Ассегай
Шрифт:
Некоторое время президент стоял перед трофеями, заложив руки за спину и ничего не говоря, — только хмурился и кусал кончики усов. Потом лицо его прояснилось, и он с улыбкой повернулся к сыну. И в этот момент Леон проникся к нему глубочайшим уважением — какой самоконтроль! Какая власть над эмоциями!
— Великолепно! — воскликнул президент. — Лучших бивней у нас еще не было и, уверен, не будет до конца экспедиции. — Он снова взял Кермита за руку. — Я горжусь тобой, мой мальчик. Горжусь по-настоящему. А теперь скажи, сколько выстрелов ты сделал, чтобы добыть эти замечательные бивни?
— Об этом, отец, тебе лучше спросить моего охотника.
Все еще держа сына за руку, Рузвельт
— Итак, мистер Кортни, сколько было выстрелов? Десять, двадцать или больше? Скажите нам всем.
— Ваш сын убил трех слонов тремя выстрелами, — ответил Леон. — Все три в голову.
Рузвельт пристально посмотрел в глаза Кермиту, потом сгреб его в объятия и крепко стиснул.
— Я горжусь тобой. И я счастлив.
Через плечо президента Леон видел сияющее лицо Кермита. Сам он испытывал смешанные чувства: к радости за друга примешивалась горечь. «Вот если бы мой отец смог когда-нибудь сказать такие же слова обо мне, только он никогда их не произнесет».
Между тем Рузвельт разжал наконец объятия и, отстранившись, но держа сына обеими руками за плечи, улыбнулся и с легким прищуром сказал:
— Будь я проклят, если не произвел на свет настоящего чемпиона. Расскажешь все сегодня за обедом. Но прежде… мой нос подсказывает, что тебе надобно принять ванну. Ступай и приведи себя в порядок. — Он взглянул на Леона: — Мистер Кортни, я буду рад, если и вы почтете нас своим присутствием. Скажем, в половине восьмого?
Пока Леон скоблил бритвой заросшие густой темной щетиной подбородок и щеки, Ишмаэль до краев наполнил горячей, пахнущей дымом водой оцинкованную ванну. А когда порозовевший хозяин вышел из нее, его ожидало большое, нагретое у костра полотенце. На кровати лежала чистая отутюженная одежда, а под ней стояли начищенные до блеска сапоги.
Спустя некоторое время причесанный и напомаженный Леон направился к большой, похожей на цирковой шатер палатке-столовой. Опасаясь опоздать на обед к президенту, он вышел на полчаса раньше. У палатки Перси Филипса его окликнул знакомый голос:
— Леон, зайди на минутку.
Он откинул полог и, пригнувшись, вошел. Перси, сидевший со стаканом в руке, указал ему на свободный стул.
— Присаживайся. Стол у президента сухой, крепче клюквенного сиропа там ничего не предложат. — Он недовольно поморщился и указал на стоявшую на столике бутылку. — Подкрепись заранее.
Леон плеснул в стакан виски — ровно на два пальца — и добавил речной воды, которую сначала вскипятили, а потом охладили. Пригубил.
— Эликсир! К этой штуке можно пристраститься.
— Не беспокойся — ты себе такое позволить не можешь. По крайней мере пока. — Перси протянул стакан. — Добавь-ка и мне тоже. — Леон добавил. — Ну, твое здоровье!
— Вперед, стрелки! — ответил Леон.
Выпили с удовольствием, наслаждаясь восхитительным вкусом виски.
— Между прочим, — сказал Перси, — я уже поздравил тебя с последним успехом?
— Не припоминаю, сэр.
— Черт возьми, а я был уверен, что поздравил. Старею, должно быть. — В его глазах запрыгали озорные искорки. Глаза у Перси были ясные и пронзительно-голубые, как горные озерца на морщинистом, прокаленном солнцем лице. — Ладно, тогда слушай хорошенько. Скажу только раз, больше повторять не стану. Сегодня ты отличился. Как говорится, заслужил шпоры. И я чертовски тобой горжусь.
