Астерий. Дилогия - Эрли Моури
Шрифт:
Полетная башня была устроена так, что мы поднимались выше перекрестья бревен, где сидел дракон. На небольшой площадке, с которой на спину дракона вела поворотная лестница, дожидался человек, взимавший плату и распределивший новых пассажиров по свободным местам. Разумнее было взимать оплату еще до подъема на башню, но здесь был установлен именно такой порядок.
Ионэль достала из кошелька медный жетон оскаленной мордой дракона. Жетон подтверждал, что его владелицей место уже забронировано. Осталось лишь его оплатить.
— С вас двести гинар, госпожа, — учтивым тоном сказал высокий
Пока эльфийка звенела монетами, я тоже развязал кошелек и сказал:
— Мне рядом с ней.
— Волчонок, ты готов заплатить лишних двадцать гинар чтобы всего-то посидеть немного рядом со мной? Смотри как я тебя раздразнила, — она рассмеялась.
Высокий мужчина, распределявший места, тоже усмехнулся и сказал:
— Немудрено, госпожа. Разве есть такие, кто откажется хоть ненадолго оказаться рядом с вами? — выгреб с моей ладони монеты, пересчитал их и открыл нам путь на поворотную лестницу — она спускалась прямо на спину Гирхзелла.
Следом за Ионой я спускался по узкому, неустойчивому трапу. Он был расположен так, что если дракон расправит крылья или поднимет голову, то все-равно не заденет шаткую лесенку. Если только чудовище не пожелает сделать это намеренно. Драконы — умные существа, в некоторых мирах они даже разумнее людей, только сознание их иное: с меньшей опорой на логику, но с большей на образы и интуицию. Поглядывая сверху, на огромную, увенчанную шестью рогами голову Гирхзелла, я думал, смогу ли я в полете наладить общение с ним. Мой ментал в этом теле пока еще был недостаточно развит, и не факт, что ментальная сила развита у самого Гирхзелла — ведь драконы разные. Но попробовать стоило.
— Сюда, Райс! — эльфийка направилась вдоль гребня дракона, разделявшего два двойных ряда сидений.
За многие прожитые жизни я впервые ступил на спину живого дракона. Начальные эмоции и ощущения дорогого стоят: я ногами чувствовал его дыхание, слегка поднимавшее и опускавшее меня; слышал удары сердца, не частые, но будто передающие силу движения моей крови; ощущал эластичность и необычную прочность буро-зеленой чешуйчатой кожи, менее ценной наверху и более дорогой, чем золото в подбрюшье. Но об этом лучше сейчас не думать: драконы могут слышать наши мысли. Когда человек размышляет о крылатом исполине как об желаемом охотничьем трофее, то такие думы могут обойтись ему очень дорого.
— Держись за веревку! — предупредила Ионэль, указывая на крепкий жгут, натянутый вдоль спины Гирхзелла и предназначенный для подстраховки перемещения по спине чудовища.
В этот момент Гирхзелл чуть повернул голову, раскрыл многозубую пасть и снова издал громовой рев. Такой, что звук этот пробрал до самых потрохов, и сердце часто завибрировало. При этом тело дракона дернулось, и я едва не слетел вниз, поскольку не внял совету эльфийки — не держался за подстраховочную веревку.
— Райс! Сукин сын! Пристрелить тебя хочется! Я сказала: держись за веревку! — вспылила Ионэль, резко повернувшись ко мне.
Я успел зацепиться за кожаную подушку и ремни крайнего сидения. Падать с такой высоты — а здесь около пятнадцати метров — дело совсем нежелательное. Даже если падение смягчат ветви дерева. Я вскарабкался
— Всегда слушай меня! Еще не хватало, чтоб за 200 гинар от тебя осталось мокрое пятно внизу! — продолжила наставлять госпожа Ионэль.
Мне ее забота нравилась. Так и хотелось, схватить ее сейчас, прижать к себе и сказать: «Детка, уже понятно, что я тебе очень дорог. Мы в самом деле можем стать хорошей парой. Может не говорить сейчас свое „да“ — просто поцелуй меня».
— Успокойся, непревзойденная красавица трех королевств. Я же маг и со мной ничего дурного не может случиться, — я подмигнул ей, видя в серых глазах эльфийки, что слова о красавице ей приятны.
— Сюда ступай, вот твое место, — смягчившись, Иона указала на вторую высокую кожаную подушку, которая держалась на теле дракона благодаря широкому ремню.
Сзади нее имелась сетка с завязками, в которой можно было закрепить багаж. Дальше нашего ряда все остальные места были заняты. Хотя на некоторых сидениях самих пассажиров не было — отлучились размять затекшие ноги или по нужде — за каждой подушкой виднелись прихваченные креплениями вещи: мешки, небольшие тюки и дорожные сундуки.
Закрепив свой мешок, я сел и помог остроухой устроить ее багаж, хотя мою помощь она приняла неохотно. Когда я закончил с пряжками и вспомогательными узлами и повернулся, то с удивлением обнаружил, что рядом стоит не кто иной, как Буруха Хазбул и место крючконосого сразу перед моим. Торговец явно был этим недоволен и, судя по мечущимся глазкам, напуган то ли соседством со мной, то ли поведением Гирхзелла — об этом с опаской говорили многие вокруг нас.
— Присаживайся, уважаемый, — сказал я ему, при чем слово «уважаемый» произнес примерно с той же насмешкой, какой он произносил недавно слово «магистр». — Судьба постоянно сводит нас вместе. Наверное, так угодно богам. Желают они, чтобы ты извлек из этого какой-то урок.
Друзей крючконосого я не видел. Скорее всего он летел один и, оставшись без поддержки, вовсе растерял остатки былой спеси.
— Может быть боги желают, чтобы урок извлек ты. Тебе они намерены преподать урок и понимание, что уважаемых людей надо уважать, — ответил он, но речь его была негромкой, больше похожей на бормотание.
— Не спорьте, господа. Уважение чего-то стоит лишь тогда, когда это заслуженное уважение. С этим не будет спорить даже боги. О, Наирлесс, пусть будет высшая справедливость на этой земле! — приложив три пальца чуть выше переносицы, Иона прошептала что-то на элатрильском, затем опустилась на сидение рядом со мной.
При этом дракон шевельнулся, и эльфийку качнуло и она села так, что ее бедро и ягодица на один очень приятный миг оказались на мне.
— Слава тебе, Наирлесс! Делай это почаще! — я было обнял Иону, но она сердито фыркнула и вырвалась из моих рук.
От шевеления дракона Буруха Хазбул так же едва устоял, хотя он держался одной рукой за страховочную веревку. Он сказал что-то сердитое себе под нос и собрался крепить свой пухлый, но не тяжелый мешок. И тут я, вспомнив, что торговец все говорил, будто заставит заплатить меня за все мои грехи, решил сыграть с ним шутку.