Ассорти(р)
Шрифт:
Не спеша делиться с матросами своим секретом. Так как ещё в начале рейса, как только он отзанимался сам и почувствовал в себе эту «силушку богатырскую», на него из-за угла раньше уже нападала наивная «жажда просвещения». Но он не смог заставить заниматься этой техникой даже Виталика, которого знал уже сто лет и сам же и пригласил его в рейс, поселив в своей каюте. А чуть позже и – ещё одного механика. Которому интересно было Лёшу слушать, да, но который так и не смог заставить себя перестать есть мясо, моментально «стравливавшим», словно клапан-подрывник», его силу духа – этот «прибавочный продукт», как заметил бы Карл Маркс. Который начинал в нём уже появляться от даже не систематических упражнений – катания на воображаемый холм воображаемого тобой камня, ощущая его реальную тяжесть и реальную опору о холм твоих ног. И – рук, упиравшихся в этот абсолютно круглый камень (какие в изобилии валяются до сих пор на побережье Кольского полуострова и других близлежащих островов дальнего севера), что выдавало его искусственное происхождение – из твоего же воображения. Постоянно ощущая руками его прохладу и шероховатость. И тяжесть, с которой ты закатываешь его на небольшой холм. Что и изобразили древние мастера работы по камню, выбрав для этих целей подходящего размера полутора или двухметровый в диаметре валун. Чтобы тебе всё это было легче представить и, закрыв глаза, тут же попробовать позаниматься. Попробовав покатать реальный камень и затем вспомнить это усилие в воображении.
Уже не объясняя Володе, что именно это внутреннее напряжение от сопротивления внутренним нагрузкам и позволяет ему быть тут сильнее всех. Не занимаясь сексом ни с кем из этих (таких соблазнительных в море после месяца воздержания) обработчиц, которые, видя каждую смену его неиссякаемый «жизненный порыв», строили ему глазки. Но не отвечая на их «вечный зов» как раз именно потому, что секс, по опыту Блаватской, тут же отнимает у тебя эту «атомную энергию», как писала она, которую мы сублимируем благодаря стяжанию духа из «физической энергии», получаемой из пищи. Говоря вместо этого интеллектуального кошмара (который тут же случился бы в голове у этого простого деревенского парня, который не шевелил мозгами после школы), что он до службы в армии три года ходил в «качалку». Чтобы там уже быть сильнее всех призывников и «не ударить в грязь лицом». Как делали это некоторые, срываясь с турника, или – падая на пол от бессилия уже после получаса отжиманий после отбоя за то, что один из солдат их роты в этот день совершал очередную роковую ошибку. Тогда как Лёша всегда говорил сержанту, который пытался к нему приставать с тем, как ровнее держать своё тело параллельно земле: «Да мне всё равно, сколько отжиматься, я хоть до утра могу это делать!» Чтобы тот отстал и не мешал ему отжиматься. Так как Лёша до армии толкал штангу весом в семьдесят килограмм, тогда как сам весил всего килограмм шестьдесят. А когда пришел в армию, то похудел там чуть ли не до пятидесяти от недоедания и постоянных силовых нагрузок. Так что на фотографию Лёши в парадно-выходной одежде с автоматом в руках, сделанную во время присяги через два месяца после призыва в «Учебной части», его матери было больно смотреть. Тогда как сам Лёша чувствовал себя превосходно! Так как ещё до армии, пообщавшись в «качалке» с уже опытными «качками» и узнав от них о том, как большие мускулы мешают им даже драться и делают их излишне громоздкими и неповоротливыми, мешая им «на стрелке» во время разборок в девяностые резко ударить своего противника, стал, послушав их, работать не «на массу», а «на рельеф». Который и даёт настоящую силу, а не только красоту форм, как излишне силовые упражнения. Заставляя таких «красавчиков», решивших пойти в море, а не в бандиты, уже за первую же смену в трюме буквально «сдуваться» и еле волочить ноги с ящиками замороженной рыбы или икры в руках. А через пару дней круглосуточно продолжающегося перегруза шесть-через-шесть так и вовсе отказываться от работы. Получая от бывалых моряков прозвище «слабак». Которое заставляло их на следующем перегрузе работать хотя бы наравне с другими. Что Володя за несколько лет работы в море уже прекрасно понимал, совершенно искренне поэтому и считая, что все эти таскания штанг – просто показуха. Но с удивлением узнавал от Лёши о «работе на рельеф» и уже не приставал с расспросами. Особенно – после того, как закончилась «краснуха» и началась сайра. И Лёшу перевели работать «на выбивку» замороженных брикетов рыбы из алюминиевых ванночек, засунутых «забивщиком» в морозильный шкаф. Заменив «сдувшегося» матроса, которого перевели на более лёгкий труд. Но где сам Лёша продолжал работать буквально «играючи». Что и побудило Заведующего производством по окончании рейса пригласить Лёшу к себе в каюту и там попросить его о том, чтобы этот столь «ценный кадр» пошел с ним в следующий рейс. Через месяц перестоя. После того как ему и другим «особо ценным работникам» возле судна на пирсе вручили «почетные грамоты», приурочив это к юбилею кампании, на которую они весь рейс работали. Но ему пришлось отказаться от столь выгодного, подчеркнул Лёша, чтобы не обидеть Заведующего производством, предложения, сказав ему о том, что его девушка сойдёт с ума, если он снова останется с ними ещё на десять месяцев.
