Ассортир
Шрифт:
Но пожалел её тогда и отпустил. Видя, как сильно она хочет начать жизнь с чистого листа. С тем, кто о её прошлом – Васаби – ничего не знает.
Которая без Ганеши опять разбрелась во все стороны и снова пошла в отца! О, если бы её можно было запечатлеть в этом состоянии! Навсегда!!!
И он уже знал, что – да, это возможно! Уже понимая то, как именно её зафиксировать – жгутами энергии – в этом состоянии, как сумасшедшую – на каталке. Ну, и пусть что тогда, когда она полностью выздоровеет от сумасшествия майи и придёт в себя, им придётся заниматься любовью всего лишь один раз в месяц, тут же «подкачиваясь» в течении часа после секса. Чтобы их энергия не улетела в тартарары. Но он занимался бы этим со своим идеалом! О, да! Но для того чтобы заставить и её тоже катать этот пресловутый Сизифов-камень на холм её воображения, ему нужны были деньги. Много денег! Тот самый, уже обещанный ей миллион рублей. Для того чтобы она не просто начала его хотя бы слушать («Весь этот бред!» – как она уже не раз ему заявляла), но и прислушиваться, а, затем, даже слушаться. Согласившись на этот «эксперимент на бесах», как она тогда смеялась. Подрагивая хвостиком. Очаровашка! Но откуда ему их было взять? Не скидывать же в свою книгу номер карточки (**** **** **** ****), чтобы читатели скинулись ему хотя бы по сто рублей? На постройку (этих воздушных) кораблей. Что за бред? Он понимал, что никто не даст ему ни гроша. И это приводило его в отчаяние!
Ведь ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. А тем более – её красота! Что уже так и подмывало Ганешу её наказать. Но где снова взять для неё этот пряник (из секс-шопа), что позволил бы ему снова запереть Васаби в своей квартире на ключ и заставить заниматься? Целых сорок дней. В предвкушении того, что с ней произойдёт. Каждый день наблюдая в ней эту трансформацию в Принцессу. Как и положено (у Блаватской) – через специально проделанное в двери отверстие для подачи пищи, запирая там её на всю ночь. Чтобы она оттуда не выбралась и не изнасиловала его, пока он спит. Испортив Ганеше его лучшую работу – прекраснейшую статую, которую он из неё создаст! «Статую Любви, длящейся одно мгновение», – как и завещал Уайльд. Бог с ним самим, он отзанимается в течении часа и восстановит свой потенциал, а ведь ей нужно будет уже заниматься опять с самого начала. Ведь должно пройти как минимум сорок дней воздержания для того, чтобы это состояние зафиксировалось. В виде «щита Гермеса». Кристаллизовав её душу в дух. А она уже на это – снова – может уже и не согласиться. Потому что это и вправду тяжело. Хотя, казалось бы, камень – воображаемый, чего проще? Но фокус в том, что если не ощущать его тяжесть, создавая это внутреннее усилие, то «победа не будет защитана». Трансформация энергии из молекулярной, получаемой из пищи, не преобразуется в более тонкую – атомную – энергию духа. И Васаби только зря потратит взаперти столько времени. Так и не став Принцессой.
Не понимая ещё, что если она довершит начатое, то времени для неё больше не будет. Она перестанет стареть. «Тот, кто потеряет ради меня свою душу, тот обретёт её». Жаль, что Монте-Кристо распяли. Чтобы нам это наглядно показать. Так и не дав ему стать ещё более могущественным Волшебником. Как Ганеша.
Глава68.Оливия
Ведь после того, как Ганеша перестал снимать квартиру, буквально выгнав Васаби к матери, ему захотелось с ней порвать. Так сильно эта жуткая тема её общения с зеком и матерью его уже напрягала. Потому что Гульчехра была против Ганеши и постоянно в разговорах с Васаби по телефону его хаяла, призывая: «Оставь ты этого урода!» Приглашая вернуться к ней. И Ганеша, устав платить за съём квартиры и кредит за свой компактвэн, отправил Васаби к матери.
И желая поставить с Васаби точку, даже пытался завести любые другие отношения. Хотя бы – лёгкие. И выступал налегке!
В один из вечеров, когда он отдыхал на Набережной, где вся молодёжь Нахадаки тогда толкалась, вдыхая пьянящий воздух свободы, Ганеша уловил ноздрями интригующий запашок похотливой самочки. И пошёл «на зов». Увидел и подозвал к себе ту, кого он затем официально называл «гражданкой Козловой». С её чуть менее выразительной подружкой. Мол, так уж и быть, пошли.
Те подошли к компании, состоявшей из его младшего брата Брута и их лучшего друга Ганимеда. И стали вилять хвостами. Но так как те у них уже отсутствовали, отпав со временем в результате эволюции, они вынужденно виляли своими не менее дерзкими и выразительными языками. Заставив и этих трёх самцов ответить им ровно тем же. Напором интеллекта. Пригласив их в свою машину.
