Астероид среди мириад звезд
Шрифт:
— Убирайся отсюда, тебе не рады!
Оттолкнув брата в грудь, Сириус пригладил рубашку, у горла не застегнутую на три пуговицы. Пятерней пройдясь по волосам, собранным в низкий хвост, Сириус оглядел брата насмешливым взглядом, не видя в нем угрозы. Точнее сказать, угрозу он видел, зная пыл Блэков, но маска безразличия, так плотно приклеившаяся к лицу, не позволяла показать своей слабости. Всю жизнь пытаясь заполучить внимание родителей, Регулус превзошел брата во многих науках, и потому был поистине опасным противником. А уж если учесть, как у него падали шторки, коли дело касалось Виктории, то надеяться на его милосердие не приходилось.
— С чего вдруг? Мистер Поттер, как и его обворожительная дочь с милостью приняли меня в своем доме, в качестве гостя, разрешив остаться, покуда Альфард не вернется из Франции.
—
Возведя глаза к потолку, Сириус устало протянул ругательство на французском. Брат раскусил его еще в Хогвартс-экспрессе, и потому не было смысла оправдываться, тем более что Регулус искусно владел лигилеменцией, безболезненно проникая в разум. Сам лорд Блэк не замечал присутствия младшего сына в своей голове, а уж говорить о Сириусе и вовсе не имело смысла. Нет, конечно, если Бродяга концентрировался, то и он мог поразить своими талантами, хотя чаще оставался пассивным. Ему не нужно было доказывать, что он лучший, а вот у Регулуса это вошло в привычку.
— Виктория не станет твоей женой, сколько не тужься. Ты для нее ничто, и у тебя никогда не будет того, что есть между нами, — подытожил Регулус, видя в брате несостоявшегося шута.
— Любви? — цинично протянул Сириус, находя попытки брата выгнать его — жалкими. — Ну так это дело наживное, дорогой мой братец. Вики только взглянет на меня в брачную ночь, и тут же влюбится, это я тебе обещаю. Я красив, умен, смекалист, если ты понимаешь о чем я, — шаловливая улыбка, которой девушки в Хогвартсе провожали Сириуса при встрече, теперь красовалась и на его довольном лице. — Поверь, Виктория не останется неудовлетворенной, я об этом позабочусь.
— Доверия, — голос казался каменным. — Ты не сможешь заслужить ни ее доверия, ни уважения. Ты смешон, братец.
Слова брата лишили Сириуса почвы под ногами. Хлесткая, болезненная пощечина, как символ непреложной правды, и как бы Сириус не старался, ему не прыгнуть на голову выше Регулуса. Между Регулусом и Викторией существует незримая связь, сотканная из взаимной любви, уважения, незыблемого доверия. Сколько бы Сириус не шутил, не клеился к Вики, осыпая ее комплиментами, ему не стать ближе, не затмить младшего брата. Если он и женится на мисс Поттер, в их отношениях всегда будет третий — Регулус, его младший брат.
— Может, я влюблен? — в порыве выкрикнул Сириус в спину брата.
Регулус медленно обернулся через плечо, сведя брови к переносице. Он молчал, соображая несколько секунд, прежде чем рассмеяться в голос. В открытую насмехаясь над братом, Регулус не воспринимал его всерьез.
— Ты? Не смеши меня, милости ради, я же лопну со смеху. Кто угодно, но ты не способен на любовь! Всего лишь разбалованный мальчишка, свесивший ножки на шее родителей! Ты жалкий, Сириус, и таким останешься, — понизив голос до шепота, Регулус наградил брата саркастичной усмешкой, отправившись в кухню, где гостей заждались Поттеры.
— Жалкий? — с раздражением повторил Блэк, вглядываясь в зеркальное отражение. — Сам ты жалкий, чернокнижник проклятый.
Вечер прошел вполне себе сносно, за исключением того момента, когда Регулус, не подумав, напомнил Вики о ее нелюбви к рыбе, за что получил гневный взгляд мисс Поттер, под столом отдавившей ему ногу. Поняв, что стоит помалкивать, Регулус более не задевал тему вкусов Виктории, предпочитая шутить, а шутил он ой как хорошо, отчего у Флимонта скулы сводило. Сидя за столом с Поттерами и больно разговорчивым братом, так легко расположившим к себе мистера Поттера, Сириус чувствовал себя лишним, но в большей степени покинутым. Лавры славы достались не ему. Покрутив ножку бокала, Сириус презрительно фыркнул, проследив за влюбленным взглядом брата, направленным на Викторию. Ее кудрявые пряди упали на лицо, скрывая скромную, чуть стеснительную улыбку. Еще при встрече Сириус отметил соблазнительную длину платья Виктории, подчеркнувшую, а не испортившую ее худобу. Острые плечи вздрагивали каждый раз при смехе, стоило Регулусу отпустить очередную шутку; алые губы, имеющие размытый контур, то и дело растягивались в улыбке, адресованной не кому-то, а отцу или Регулусу; пальцы, короткие, немного смуглые, увенчанные царапинами, приковывали внимание, как, впрочем, и сама Виктория, не чувствующая на себе пристального взгляда серебристых глаз Сириуса. Он смотрел на нее, наблюдал за каждым движением, ловил слова, складывающиеся в предложение, и не мог насытиться ее присутствием.
