Астелия
Шрифт:
Она зажмурилась. Внутри ее все сжалось.
— Если тебе есть сказать что-то еще, говори. У меня дел по горло.
— Ну да… если считать гибель «делом», — заметил голос Роланд. — Я хотел предложить тебе кое-что.
— Нет, — сказала Кэлен. — Не трать зря времени. Я не приму твоего предложения.
— Еще как примешь, — усмехнулся Роланд. — Ибо если ты не сделаешь этого, женщины и дети в этой крепости будут перебиты вместе с вами.
Кэлен окаменела. Ей вдруг стало ужасно холодно.
— Уходи, — произнес Роданд. — Ты. И уводи с собой женщин и детей. Я дам моим рыцарям команду задержать маратов на время, достаточное,
— Нет, — прошептала она. — Ты лжешь. Вы не можете управлять маратами.
— Ну не скажи, — возразил Роланд. — Кэлен, мне самому не нравится то, что придется сделать. Но ты можешь хоть немного изменить это. Ты еще можешь спасти жизни невинных подданных империи. Ты уведешь их. И только ты, лично, — иначе сделка недействительна. — Он помолчал немного, а когда заговорил снова, голос его звучал устало. — Ты не понимаешь, что творишь, девочка. Я не хочу видеть, как ты гибнешь за это. И если я могу спасти жизнь мирных людей, защитив при этом тебя, я буду рад.
Кэлен зажмурилась; голова ее шла кругом. Вонь обгоревших трупов, мертвечины снова накатила на нее. Она курсор — умелая фехтовальщица, агент Короны, кавалер имперской награды за отвагу. Но умирать ей не хотелось. Смерть страшила ее. Она видела тела тех, кого убили мараты, и ни одному из них смерть не далась легко. Раньше она шутила, что, доведись ей выбирать, она бы предпочла самую кровавую смерть, но в жизни все оказалось иначе. Не было в этой смерти никакой одухотворенности, никакой философии — только животный страх да невыразимая мука в глазах.
Что ж, это не лишено смысла, подумала она. Роланд ведь не чудовище. Он человек — как любой другой. И он заботился о ней, когда они работали вместе. Заботился едва ли не больше, чем ее родной отец. Поэтому вполне логично ожидать от него, что ему не хочется ее смерти, особенно если ее можно избежать.
А если она и правда может спасти хоть часть людей, которые наверняка погибнут в готовом начаться бою… Это ведь стоит того, правда? Ей нечего будет стыдиться перед Короной…
И перед… Дрейком? Нет, все правильно, Роланд предлагает ей реальный выход. Спасение.
— Кэлен, — мягко прошелестел голос Роланд. — Времени мало. Если хочешь спасти этих людей, ты должна спешить.
И тут она увидела западню. Хотя она еще не поняла, в чем она заключается, не сообразила даже, где она, она поняла одно: Роланд пытается ослепить ее, используя для этого ее самые примитивные эмоции: собственный страх, стремление защищать других, желание спасти лицо. Он играл на них — так же мастерски, как тогда, когда предал ее в прошлый раз.
— Мне надо спешить, — негромко повторила она. — Мне нужно уходить. Иначе сделка не состоится. — Она сделала глубокий вдох. — Почему ты так стараешься, чтобы я не участвовала в этой битве, — а, Роланд? И почему сейчас, а не час назад? Почему ты сделал это предложение только после того, как увидел, что я наблюдаю за врагом?
— Не делай с собой этого, Кэлен, — сказал он. — Не пытайся найти обоснование всему, что тебя окружает. Не дай этому убить этих детей.
Она вздохнула. Конечно, он прав. Возможно, ею манипулируют. Возможно, приняв его предложение, она пожертвует каким-то неизвестным ей самой преимуществом. Но может ли она по-настоящему поспорить с его аргументами? Может ли она попытаться перехитрить его — здесь и сейчас, когда ей грозит практически
Уходи. Спасай их. А потом скорби вместе со всей империей о потере долины…
— Твой долг как курсора — спасать жизни, Кэлен. Так исполняй свой долг. И не мешай мне следовать моему выбору.
Со всех сторон доносилось воронье карканье. Она открыла рот, чтобы согласиться…
…И внезапный рокот остановил ее. Земля вдруг начала содрогаться — медленно, ритмично, сильнее и сильнее. Она пошатнулась и расставила ноги, чтобы не упасть. Потом оглянулась на стены гарнизона. Легионеры с криками подались вперед, подальше от стен; строй их нарушился, ибо вздыбившаяся земля толкала их то вправо, то влево. Только поравнявшись с ней, они остановились и вместе с ней принялись смотреть на то, что происходило со стенами.
Стены гарнизона, словно просыпаясь от долгого сна, пришли в движение. Медленная волна прошла по серой каменной поверхности. А потом под скрежет разрываемой земли стены начали расти. Кэлен смотрела на это, оцепенев от потрясения. Никогда прежде не приходилось ей видеть действия заклинаний такой силы. Стены лезли вверх, вздымаясь, как накатывающая на берег волна. Они сдвигались также вперед, навстречу неприятелю, и Кэлен чуть запоздало сообразила, что это они становятся и толще, раздаваясь у основания, чтобы то выдержало возросший вес. Стены росли, и по мере их роста серый камень начал расцвечиваться полосами алого и лазурного — цветов Астелианского флага, а потом еще и алого с золотом — цветов Ривы. Стены вздымались все выше, и с пронзительным каменным скрежетом из верхней их части начали прорезаться острые шипы из черного камня, угрожающе выставленные навстречу противнику. Их становилось все больше, словно они прорастали побегами из толщи стены, они лезли и из земли перед стенами, и свет играл на их блестящих остриях.
Потревоженное воронье с криком взлетело в небо, сразу потемневшее от тысяч черных крыльев. Казалось, будто весь небосвод заволокло тревожно клубящимся черным дымом.
Грохот и скрежет начали стихать. Стены гарнизона возвышались теперь на добрых тридцать футов над землей, угрюмо ощетинившись острыми, как ножи, шипами — теперь Кэлен разглядела, что они из того же самого материала, из которого изготовлено оружие маратов. Да и сама земля перед стенами крепости приготовилась отразить любую атаку.
Наступила тишина, и в этой тишине Кэлен расслышала шепот Роланда:
— Вороны проклятые…
Легионеры вокруг нее разразились восторженными воплями, да и сама она едва сдерживалась, чтобы не завизжать от восторга. Вместо этого она рявкнула команду легионерам, посылая их к воротам, и они поспешили обратно, осторожно пробираясь между торчавшими из земли каменными остриями. Один из них поскользнулся и порезал ногу, однако вместо раздражения это вызвало лишь дискуссию на тему, насколько острые эти замечательные каменные шипы. Громче всех, конечно, восхищался пострадавший. Еще более громкие торжествующие крики послышались из крепости, когда на глазах у Кэлен на нее снова взошли легионеры и кто-то поднял над воротами знамена легиона и Ривы. Сигнальщик протрубил тревогу, и защитники крепости — и легионеры, и пришедшие им на помощь гольдеры — откликнулись на сигнал торжествующим ревом, от которого, казалось, содрогнулись стены и само скальное основание крепости.