С которой он затем занимался любовью круглые сутки. Вспоминая обработчиц. Делая её глаза за эти круглые сутки всё округлей и округлей. От удивления. Заставлявшего у неё на работе клиентов оглядываться на неровную теперь походку этой бравой ещё несколько дней назад официантки. А её напарниц – сочувствовать ей, попавшей «голодному» моряку «под раздачу». И… Завидовать. Так как она передвигалась так около двух месяцев. Пытаясь выспаться в перерывах на обед и чай. Или просто – прикорнуть возле барной стойки, пока её никто не звал. Стоя. Повесив нос. Заставляя в ужасе отказываться от заманчивых ранее предложений симпатичных и богатых посетителей этого кафе с ней переспать. Даже – за большие деньги. По непонятному для них в этот момент выражению её глаз тут же понимая, что мужики её уже буквально зае!… здили. Не понимая того, что это был один и тот же человек, «сорвавшийся с цепи». Словно раб – со своей галеры. Как называл Лёша свою ми.. лую мини-плавбазу. С обработчицами в мини. Заставлявший эту официантку каждую ночь теперь «гнуть спину». Перед ним. Как свою рабыню. Любви. Чуть ли не до утра. Так как даже просто лежать под ним она уже устала. А губы также уже болят и иногда немеют. Особенно – днём, во время работы. Наделяя её речь непонятным для непосвященных во все эти «постельные ужасы» акцентом, заставлявшим её теперь молчаливо угукать, принимая от посетителей заказы. Заставляя других официанток и бермеш смотреть на Лёшу, каждый день с нетерпением забиравшим Юлию с работы на своей машине, с непонятным ему трепетом и восхищением, не понимая ещё того, что подобное состояние у других жён моряков длится обычно одну-две недели, а не один-два месяца, как он привык. Издеваться над своими девушками, попавшимися ему после рейса «под горячую руку». И тоже, глядя на Юлию, наивно мечтали под неё «попасть», не понимая ещё, в отличии от Юлии, что это за «попадалово». Которое Юлия терпела только потому, что мечтала выйти за Лёшу замуж.
