Assassin's Creed. Единство
Шрифт:
– Ты переписываешься с Арно, – попытался зайти с другого бока отец.
– Надеюсь, ты не читаешь мои письма?
Отец удивленно поднял бровь:
– Нет, Элиза. Я твоих писем не читаю. Ей-богу, за кого ты меня принимаешь?
– Прости, отец, – пробормотала я, опустив глаза.
– Неужели ты настолько поглощена сопротивлением любому проявлению власти, что позабыла о своих настоящих друзьях?
Мадам Левен важно кивала из-за стола, чувствуя, что отец с ней заодно.
– Прости, отец, – повторила я, не обращая на нее внимания.
– Факт
Отец бросил многозначительный взгляд в сторону директрисы.
– О каком соглашении ты говоришь, отец? – спросила я, разыгрывая невинность.
Отец еще раз кивнул в сторону свидетельницы нашего разговора.
– Я говорю о соглашении, – он сделал ударение на этом слове, – которое, Элиза, мы заключили с тобой перед твоей отправкой на учебу в Сен-Сир. Ты тогда обещала приложить все силы, дабы убедить Арно, что он вполне достоин стать членом нашей семьи.
– Прости, отец, но я и сейчас не вполне понимаю, о чем речь.
Отец наморщил лоб, глубоко вздохнул и обратился к мадам Левен:
– Мадам, я бы просил предоставить мне возможность побеседовать с дочерью наедине.
– Мне очень жаль, месье, но это противоречит правилам нашего заведения, – учтиво улыбаясь, ответила директриса. – Учителя и опекуны, которым необходимо встретиться с ученицами наедине, должны вначале подать письменное прошение.
– Я знаю, но…
– Мне очень жаль, месье, – стояла на своем директриса.
Отцовские пальцы барабанили по брючине.
– Элиза, пожалуйста, не усугубляй ситуацию. Ты прекрасно понимаешь, о чем речь. Перед твоим отъездом на учебу мы оба признали, что время для принятия Арно в нашу семью выбрано правильно, – сказал он, выразительно глядя на меня.
– Но он – член другой семьи, – все с той же наигранной невинностью возразила я.
– Элиза, прошу тебя оставить эти игры.
Директриса хмыкнула:
– Мы здесь, месье, успели к ним привыкнуть.
– Благодарю вас, мадам Левен, – раздраженно бросил ей отец.
Затем он вновь повернулся ко мне. Наши глаза встретились. Присутствие мадам Левен, тяготившее нас обоих, отчасти растопило лед нашей встречи. У отца даже дрогнули уголки рта – он подавлял смешок. В ответ я наградила его самой лучезарной и невинной улыбкой. Глаза отца потеплели. Этот момент принадлежал только нам.
Он заговорил снова: размеренно, тщательно подбирая слова:
– Полагаю, с моей стороны излишне напоминать тебе условия нашего соглашения. Скажу только: если ты и дальше будешь пренебрегать их соблюдением, мне придется взять дело в свои руки.
Мы оба поймали взгляд мадам Левен. Директриса по-прежнему сидела, сцепив руки на столе. Она безуспешно пыталась скрыть недоумение. Даже не знаю, как я не расхохоталась во весь голос.
– Отец, ты хочешь сказать, что сам попытаешься убедить Арно в его пригодности?
– Да, попытаюсь, – ответил он, впиваясь в меня взглядом.
– И тебя не пугает, что Арно перестанет мне доверять?
– Мне придется пойти и на такой риск, если ты, Элиза, не выполнишь то, о чем мы договаривались.
Тогда мы договаривались, что я стану внушать Арно мировоззрение тамплиеров, постепенно вводя его в лоно ордена. От этой мысли у меня сделалось тяжело на сердце. Я подумала, что тем самым потеряю Арно. Но если я откажусь, отец займется этим сам. Воображение рисовало мне разгневанного Арно, яростно вопрошающего: «Почему ты никогда мне не рассказывала?» Мысль о том, что я утрачу его доверие, была невыносимой.
– Отец, я сделаю то, о чем мы договаривались.
– Спасибо.
Мы оба повернулись к мадам Левен. Та хмуро глядела на отца.
– И потрудись исправить свое поведение, – торопливо добавил он, хлопнув себя по бедрам.
Я давно уже знала: это жест означал конец разговора.
Директриса хмурилась все сильнее. Она думала, что отец продолжит чтение нотаций. Однако он встал и крепко обнял меня, удивив силой чувств.
И тогда я приняла решение. Ради отца я исправлюсь. Я стану той дочерью, которую он заслуживает.
8 января 1788 г
Стоит мне перечитать прошлогоднюю запись от 8 сентября, как лицо у меня морщится от стыда за написанное. «Я стану той дочерью, которую он заслуживает». На самом же деле я… палец о палец не ударила, чтобы выполнить обещанное.
Я и не подумала убеждать Арно в радостях приобщения к делу тамплиеров (отчасти это было вызвано моими вероломными размышлениями о том, способно ли приобщение к делу тамплиеров принести хоть какую-то радость). Более того, мое поведение в Королевском доме ничуть не улучшилось.
Оно стало значительно хуже.
Не далее как вчера мадам Левен затребовала меня к себе в кабинет. Третий вызов за неделю, наверное, двенадцатый за последний месяц. Сколько путешествий к дверям ее кабинета я совершила за годы учебы? Сотни? Меня вызывали за дерзкие слова, драки, ночные отлучки (как я любила побыть наедине с уснувшей природой!), за «употребление вина», нарушение дисциплины, таскание одноклассниц за шиворот и, конечно же, за мое излюбленное «упорство в дурном поведении».
Никто лучше меня не знал дороги в кабинет директрисы. Едва ли найдется нищий, который бы протягивал ладонь чаще, чем я. Я научилась предчувствовать взмах трости и даже радоваться этому. Я не зажмуривалась, когда трость оставляла очередную отметину на моей коже.
Ожидания меня не обманули: нынешний вызов к директрисе был следствием драки с Валери. Староста нашей группы помимо других своих многочисленных талантов обладала еще и внушительными актерскими способностями, которые пускала в ход, когда в школьном театре ставились пьесы Расина и Корнеля. Прими же совет, дорогой читатель, и никогда не выбирай своей противницей актрису. Они способны ужасно все драматизировать. Мистер Уэзеролл обычно говорит о таких: «Чертова маленькая истеричка».