Астральный гамбит
Шрифт:
— А сколько нам, собственно, ехать? — задала вопрос Маша, также усаживаясь — возле Воронцовой.
— Как я понимаю, до упора, — проговорил я. — Подполковник Николаев сказал, что Оклахома-Сити — конечная.
— А по времени это сколько? — не унималась длинноножка.
— Здесь верст двести, — прикинула Воронцова, развернув на коленях карту штата. — Смотря, с какой скоростью поедем…
Я снова посмотрел в окно: набирать ход наш поезд как-то не особо спешил.
Тем временем Тереза села на лавку через проход от Маши и усадила рядом с собой Свету.
— Может, перекусим? — предложила
— Отличная идея! — тут же подхватила Муравьева.
Несмотря на то, что с легкого завтрака, которым Николаев попотчевал нас еще в Канзасе, прошло уже часов пять, голода я совершенно не чувствовал — должно быть, сказалось пережитое в дороге волнение. А вот пить мне хотелось уже давно, но воду я считал нужным экономить: что такое два литра? Капли же!
«Простите, что не пояснил раньше, сударь: пока работает магия, жажда вам не грозит, — проснулся Фу. — В отличие от пищи, питьевую воду одаренный, пусть и не без труда, может добыть из чего угодно, хоть из воздуха — тем более, с вашими запасами маны. Когда понадобится, я научу вас, как сие делается».
«А зачем же тогда мы тащим ее с собой?» — с сомнением поинтересовался я, кивнув на тяжелую суму.
«На шоссе магия вам была недоступна», — напомнил «паук».
«Где ж вы раньше были! — покачал головой я, запуская руку в суму и доставая оттуда бутыль — едва початую. — Как доедем, напомните мне перед выходом из вагона пополнить запасы!» — попросил я фамильяра, вынув пробку и жадно припав губами к стеклянному горлышку.
«Хорошо, сударь».
Тем временем Воронцова тоже открыла сумку, выудила из нее плитку пищевого концентрата, развернув серебристую фольгу, надкусила. Недовольно поморщившись, сразу же потянулась за бутылкой. Я хотел было предложить Милане свою, но она уже достала собственную, полупустую.
— Невкусно? — поинтересовался я, кивнув на отвергнутую девушкой питательную плитку.
— Сойдет, — буркнула она. — Просто уж слишком солоно…
Запрокинув голову, Воронцова подняла бутылку — и в следующий миг та буквально взорвалась у нее в руке. Во все стороны брызнули осколки — на саму Милану, на меня, на Машу по соседству… Один царапнул мне щеку, другой вонзился в палец правой руки. Хотя нет, последнее — это, пожалуй, был не осколок! Острая резь в подушечках пальцев — а не уже привычное легкое покалывание, с момента посадки в поезд не прекращавшееся и связанное, должно быть, с присутствием пассажиров-духов в соседних с нашим вагонах — возникала снова и снова, хотя стеклянный град уже иссяк.
— Что еще за шутки?! — вскочила на ноги Воронцова. Кисть руки и лицо у нее были в крови.
А вот Муравьева осталась сидеть — бледная и какая-то вся потерянная.
— Смотрите! — подбежала к нам Златка — показывая за окно.
Я обернулся: по равнине параллельно железнодорожным путям скакали… Первая моя ассоциация: индейцы. Ну да: лошади, какие-то грозные штуковины в руках седоков, развевающиеся султаны из перьев… Только приглядевшись, я заметил на лицах всадников длинные клювы. И увидел, что торсы седоков растут непосредственно из конских тел — как у…
— Центаврусы! — ахнула Милана.
«Редкий вид чудовищ, в Европе в пробоях таких почти не встречается, — пояснил в ответ на мое молчаливое недоумение Фу. — Простите, сударь, но я до поры спрячусь. Сами знаете: духи первого разряда — не лучшая для меня компания…»
В это время ближайший к нам центаврус взмахнул рукой — от плеча до локтя та напоминала человеческую, ниже же представляла собой плоскую ласту. С ее конца сорвался черный комочек — и полетел прямиком в наше окно. Мы с Воронцовой дружно вскинули щиты. Снаряд — такой же, должно быть, несколькими секундами ранее и разбил вдребезги бутылку Миланы — угодил в защиту, но не отскочил от нее и не остановился, а лишь потерял скорость. Стало видно, что это шипастый шарик с крупную вишню размером. Медленно проплыв между нами с молодой графиней, он пересек вагон и вылетел в противоположное окно.
Справа и слева — должно быть, из соседних вагонов — послышались характерные хлопки «револьверных» выстрелов. Несколько центавроидов сбились с шага, двое или трое покатились кубарем, но остальные продолжили скакать — и забрасывать поезд своими шариками.
Хм, оказывается у других духов с местными чудовищами те еще отношения!
«Разумеется, сударь, а вы как думали?» — нежданно опять возник в моей голове успевший попрощаться Фу.
«Вы же, вроде, ушли?» — не без удивления заметил я фамильяру.
«Увы, сударь, укрыться тут толком негде. Так что я снова с вами. Надеюсь, вы рады?»
«В восторге!» — усмехнулся я.
— Молодая графиня, вы вся в крови! — оттащив от окна Воронцову, Тереза занялась ее ранами.
Тем временем, пришла в себя Муравьева.
— Простите, — пробормотала она. — Мне вдруг сделалось дурно… Как при пробое.
— Здесь у них, похоже, по жизни пробой, — буркнул я, продолжая удерживать щит — тот уже успел поймать еще один снаряд.
Проворно подскочивший Тоётоми не дал шипастому шарику улететь восвояси, сбив тот сумкой на пол.
— Слезы центавруса — очень ценный ингредиент с точки зрения кодо, — пояснил японец в ответ на мой ошарашенный взгляд. — Главное — сразу их законсервировать…
— Слезы? — хмыкнул я.
— Так это у нас называют. «Намида»[1]. Как будет по-русски — я не знаю, поэтому перевел дословно…
— Ну, сейчас они тебе этих слезинок полную сумку наплачут, — заметил я: мой щит как раз затормозил в полете очередной снаряд.
— Полную не наплачут, — вскочив, Ясухару перехватил и этот шарик. — У центавруса бывает всего одна слеза.
В этот момент к нам вернулись Милана с Терезой. Ржавые кровавые разводы на лице Воронцовой остались, но ран от осколков уже не было.
— Молодой князь, у вас тоже порез, на щеке! — заметила фон Ливен. — Нужно залечить!
— Просто царапина, — отмахнулся я.
— Нет, она светится! — не отступала молодая баронесса. — Дайте, посмотрю!
«Рана нанесена магией, — поддержал ее Фу. — Лучше сразу принять меры».