А одна барменша, находившаяся «на фрилансе» в отношениях с мужчинами, так и вовсе заманила однажды Лёшу к себе в двухкомнатную квартиру. Минут сорок, как сорока, восторженно расписывая ему выгоды жизни именно с ней. И не только из-за того, что она на работе «мутит со спиртным», а потому и получает гораздо больше Юлии с её жалкими чаевыми, но и, главным образом, из-за того, что у неё своя «двушка». А не съемная комната в коммуналке, как у Юлии. Но узнав от Жанны, что она проживает в ней со своей пожилой матерью, Лёша тут же свесил не только лапки, но и «горячую руку». Которая тут же к ней остыла. Меркантильная сволочь! Так и не уделив ей должного внимания, как она рассчитывала – соблазнить Лёшу хотя бы на ночь. Ведь у Юлии маячила впереди однокомнатная квартира уже больной свекрови, сын которой погиб на производстве, получив по голове бревном из-за внезапного обрыва троса, работая тогда в порту стропальщиком при погрузке леса. С которой Юлия с тех пор на протяжении десяти лет поддерживала самые тёплые отношения. Растапливая её сердце на предмет наследства. И Лёша не захотел терять с Жанной свои вклады, которые он каждую ночь максимально старался пополнять. Чтобы Юлия даже и не думала отказываться от него даже тогда, когда станет «невестой на выданье», унаследовав «однушку». Как оно месяца через три, проведённые в больнице, и произошло. Пару раз в неделю стабильно навещая больную свекровь вместе с Лешей, таская его за собой на привязи чувства долга. Пригласив затем Лёшу с собой в качестве «священного животного», которому она чуть ли не каждую ночь вынужденно им поклонялась. Если ей не удавалось сослаться на то, что завтра, мол, ей надо будет идти на корпоратив и она опять из-за его вечно возбуждённого интереса к её телу будет еле таскать ноги. По кафелю. Всё равно соблазняя её, чтобы у ней даже и в мыслях небыло изменить ему. После корпоратива. Буквально заставляя её и себя работать в постели на износ. Чтоб неповадно было! С другими. Разумеется – из ревности. Которую её работа и колокольные перезвоны с клиентами по телефону в нем постоянно подогревали, не давая ему остыть. До утра.
Вспоминал Лёша и тут же приезжал на работу к Васаби на автостоянку, в вагончике возле которой и сидели до самого утра девушки лёгкого поведения в ожидании вызова, выдёргивая оттуда Васаби, тут же прибегавшую к нему с чужим телефоном. Показывая его в качестве вещественного доказательства того, что она именно им и зарабатывает деньги, а не тем, чем он мог бы вместо этого подумать. И занимался с ней совершенно бесплатно тем, за что другие девушки, наблюдая, как плавно покачивается его машина, получали деньги. Бесплатно повышая её мастер-класс! Вспоминая с ней то, чем он с Юлей так долго занимался. Стараясь обучить Васаби её коронному номеру – сглатывать в течении столь долгой в этот момент минуты результаты его труда. Над её отговорками и ленью. Заявляя ему, что тогда от неё будет «дурно пахнуть». И клиенты смогут подумать, что она тоже… Работает наравне с другими. Ведь она не просто принимает от них звонки, но ещё и сопровождает девушек на рандеву, берёт деньги у клиентов и контролирует то, чтобы те не работали сверхурочно – за уже взятую за количество их человеко-часов сумму. Потраченного строго только на одного клиента.
– Я знаю суть работы «Мама-сан», – понимающе улыбался Лёша и совал в рот Васаби насколько кубиков жевательной резинки, чтобы отбить запах.
Как постоянно делала это Юлия, когда они только начинали встречаться. И Лёша заканчивал с ней на сопке секс. Неизменно заканчивая его её «фирменным приёмом». Как с довольной улыбкой поясняла Юлия (заканчивая с Лёшей), что именно это, подчеркивала она (ещё раз ему это наглядно продемонстрировав, пытаясь высосать из него всё-всё без малейшего остатка), и заставляет её однажды бывших в её объятиях мужчин возвращаться к ней снова и снова. За добавкой к этому изысканному только с ней блюду. Добившись за пару месяцев встреч того, чтобы и Лёша начал с ней не просто встречаться, пока было лето, но и переехал к ней жить, как только наступила осень, и в машине стало уже холодно. Этим заниматься. Пока не ушёл в рейс на мини-плавбазе. Чтобы вернуться не просто на берег, а именно к ней. Тут же разогнав по телефону всех её любовников, отобрав у неё телефон, который он ей и давал, уходя в рейс. И внушив за пару месяцев совместной жизни буквально отвращение к сексу. Ведь некоторые из её любовников тоже мечтали вместе с ней переехать в её однокомнатную квартиру, которая уже несколько лет (как свекровь «На всякий случай, мало ли?» оформила на неё завещание) постоянно маячила у Юлии на горизонте. И старались как могли. Пока Лёша не вернулся из рейса и не слил этих старателей «в унитаз». Доказав не только Юлии, но и всему коллективу кафе, знавшему об её похождениях на лево, что он единственный из всех возможных кандидатов на её сердце. А следовательно и – квартиру. Которые снова и снова пытались для неё актуализироваться, но уже – тщетно. Лишь убеждаясь снова в том, если она ему всё-таки изменяла, что Лёша любит её гораздо сильнее. И не только телом. Но и – сердцем, которое Лёша всегда ставил во главу угла. Добиваясь того, чтобы Юлия в него влюбилась. И моментально вспомнила о том, как только Лёша пришёл из рейса и начал интенсивно её любить, что она не просто похотливая самка, как думало большинство её любовников, но и важная дама. Его сердца. Требуя от неё и самоуважения и, из уважения к нему, больше не изменять – своим высшим принципам! Чтобы он в ней не разочаровался. Как это неизбежно произошло после года совместного проживания в квартире. Сменив её через полгода систематических измен ему на Татьяну. Оказавшуюся, на самом деле, лишь предтечей Васаби. Ведь сразу же после Юлии он ни за что не позволил бы себе столь низко пасть. До Васаби. Ни морально, ни – социально, променяв квартиру Юлии лишь на квартиру Тани.
Могло бы показаться, что Лёша был заурядной приживалкой, да, который ищет везде выгоду. Но! В такие судьбоносные моменты у него в уме снова и снова возникал образ прекрасной Белки 8 , которая спрашивала его, отказываясь от секса с ним: «Аня мне вчера говорит: «И почему ты не хочешь с ним быть, ведь Лёша такой хороший?» А я и спрашиваю у неё: «А трахаться мы где с ним будем, на лавочке?» И только если Лёше было что ей у себя в уме возразить, он решался на отношения. То есть более решительно, чем если бы подобного варианта с приданым у его невесты небыло. Не считая всерьёз такую избранницу даже за потенциальную невесту. Не говоря уже (с ней) о браке. Если у неё негде было с ним жить.
8
«Слепое Кино».
Ведь даже для того чтобы была лавочка, должен был быть и дом, возле которого она б стояла. И если дома у его новой избранницы не оказывалось, то и лавочка у него на неё не особо-то и стояла. Побуждая его «свернуть лавочку».
Пока Татьяна не сделала ему так больно, что он уже буквально кинулся в объятия Васаби. Каковы бы они ни были. Чтобы та зализывала его «душевные раны». В постели. Чуть ли не каждый день делая ему минет. Как только он её об этом вежливо просил, заявляя, что так по ней соскучился!
Именно для того, чтобы даже и не думать о том, чтобы вернуться к Юлии, периодически передававшей ему через его мать: мол, наигрался молодыми телами и пора бы уже вернуться! Домой. Так как Юлии на тот момент было уже ровно тридцать. А Васаби – девятнадцать. И даже не смотря на её репутацию, а то и брезгливо отворачиваясь от неё, Лёша всё продолжал и продолжал играть. Ободряя себя надеждой, что к Юлии он вернуться завсегда успеет. «Билет на кармане, поезд не уйдёт», как любила шутить его бабушка.
И даже однажды заявился к ней прямо днём. После того, как Татьяна в первый раз изменила ему с мужем хозяйки такси на квартире своих родителей, который тоже работал там как простой водитель, хотя всю эту фирму и организовал. И платил налоги. И у Лёши – непонятно тогда ещё почему – не оживился интерес к этой изменнице, которая в тот день жутко комплексовала перед ним за измену и не хотела Лёшу. Уже. Но и отказаться не могла. Морально. Так как они официально всё ещё были вместе. Как будущий муж и жена. Чтобы, не мудрствуя лукаво, проверить, переспав с Юлией, что с его мужским достоинством всё в порядке. И дело вовсе не в нём. Ещё раз убедившись в том, что даже заканчивать секс всё-таки намного приятнее с Юлией, прямо на её больших губах. Но начинать его всё-таки – с более молодой тонкогубой Татьяной. Тут же к ней вернувшись. Пока не научил Васаби и начинать его и заканчивать, как с Юлией, помножив у себя в уме это мастерство Юлии на возраст Васаби. И добиваясь с ней уже просто потрясающего результата! Заставлявшего его слегка постанывать во время секса. Точно так же, как постоянно, но непроизвольно делала это сама Васаби. Перенимая её телесный навык. Находя это весьма приятной опцией.