– А ты где работаешь? – спросила Оливия у Брута.
– Я из Владивудстока, – гордо ответил Брут. Так как работал тогда на нелегальной автостоянке. – И приехал сюда по делам всего на пару дней. – Что было абсолютной правдой.
– Я это уже поняла, – согласилась Оливия. По его деловому виду. – А – где именно?
– В городской администрации, – таинственно произнёс он. Всю эту ересь.
– И что ты там делаешь?
– Собираю с людей деньги. Они сами подъезжают ко мне вечером и отдают их. Уже не знаю, куда и девать их. – устало признался Брут. Что тоже было чистейшей правдой!
– А ты? – переключилась она на Ганешу.
– А я – здесь.
– Тоже – в администрации? – удивилась она.
– Тебе-то это зачем? – не понял Ганеша.
Что она почему-то расценила как то, что она слишком уж мелко плавает, чтобы лезть в его большие дела.
– Просто, – смутилась Оливия, – у меня уже год назад были любовники из местной администрации. Они были такими могущественными властелинами, что когда я утром хотела уйти от одного из них на работу, он спросил меня: «Кто твой начальник, давай я ему позвоню и всё улажу». Я подумала, что он шутит и ответила: «Давай». Но он позвонил, назвал моего начальника по имени-отчеству и всё устроил. На работе в журнале мне поставили в тот день восьмёрку, как будто бы я весь этот день работала. Тогда как я работала весь день под ним. И о чём бы я с ними тогда ни говорила, любой из них заявлял: «Давай, я тебе это устрою. Я всё могу». И реально происходило то, о чём бы я их тогда ни просила. Первое, что взбредёт в голову! И я ощущала с ними в себе такую власть, словно бы я была в этом городке настоящей Королевой – с большой буквы, от слова которой зависело тогда состояние многих бесов, с которыми я общалась.
– И что же тебя заставило с ними расстаться? – усмехнулся Ганимед.
– Они постоянно говорили мне, – продолжила Оливия, не замечая от возбуждения его иронии, – «вот будет тебе лет двадцать, и ты будешь тогда уже никому и не интересна. Пользуйся тем, что тебе ещё восемнадцать, пока весь мир лежит у твоих ног! И мы здесь только лишь для того, чтобы тебе это показать. Радуйся, что тобой, пока ты ещё молода и красива, интересуются такие демоны». А мне уже девятнадцать! – заломила она руки. – Ещё немного, и я буду уже никому не интересна!
– А сколько их было? – не понял Ганимед.
– Трое.
– И что, они все вместе тобою интересовались? – заинтересовался Брут. Не меньше их. Решив, что она желает «сообразить на троих».
– Нет, – возразила ему Оливия, обломав леса, которые Брут уже начал вокруг неё возводить, чтобы продолжить реконструкцию её сексуальных отношений. – Конечно же нет. Я им ничего такого делать с собой не позволяла. Строго по очереди. По одному на каждый день. Поэтому-то они и не хотели отпускать меня даже на работу. И я около трёх месяцев там не появлялась. Получая деньги просто так. А когда они куда-то постепенно разъехались по командировкам, я уже не помню точно, я снова вернулась к своей работе. Где всё начальство стало меня за это уважать. И называть с тех пор по имени отчеству. Или – «гражданка Козлова».
– А кому, гражданка Козлова, вы хотел бы, чтобы я сейчас позвонил? – усмехнулся Ганеша, входя в образ Зевса, тем более что Ганимед, как и Братки, вслед за Дезом именно так его и звал. И стал называть ей фамилии демонов из комитета по делам молодёжи и из местной администрации, с которыми он вынужденно сталкивался год назад, пока работал в рок-группе Ганимеда «Гагарин-бит» арт-директором. Устраивая выступления ребят на «День Города» на площади возле ДКМ-а и в других местах. Так как эта группа пользовалась тогда просто бешеной популярностью. И демоны из администрации охотно шли ему навстречу, пожимая руку так, как будто бы это он их создал, а не просто помогал с концертами, текстами, местами для репетиций и гостиницами. Отвозя их для выступлений на своей машине во Владивудсток и в соседние посёлки и городки. Называя теперь Оливии фамилии тех, с кем он в этих местах сотрудничал, указывая их должности.
И Оливия стала смотреть на него другими, более волнующими глазами: гражданки Козловой. Даже не став читать ещё сохранившиеся номера этих высоких демонов у него в телефоне. Полностью поверив в собственный же миф, в который она и Зевса тут же вписала – как своего нового властелина.
– А ты кем работаешь? – спросила она у Ганимеда.
– Ганимед является моим помощником, – строго ответил за него Зевс. Чтобы тот его не выдал.
– Так ты что, депутат? – опешила она.
– Законодательного собрания, – выпалил Зевс первое, что пришло в голову. – Показать тебе свой манд-ат? – усмехнулся он, расстегивая ширинку. Начав слегка манд-ражировать «манд-атом».