато. Вождь взял факел в руку и приблизил его к Вилку. Чтобы тут же отпрянуть назад.
– Фенрир! – в один голос воскликнули даны и начали пятиться к выходу.
Судя по всему, они были сильно напуганы. Но чем? Что могло смутить бывалых воинов, не раз смотревших в глаза смерти?
– Фенрир… – повторил ярл; лишь он один не поддался всеобщей панике. – Что это у тебя? – Хальфдан указал на левую половину груди Вилка, где находилась татуировка, изображающая голову волка.
– Это науза, – ответил юноша.
– Что такое науза?
– Оберег. Вот еще один… – Вилк указал на гайтан с металлической подвеской в виде изображения волка.
Металлическая науза была небольшой, поэтому всем поначалу бросилась в глаза крупная татуировка, окрашенная в темно-красный цвет, – оскаленная волчья пасть.
– Понятно… – Вождь немного успокоился, но все равно чувствовалось, что он встревожен. – Уходим! – приказал он воинам, и все покинули хижину вместе с подростком – видимо, мальчик боялся оставаться наедине с пленником.
Ярилко домывался в полном одиночестве. Это было даже лучше. Смыв грязь и пот с тела, он натянул на себя новую одежду. Она была как раз впору, но, конечно же, с чужого плеча. Причем ее прежний владелец явно отдал одежду не по доброй воле, потому что на куртке Вилк увидел разрез – скорее всего от копья – небрежно зашитый неумелыми руками. Темные пятна засохшей крови, которые тяжело отстирать, лишь подтвердили предположение.
Кроме короткой куртки из прочной узорчатой ткани Вилку достались шерстяные светло-коричневые панталоны в обтяжку, ветхая рубашка из грубого полотна и короткие щеголеватые сапожки, тоже видавшие виды. А еще ему дали пояс – веревку с вплетенными в нее латунными жилками, которые должны были изображать золото. Обычно такие пояса носили монахи – Вилку довелось видеть нескольких в Винете.
Когда он наконец вышел из хижины, то едва не сдал назад – возле хижины топился народ. Все смотрели на него молча, словно на какое-то диво. Взяв себя в руки, Вилк уверенно шагнул вперед – и толпа расступилась. По образовавшемуся проходу он пошел к берегу фиорда, но тут его догнал светловолосый раб и сказал:
– Господин, вождь желает, чтобы ты пришел к нему.
Раб говорил на языке русов, но с сильным акцентом.
– Ты славянин? – спросил его юноша.
– Да, господин.
– Какой я тебе господин?! – рассердился Вилк. – Я такой же пленник, как и ты.
– Это не так. Посмотри, на мне ошейник раба. А ты свободен. Тебя дал свободу сам вождь. Теперь ее никто не сможет отобрать.
– Как твое имя?
– Ачейко. Я из племени кривичей [101] .
101
Кривичи – племенное объединение восточных славян, занимавшее район верховьев рек Западной Двины, Днепра, Волги, южной части Чудского озера. Главными городами были Смоленск, Полоцк, Изборск. Имя «кривичи» соответствует латышскому krievs – русский, восточный славянин. В IX веке кривичи вошли в состав Киевской Руси.
– А меня зовут Вилк. Я рус. Что ж, веди, Ачейко, к вождю.
Идти было недалеко. Жилище ярла сильно отличалось от хижин других данов. Это была длинная прямоугольная изба из бревен, вкопанных в землю. И на крыше лежали не торфяные пласты, а деревянная черепица. Были в жилище Хальфдана и оконца – небольшие, со вставленной в рамы прозрачной слюдой.
Вилка уже ждали. Вход в дом вождя охраняли два воина. «Наверное, их поставили ради меня», – с ухмылкой подумал юноша, хотя на душе у него царили смятение и тревога – что будет с ним дальше?
Изба Хальфдана была не только длинной, но и широкой. Ее делили пополам столбы, поддерживающие крышу. На них были набиты доски, а поверх досок повешены звериные шкуры. Таким образом получились боковые помещения, где спал сам вождь и его семья. Очаг в жилище Хальфдана был огромным; на нем можно было испечь быка. Стены дома были увешаны самым разнообразным оружием, доспехами и щитами, а возле входа, в углу, ветвились огромные оленьи рога. Они использовались в качестве вешалки-сушилки.
В избе был накрыт стол, за которым сидел ярл, старейшины и знатные воины. Все выжидающе смотрели на Вилка. Он поклонился, чем вызвал одобрительный гул среди собравшихся, и выпрямился с непроницаемыми лицом – как учил его Морав. «Никто не должен знать, о чем ты думаешь, и что хочешь предпринять, – учил волхв. – Мысль и последующее действие должны быть тщательно скрыты как от друзей, так и от врагов. Первым они могут быть неподъемной ношей, а для вторых – разящим насмерть оружием».
– Садись, ешь и пей, – приветливо сказал вождь, указав место на краешке стола.
Вилк уселся, виночерпий наполнил чаши, и застолье пошло своим чередом. Юноша так мало ел и пил, что вызвал недоуменные взгляды данов. Наконец ярл спросил:
– Тебе не нравится наша еда?
– Она очень вкусная, – ответил Вилк. – Но я долго голодал, а после этого обильная пища может причинить вред.
Даны снова одобрительно загудели. Положительно, юноша начинал им нравиться. На этот раз своим благоразумием. Вождь снова поинтересовался: