Ассегай
Шрифт:
Они стояли шеренгой, плечом к плечу, поглядывая на командира, старшего морани, опытного воина с пятью львиными хвостами на юбке — по одному на каждого убитого им лично нанди. Еще одним доказательством доблести служил головной убор из шкуры черногривого льва, которого морани одолел в одиночку, с одним лишь ассегаем. На шее у него висел свисток из рога горного тростникового козла.
За оградой собралось несколько сотен соплеменников — пожилых мужчин, женщин и детей. Они пришли посмотреть танец охотников, и женщины уже хлопали в ладоши и негромко напевали. Стоило трем белым въехать в маньяту, как барабаны забили энергичнее, настойчивее, набирая сумасшедший ритм. Колотя отчаянно в выдолбленные, полые чурбаны,
Потом старший морани подул в свисток, и отряд, перестраиваясь в колонну по одному, потянулся к выходу из загона. Длинная, извивающаяся по-змеиному цепочка поползла вниз по травянистому склону. Начищенные до блеска стальные наконечники ассегаев вспыхивали, отбрасывая солнечные лучи. На плечах воины несли обтянутые сыромятной кожей вытянутые щиты с изображением большого всевидящего глаза.
— Почему у них глаз на щите?
Ева, как всегда, обратилась с вопросом к фон Мирбаху.
— Ответьте даме, Кортни, — распорядился граф.
— Морани говорят, что таким образом они заставляют льва нападать первым. Дают понять, что убежать не удастся, что они все равно его найдут. Сама схватка происходит очень быстро.
— Как они узнают, где именно искать зверя? — поинтересовался фон Мирбах, направляя лошадь вниз по склону.
— За львами постоянно наблюдают разведчики. В любом случае далеко они не уйдут — ни один хищник не станет бросать богатую добычу, пока не съест все мясо.
Бежавший рядом с Леоном Маниоро сказал что-то негромко, и охотник наклонился к нему. Выслушав, он выпрямился, повернулся к графу и протянул руку вперед.
— Маниоро говорит, что львы там, в ложбине за следующим холмом. Предлагаю взять вправо — с той возвышенности все будет отлично видно.
Граф кивнул, и всадники, свернув вправо, пустили лошадей рысью. Сделав крюк, они обогнали морани и достигли наблюдательного пункта еще до того, как шеренга подтянулась к цепочке холмов и начала спуск.
Маниоро дал хороший совет. С вершины холма им открылся прекрасный вид на узкую, поросшую густой травой долину. Гниющие, распухшие от газов туши лежали на самом виду, причем половина их оставались нетронутыми.
Между тем морани внизу перестроились. Достигнув определенного пункта, шеренга разделилась надвое. Сверху этот четкий, отлаженный маневр напоминал поставленный опытным хореографом танец. Две шеренги образовали петлю, которая охватила небольшую лощину. Когда они сошлись, старший воин подал сигнал, и все охотники повернулись лицом вовнутрь. Вокруг лощины как будто выросла стена из щитов и копий.
— А вот львов я не вижу, — сказала Ева. — Вы уверены, что они не убежали?
Получить ответ она не успела — лев поднялся вдруг в полный рост из обожженной солнцем бурой травы, лежа в которой он оставался совершенно незаметен. Еще молодой, зверь впечатлял своими размерами и силой, проступавшей в каждом его движении. Короткая грива состояла из редких клочков рыжеватой шерсти. Поднявшись, хищник оскалился и негромко, но угрожающе рыкнул. В пасти блеснули длинные белые клыки.
Морани ответили на его приветствие своим:
— Мы видим тебя, дьявол! Мы видим тебя, губитель нашего скота!
Хор из пятидесяти голосов потревожил и остальных львов, и они, встав из травы, злобно уставились на воинов желтыми, цвета топаза, глазами.
