Астийский Эдельвейс
Шрифт:
— Нет, дружок, бросать нельзя. Ни в коем случае! Я думаю, что и этот алмаз, и та твоя первая находка могут стать прелюдией к очень большому открытию. Думаю, ты сможешь довести его до конца. Но для этого нужны знания. Много знаний. Кончай школу, Максим, и обязательно поступай в институт, изучай геологию, палеонтологию, основы антропогенеза. Тебе предстоит решить много загадок. У меня же нет ни времени, ни сил, чтобы их решать. Но кое-что я могу тебе подсказать. Несколько лет назад…
— Вы тоже нашли алмаз?
— Не торопись. Алмаз я не нашел, но мне встретились кое-какие окаменелости. Не совсем обычные окаменелости. Но ты не поймешь этого пока. — Геолог вдруг замолчал, словно спохватившись, что сказал что-то лишнее. А Максимка так и впился в него глазами.
— Окаменелости — значит кости? — осторожно спросил он Крайнова.
— Да, так мы называем кости вымерших животных.
— Так вы нашли… скелеты наших предков-обезьян? — выпалил Максимка.
— Экий ты прыткий! — улыбнулся Крайнов. — Такого никому и во сне не снилось. К тому же с этими окаменелостями вообще не все ясно.
— Не все ясно?
— Да. Только давай сразу условимся, мы будем говорить об останках не всех обезьян. Обезьян было много. Одни вымерли, не оставив после себя никаких новых видов. Другие стали пращурами современных горилл, шимпанзе, орангутангов. Мы будем говорить только о тех обезьянах, которые считаются прямыми предками человека. Их называют рамапитеками. Так вот, эти-то рамапитеки и ставят до сих пор в тупик антропологов. Дело в том, что останки их нигде не поднимаются выше астийских слоев. Кости же наиболее примитивных людей — питекантропов — встречаются лишь начиная с верхов свиты джетис — что-то около семисот тысяч лет назад. А от астия до питекантроповых слоев — ни одной косточки!
— За полтора миллиона лет?!
— Да, почти полуторамиллионный интервал лишен всяких ископаемых останков наших родичей*.
* По последним научным данным, возраст обезьяноподобных людей определяется другими цифрами — свыше 2,6 миллиона лет. Соответственно сдвигается и датировка возникновения их предшественников — около 10 миллионов лет назад (австралопитеки). — Примеч. ред.
— Куда же они девались?
— Вот это и составляет самую загадочную страницу нашей родословной. А правильнее сказать, ее просто нет, этой страницы. Будто кто нарочно выдрал из летописи планеты. И что было между рамапитеком и питекантропом — одному богу известно… Так что трудное, но стоящее это дело. Поэтому и советую тебе — займись им в будущем. И не где-нибудь, а здесь, в Вормалее. Именно здесь слои астия хранят какую-то тайну. Может быть, самую большую тайну, с какой сталкивался человек…
Долго не мог уснуть Максим в ту ночь. Разговор с Петром Андреевичем взбудоражил его. Он понимал, что геолог знает гораздо больше того, что открыл Максиму, и поэтому вся история с алмазом становилась особенно интригующей. Не давала она ему покоя и на следующий день. После занятий он не пошел домой, а направился к геологам, надеясь, что, может быть, удастся продолжить тот разговор.
На базе Крайнова не было. В конторе сидели два техника и молча курили. Максим поздоровался:
— А Петр Андреевич… Не знаете, где он?
— Улетел Петр Андреевич.
— Надолго?
— Может, и навсегда.
— Как навсегда? Что случилось?
Они ответили не сразу.
— Плохи дела у Петра Андреевича, — сказал наконец один из них. — Он уже сильно болел. А вчера вечером… В общем, увезли его в город, сделают, наверное, операцию. А при такой болезни операция, сам знаешь…
— Как же это, так сразу? — Максим присел на краешек стула, не зная, что еще сказать, не в силах уйти. Только сейчас он понял, как стал дорог ему этот человек.
Несколько минут прошло в молчании.
— А ты опять что-нибудь откопал? — спросил техник.
— Нет, я хотел только поговорить с ним.
— Да и он, наверное, тоже хотел… Письмо оставил. Вот возьми.
— Спасибо. — Максим вскрыл конверт. В нем оказался еще один — поменьше, на котором рукой Крайнова было написано:
«Максим! Может случиться, мы больше не увидимся. Но если ты не забудешь мой совет, не потеряешь интереса к тому делу, о котором мы говорили, то вскрой этот пакет. Однако не раньше, чем закончишь институт, и лишь в том случае, если займешься этим делом. Иначе просто сожги его».
Максим вышел на улицу. Там валил густой, мокрый снег. Он сунул письмо в карман, мысленно обращаясь к Крайнову:
— Нет, Петр Андреевич, я не забуду вашего совета. И даю самое торжественное слово — разгадать тайну Студеной.
6
Последнее лето перед поступлением в институт Максиму целыми днями пришлось корпеть над книгами. Незаметно наступил день отъезда. Вещи были собраны с вечера. Вчера же он простился с Мариной. Почти до рассвета простояли у ворот, клялись не забывать друг друга. Теперь осталось дождаться вертолета. Время было, и он решил еще раз взглянуть на озеро, к которому так привык.
Здесь ни души. Максим искупался, потом растянулся в траве под старым кедром. Шесть лет прошло с тех пор, как он впервые увидел эти места. Как изменилось все здесь! Все, кроме озера и того, что вокруг него. Тот же обрыв над омутом, та же стена елей на другом берегу. Все изменилось, но и стало привычнее, уютнее, особенно старик кедр, под которым он лежал сейчас и где уснул в то самое утро, когда спас таинственную незнакомку.
Сколько раз вспоминал он это происшествие. Сколько раз старался понять, что же произошло в тот день на озере. Но все так и осталось загадкой.
Впрочем, если бы девчонки не было, то много из того, что произошло, можно объяснить так или иначе. Волки могли погибнуть от шаровой молнии. Свет в заимке просто пригрезился: когда человек замерзает или теряет голову от страха, такое случается. Музыка на озере доносилась из какого-нибудь транзистора — мало ли сейчас туристов в тайге. Ну а запах объяснить и того проще: цветы в тайге очень пахучие.
Максим потянулся, стал тереть глаза. Вздремнуть бы часок-другой… А кто разбудит? Нет, нет, нельзя, так и вертолет проспишь! Он ущипнул себя, чтобы отогнать назойливую дремоту. Однако тень от кедра как-то странно изогнулась, озеро сдвинулось в сторону, обрыв закачался перед глазами. Максим с усилием поднял набрякшие веки. Встать, встать! Он было поднялся, но вдруг увидел, как за деревьями мелькнуло что-то светлое.