Асти Спуманте. Первое дело графини Апраксиной
Шрифт:
— Почему же вы это скрыли? Ведь не могли вы не понимать, что это важно для расследования.
— Это трудно объяснить…
— Можете снова говорить по-русски — госпожа Апраксина нам поможет.
— Я был там не один, и поэтому не мог вам об этом рассказать. Я был с женщиной, — сказал он по-русски и повернулся к Апраксиной.
— Вы находились в отеле вместе с вашей женой?
— Нет, я был с другой женщиной, не с женой. Но теперь, — продолжал Каменев, — я, конечно, должен рассказать и об этом. Да-да, я все расскажу. Так будет лучше…
— Совершенно верно. Говорите всю правду, так будет лучше для вас и для Анны Юриковой. А я все переведу инспектору Миллеру.
Пауза.
— Так вы уже допрашивали Анну?
—
Пауза.
— Хорошо, в таком случае я все расскажу. Именно из-за Анны я молчал об этом до сих пор. Надеялся, что все как-нибудь обойдется. Не обошлось…
— Нет, не обошлось, — подтвердила графиня.
— И теперь, когда вы знаете часть правды, — сказал Каменев, глубоко вздохнув и решительно выпрямляясь на стуле, — лучше вам узнать всю правду целиком, иначе все может запутаться самым ужасным образом.
— Разумное решение. И, пожалуйста, господин Каменев, не торопитесь, чтобы я успела все перевести и записать, — попросила Апраксина. — И начните с самого начала — с ваших отношений с Анной Юриковой.
— Хорошо, — сказал Каменев. — Понимаете, случаются такие невероятные происшествия, такие стечения обстоятельств, в которых обыкновенному человеку не разобраться. Именно так случилось со мной. Надеюсь, господин инспектор как профессиональный детектив лучше меня разберется в этой истории, но я, честно говоря, до сих пор многого не понимаю. Так вот, я солгал не только относительно нашего пребывания в отеле: я скрыл характер наших отношений с Анной. Дело в том, что мы уже давно любим друг друга. Эта связь началась еще в Ленинграде, незадолго до эмиграции Анны. Ее принуждали покинуть Россию…
— Кто принуждал?
— КГБ, естественно, — пожал плечами Каменев. — Но она готова была ради меня остаться в России, а это означало бы неминуемый новый арест. Я уговорил ее эмигрировать. Я поклялся ей, что рано или поздно тоже приеду на Запад, и мы будем вместе. И вот полтора года назад мне представилась такая возможность. Моя жена знала об этой связи и смирилась с нею. Я хотел перед отъездом развестись с Наташей, и она как будто была согласна. Но она совершенно справедливо заметила, что бракоразводный процесс замедлит наш выезд, а там еще неизвестно что будет впереди, — вся эта перестройка так ненадежна! — и лучше нам выехать вместе, а развестись уже потом, на Западе. Но когда мы выехали, она чуть не в первый день заявила, что ни о каком разводе и речи не может быть, что она никогда не уступит меня Анне, и стала грозить самоубийством. По приезде в Мюнхен — я все-таки настоял на том, чтобы начать новую жизнь в городе, где жила Анна. Это была моя ошибка: Наташа превратила нашу жизнь в сущий ад. Каждодневные скандалы, угрозы, истерики, непрерывная слежка за каждым моим шагом. Мы с Анной встречались тайком, но что это были за встречи! Я вырывался к ней на час-другой и, когда мы были вместе, постоянно посматривал на часы. А на разных эмигрантских сборищах, выставках, на парти мы разговаривали как добрые знакомые, не более того. Я даже перестал ходить в церковь, потому что Наталья и в храме не сводила глаз с Анны. Я стал бояться за психику Натальи и просил Анну набраться терпения и подождать, пока мы с женой получим политическое убежище: Наталья найдет работу, жизнь войдет в спокойное русло, вот тогда и можно будет снова начать с нею разговор о разводе. Конечно, Анна тоже страдала и не всегда сдерживала свои эмоции. В общем, от скандалов жены я уходил к любовнице — а там меня ожидал другой скандал.