Хвосты их нервно подергивались, из-за обнаженных клыков вырывался сердитый рык, взгляд испуганно метался по сторонам. Звери были еще молодые, и происходящее выходило за рамки их небогатого жизненного опыта.
Распорядитель охоты снова подул в рог, и воины, заведя песню охотников, медленно, притопывая в такт,
— Иди к нам! Иди! Мы с радостью встретим тебя!
Натолкнувшись на столь решительное противодействие, хищник притормозил, развернулся и, ворча, вернулся к трем своим товарищам.
Петля затягивалась все туже, и звери, одолеваемые тревогой и страхом, уже не стояли на месте, а расхаживали нервно внутри сужающегося круга, пушили гриву и совершали короткие наскоки на стену щитов, словно проверяя ее прочность.
— Первым не выдержит тот, с рыжей гривой, — предположил граф, и не успел он поделиться своим мнением, как старший из хищников решительно бросился на щиты. Старший морани коротко свистнул и указал копьем на воина, стоявшего непосредственно на пути зверя.
— Качикой! — прокричал он.
Избранный высоко подпрыгнул, благодаря за оказанную честь, и, выскочив из строя, устремился навстречу льву длинными, пружинящими шагами. Оставшиеся в строю поддержали товарища воинственными воплями. Лев заметил человека, повернул к нему и понесся мощными скачками, нещадно хлеща себя по бокам черным хвостом. Сверху казалось, что через лощину пронеслась буро-коричневая молния.
Их разделяли считанные ярды, когда Качикой внезапно изменил направление атаки, отскочив влево и выставив навстречу зверю правую руку с крепко зажатым в ней копьем. В следующее мгновение смельчак упал на колено и прикрылся щитом. Острие ассегая было нацелено точно в грудь льву, и зверь налетел на него всей массой. Серебристый наконечник моментально исчез, словно проглоченный. Воин выпустил копье, оставив его в груди хищника, и даже не попытался как-то противостоять обрушившейся на него туше. Сметенный ею, он упал на спину и свернулся в комочек, защищаясь от разъяренного зверя щитом. Торчащий из груди ассегай нисколько, казалось, не ослабил льва, зато еще сильнее распалил его ярость. Царапая щит длинными когтями обеих передних лап, он еще и пытался вцепиться в него зубами, но кожа, высохнув, приобрела прочность железа, и клыки только скользили по ней.
Старший морани подал очередной сигнал, и четверо воинов выбежали из строя. Занятый Качикоем, лев заметил новую опасность слишком поздно. Окружив раненого зверя, охотники обрушили на него град ударов, каждый из которых достигал цели — того или иного жизненно важного органа. С громким предсмертным рыком, долетевшим даже до всадников на холме, лев рухнул на щит, скатился с него на землю, дернулся, вытянулся и замер.
Вскочивший Качикой ухватился обеими руками за копье, уперся ногой в грудь поверженного зверя, вырвал ассегай из ран и, потрясая победно окровавленным оружием, вернулся вместе с четырьмя товарищами в строй. Смельчака приветствовали громогласными воплями. Морани снова двинулись вперед, сближаясь с тремя оставшимися львами. Чем туже затягивалась петля, тем плотнее становился строй и тем меньше шансов оставалось у хищников вырваться из окружения.
В поисках выхода они метались взад-вперед, бросались на упрямо надвигающуюся живую стену, отскакивали и, поджав хвост, отступали. Наконец еще один, набравшись смелости, пошел на прорыв. Атакованный им морани вогнал ассегай в грудь зверю и так же, как его товарищ недавно, упал на спину, заслонившись щитом. На этот раз охотнику не повезло: лев ухватился передними лапами за края щита и отбросил его в сторону. Несчастный оказался полностью беззащитным в схватке с разъяренным хищником. Разорвав когтями грудь морани, лев разинул усеянную длинными зубами жуткую пасть… Череп захрустел, как перезрелый орех. Впрочем, и сам зверь почти сразу умер под ударами набросившихся на него товарищей погибшего.