— Спасибо, сэр, — с чувством поблагодарил Леон.
Поздравление старого охотника тронуло его сильнее, чем можно было ожидать.
— На будущее — просто Перси.
— Спасибо, сэр.
— Перси.
— Спасибо, Перси.
Выпили еще. Помолчали. Потом Перси продолжил:
— В следующем месяце — ты, наверное,
— Никогда бы не подумал.
— Не подумал бы… черта с два. Небось считал, что мне уже девяносто. — Леон открыл было рот, чтобы возразить, но Перси остановил его. — Сейчас, может, и не самое лучшее время трогать эту тему, однако я чувствую, что начинаю сдавать. Ноги уже не те. Прохожу милю, а кажется, все пять протопал. Два дня назад промахнулся по антилопе с сотни ярдов. Нужен помощник. Вот я и подумываю взять партнера. Младшего партнера. Я бы даже сказал, очень младшего.
Леон сдержанно кивнул, ожидая продолжения.
Перси достал из кармана охотничьи часы, откинул крышку с гравировкой, посмотрел на циферблат, убрал часы, допил виски и поднялся.
— Негоже заставлять президента ждать. Тем более что поесть он любит. Если б еще и к выпивке был расположен… Ну да ладно, это мы переживем.
На обеде присутствовало десять человек. Стол накрыли в большой палатке. Почетные места по обе стороны от президента достались Кермиту и Фрэнку Селоусу. Леона посадили на самый дальний от хозяина стул. Тедди Рузвельт был прирожденным рассказчиком. Красноречие, энциклопедические знания, могучий интеллект, заразительная жизнерадостность, неотразимое обаяние — всего этого у него было в избытке. Какой бы темы он ни касался, какой бы предмет ни затрагивал — от политики и философии до орнитологии, от тропической медицины до антропологии, — ему удавалось одинаково очаровать и увлечь аудиторию. В какой-то момент Леон поймал себя на том, что, слушая анализ текущей политической ситуации в Европе, совершенно позабыл о стынущем на тарелке стейке из антилопы канны. Примерно о том же говорил с ним несколько месяцев назад Пенрод Баллантайн, когда они сидели у костра после охоты на бородавочника.
Президент вдруг остановился и посмотрел на Леона:
— А каково ваше мнение, мистер Кортни?
К величайшему смущению молодого человека, все за столом повернулись к нему. Первым побуждением было уклониться от ответа, сославшись на отсутствие интереса к политике и незнание вопроса, но он заставил себя собраться.
— Прошу извинить, сэр, я смотрю на все это с британской точки зрения. Полагаю, опасность кроется в имперских амбициях Германии и Австрии. В этом, а также в увеличении числа закрытых союзов в Европе. Разобраться в них трудно, однако все заключенные договоры содержат обязательства взаимной военной помощи и поддержки в случае конфликта с государством, не входящим в данный альянс. В системе, построенной на такого рода ответственности, возможен эффект домино, если младший участник альянса спровоцирует конфронтацию с соседом и призовет на помощь влиятельного союзника.
Рузвельт, не ожидавший, похоже, столь полного ответа, нахмурился.
— Можете привести пример? — сухо бросил он.
— Мы считаем, сэр, что сохранить Британскую империю возможно лишь с помощью мощного военно-морского флота. Кайзер Вильгельм Второй не скрывает, что намерен построить для Германии сильнейший в мире флот. Это угроза для нашей империи. Нам пришлось заключать союзы с другими европейскими странами, такими как Бельгия, Франция и Сербия. У Германии договоры с Австрией и мусульманской Турцией. В 1905-м, когда обострились отношения между Марокко и Францией, нашим новым стратегическим партнером, кризис захватил всю Северную Африку. Германии, связанной союзническими обязательствами с Турцией, пришлось, как известно, выступить против Франции, а поскольку Франция является нашим союзником, то вмешаться были вынуждены и мы. Одно повлекло за собой другое. Сохранить мир удалось только благодаря отчаянным стараниям дипломатов и большой-большой удаче.