Пятнадцатого апреля я должен был ехать в Париж на выставку. Картины я отправил заранее с мюнхенскими художниками, ехавшими в Париж на машине. И вот тут мы с Анной решили, что нам выпадает редкий случай побыть вдвоем, не нарываясь на скандал. План придумала Анна, и мне он пришелся по душе: я беру билет, на первой же остановке от Мюнхена схожу с поезда, а она меня там встречает на машине. Вот почему у меня оказался этот билет на поезд Мюнхен-Париж, подтверждающий мое алиби. Я сошел с поезда, пересел к Анне, и мы с нею поехали в обратную сторону — в Альпы.
Теперь эта совершенно непонятная для меня история с отелем. Мы собирались остановиться в отеле, но мы не выбирали заранее, в каком именно и где. Потом увидели отель «У Розы», он нам понравился, мы остановились и спросили комнату. Как могла Наталья узнать, где нас искать, — это для меня полная загадка!
— В котором часу вы остановились в отеле?
— Где-то около двенадцати, я думаю.
— А когда появилась Наталья?
— К вечеру.
— За это время кто-то из вас мог ей позвонить и пригласить в отель.
— Ни я, ни Анна никому из отеля не звонили.
— Почему вы так уверены, что Анна тоже не звонила?
— Да потому, что она все время была у меня на глазах.
— Простите, но это невозможно!
— Мы все время были вместе, уверяю вас!
— Нет, не все время. Это, повторяю, совершенно невозможно: есть места, куда и короли ходят без свиты.
— Ах да, конечно! Кроме того, я принимал душ — вы ведь понимаете…
— Не углубляйтесь! Вы принимали душ, и за это время Анна могла позвонить по телефону. Кто из вас расплачивался за номер?
— Анна. Я в это время ждал ее возле машины.
— Таким образом выходит, что если она звонила по телефону, и плата за звонок была поставлена в счет, вы этого не видели. Интересно, сохранился ли у Анны Юриковой счет из отеля?
— Не знаю… Навряд ли: она ужасно небрежна с бумагами, если это не касается картин.
— Когда, вы говорите, в отеле появилась ваша жена?
— Я ее увидел вечером, часов в семь. До вечера мы с Анной не выходили из комнаты, а потом спустились в ресторан поужинать, и вот тут неожиданно появилась Наталья. Она подошла к нашему столику и заявила: «А вот и я! Не ждали?» Она была довольно пьяна. В последнее время, несмотря на все мои уговоры и требования, она пила все чаще и больше. Я испугался, что она устроит скандал прямо в ресторане, и предложил выйти на улицу прогуляться. Но она сказала, что уже успела снять комнату и приглашает нас с Анной к себе в номер. «Нам надо поговорить!» — заявила она. Анна отказалась, но Наталья стала громко настаивать. Я крепко взял Наталью за руку, честно говоря, мне даже пришлось слегка заломить ей руку, и вывел ее из зала. Я спросил, в каком она номере, и отвел ее наверх и велел ждать. Потом спустился за Анной, и мы вдвоем поднялись в номер к Наталье.
— Как вела себя Анна?
— Внешне совершенно спокойно. Она умеет держать себя в руках, когда хочет.
— Что же было в номере?
— На столе у Натальи стояла уже почти пустая бутылка «Асти спуманте» и еще одна, непочатая, — это ее любимое вино. Наталья предложила нам выпить за благополучное путешествие. Мы с Анной не любители спиртного, но я видел, что, если мы не присоединимся к Наталье, она будет пить одна. В пьяном виде Наталья была ужасна, и, чтобы не допустить какого-нибудь безобразия, я сказал, что мы тоже выпьем. Анна возражать не стала и молча села за стол.
— Из какой посуды вы пили вино? Вы позвонили хозяйке и попросили бокалы?
— Подождите… Ах да! Я сходил в наш номер и принес из ванной комнаты стаканы. Такие пластмассовые стаканчики…
— Пока вы ходили, женщины оставались вдвоем?
— Да. Они, судя по их виду, в мое отсутствие не разговаривали: напряжение висело в воздухе, но держались обе спокойно.
— И что же было потом?
— Я разлил вино по стаканам, а Наталья произнесла тост. То, что она сказала, не стало для меня неожиданностью — я ожидал чего-то подобного: она пожелала нам с Анной счастья и заявила, что больше не хочет стоять у нас на дороге. Если бы я сообразил, что она задумала… — Голос Каменева дрогнул, и он умолк.