Жаркая Италия, пьяные ночи, белые пески пляжа, роскошная вилла. Это лето могло бы принадлежать Сириусу и Виктории, не будь рядом Регулуса. Того самого влюблённого Регулуса, чью ладонь Вики сжимала под столом на протяжении всего вечера, — Сириус видел, когда поднимал ложку с пола, кою он уронил специально, чтобы привлечь к себе внимание, что в принципе у него не получилось. Считая родинки на щеках Виктории, он представлял: «Как они остаются наедине в ночи, волны Лигурийского моря омывают их стопы, по коже посылая мурашки. Он целует ее нежно, языком касаясь нижней губы, оттягивает ее, тем самым заставляя разомкнуть губы, что Вики делает с удовольствием. Она льнет к нему, ладонями скользит по торсу, очерчивая изгибы татуировок. Шепчет слова любви, мечтает о большем, и вожделеет его, как самая настоящая грешница, готовая за три серебряника отдаться прямо на песке под открытым небом. Она нетерпеливая, жаркая, желанная. У него кружится голова. Ее запах въедается в кожу, проникает внутрь, циркулируя по сосудам прямо к сердцу. Он нежен с ней. С Викторией нельзя обходиться грубо. Сумрак ночи прячет их от любопытных глаз прохожих, позволяя воплотить в жизнь желание, рвущее сердце на куски, — любовь. Его дыхание оседает на ее коже, вызывая дрожь, то ли от предвкушения скорой близости, то ли от желания пошире раздвинуть ноги.
Тонкие бретельки платья сползут вниз по хрупким плечам, обнажая грудь. Он облизывает губы, вперед тянет руку, касается затвердевших сосков. Вики вздрагивает, томно вздыхает. Она молит о большем, запрокидывая голову к ночному небу, где звездами им предначертано быть вместе. Он мнет мягкие груди, идеально подошедшие по размеру его ладоням. Она стонет, жадно, умоляюще. Мягкая и податливая, Вики покорно его слушается, ложась на песок спиной. Они обнажены телом, душой. Виктория мечется в его руках, шире раздвигая ноги в стороны, лишь бы ощутить тепло его плоти в себе, жар тела. Медленно толкаясь бедрами навстречу, Сириус задает нужный темп, обцеловывая горящее румянцем лицо Виктории, тихо стонущей в его ухо. Ее непослушные ладони скользят по его позвоночнику, задевая лопатки, шею, затылок. Вики вскрикивает, она на грани. Исступленно целует его плечи, губами касаясь шеи и ключиц, просит ускориться. Она пятками надавливает на его копчик, слишком круто выгибаясь в спине, учитывая отсутствие спортивной формы. Ее стоны соединяются с его воедино, создавая новую симфонию, доселе неизвестную человечеству. Черные пряди разметались по песку, но Вики может думать лишь о Сириусе. О его ласках, голосе, запахе. О своей любви к нему. Они вместе достигают пика, после чего Вики признается в любви ему и просит не бросать ее, как он бросал многих, предпочитая каждой сотню новых.»
— …Виктория, не налегай на вино.
— Как скажешь, пап.
Из раздумий Сириуса вывел голос Флимонта Поттера, обнявшего дочь за плечи. Еда со стола давно исчезла, уступив место шахматной доске. На Слизерине Регулус был лучшим игроком, мысленно умеющим просчитать свои шаги на десяток ходов вперед, чем сбивал и отпугивал противников. Флимонт оказался достойным игроком, и потому они успели два раза объявить ничью, но в третий Регулус все же одержал победу, чем вновь заслужил уважение в глазах отца Виктории.
Сириус знал: брат не пытается подмазаться к отцу своей любимой, он остается собой. Скучным, — как думал Бродяга, хмурясь.
— Давай еще по одной!
— Уже за полночь, пап, — заметила Вики, глянув на наручные часы, подаренные братом на шестнадцатилетие.
— Ничего, у меня завтра выходной.
Вики радостно визгнула, поцеловав отца в щеку, после чего принялась наблюдать за игрой, в которой была не так уж и плоха, благодаря Регулусу.
Молча, Бродяга вышел на веранду виллы, и, присев на деревянные ступени, закурил. Облако дыма клубилось над его головой, шлейфом оседая на черную рубашку и штанины, рваных на коленях, джинс черного цвета. Он не считал, сколько времени он пробыл так, отравляя легкие маггловскими сигаретами, но схватился тогда, когда у босых стоп валялось три окурка, а четвертая сигарета тлела меж пальцев.