Атаман
Шрифт:
Егор сплюнул в снег и прибавил шагу – просят же. Нет, во мужики закаленные – прут и прут, словно немецкие танки к Волге! Даже Антип, и тот оказался двужильным – а с виду не скажешь. Один он, Егор, тут за хлюпика, за маменькиного сынка – так, что ли, выходит?
А вот фиг вам!
Упрямо склонив голову, Вожников закусил губу и, поудобней перехватив палку, попер со всей возможной скоростью, да так, что и не заметил, как спутники его остались далеко позади, где-то за излучиной, так, что и не видать –
– Эй, Эй! Егории-и-ий! Жди-и-и-и!
Ха, жди! То-то! А то ишь, привыкли – умеем и мы кое-что.
– Ну, ты, брат, и двинул!
Шумно дыша, выскочил из снежной пелены Иван Борисович, за ним показался Данило, братец, а уж потом – в арьергарде – Чугреев Антип.
– А мы думали – спекся ты давно.
Егор скривил губы:
– Ничего! Еще побегаем.
– И куда мы теперь? – негромко поинтересовался Данило.
– А туда, – Вожников махнул рукой. – Все по реке.
Немного отдохнув, путники направились дальше, слава Богу, слежавшийся за долгую зиму снег не проваливался, лыжи скользили легко. Да и непогодь скоро закончилась, сквозь разрывы жемчужно-серых облаков вспыхнула, загорелась, мелькнула сверкающая лазурь, а следом за ней – и солнце.
Егор прищурил глаза, улыбнулся – ну, наконец-то, давно бы так! И тут же вдруг сильно сдавило виски. Так просто, ни с того ни с сего… Вожников резко замедлил шаг, физически ощутив что-то подозрительное, чужое. Снова помогало бабкино зелье? Да, похоже, что так: молодой человек отчетливо почувствовал спиной чей-то недобрый взгляд. Погоня? Может быть. А может – и местные. Охотники, рыбаки… Так это ведь хорошо! Наконец-то – люди. Вот и прояснится все окончательно, они ж явно сами по себе будут, никак с беглецами не связанные.
А вдруг… Вот нет-нет да и шевелилась, однако, мыслишка. А вдруг у них мобильники есть? Где-то в глубине души Егор все же на это надеялся.
Вдруг заболело, заныло сердце. И – словно что-то ударило в голову: резко, с болью… А перед глазами вдруг возникла стрела – не одна, несколько, они вылетели из-за кустов, пронзив грудь Егора, поразили и Борисычей, Данилу так вообще ударили в шею, а вот Антип уклонился, бросился в снег…
– Эй, Егорий, чего встал?
Молодой человек вздрогнул:
– Что, Иван Борисович?
– Говорю – чего застыл-то? Притомился?
– Что-то нехорошее чувствую, – устало признался Егор. – Словно идет кто за нами. Следит.
– Следит?
Обернувшись, Иван Тугой Лук подозвал Чугреева, что-то хмуро сказал. Антип с готовностью кивнул, Борисыч же махнул рукой Вожникову:
– Идем дале, паря. Посматривать будем.
Посматривать… Неплохо сказал. Интересно, за кем только? Егор, конечно, что-то такое нехорошее чувствовал, но вокруг никого из чужих не видел.
– Пошли, пошли, не стой.
Снова заскрипели по снегу лыжи, группа на этот раз растянулась, так что, оглянувшись на излучине, Егор едва смог разглядеть далекую фигурку Антипа. Чугреев шел на лыжах медленно, сильно припадая на правую ногу – подвернул, что ли? Или так, притворяется для чужих взглядов.
За излучиной Иван Борисович приказал остановиться и ждать. Антип, впрочем, приковылял быстро, да как только с излучины завернул, так и вовсе хромать перестал. Прав оказался Егор – притворялся.
– Ну? – нетерпеливо спросил Данило. – Что там?
– Прав Егорша, идут за нами. – Чугреев задумчиво почесал бороду, черную, цыганистую, разбойничью, прищурился. – Не так давно – но идут.
Иван Борисович вскинул глаза:
– Погоня? Афонька Конь, подлюга, нагнал все ж таки!
– Нет, господине, – отрицательно дернул головой Антип. – Афонька Конь и людишки его здешние места не дюже ведают. Те же люди, что за нами идут – то там, то сям по бережку путь срежут. Местные! Но от того нам не легче.
– Знамо, не легче. Мы ж для них чужаки.
Данило пожал плечами и хмуро посмотрел на Чугреева:
– Как, Антипе, мыслишь – они на нас нападут?
– Вот уж не скажу, господине.
– Зато я скажу! – отогнав вновь нахлынувшее видение, вступил в разговор Вожников. – Обязательно нападут. Достанут стрелами.
– Стрелами, говоришь? – Данило недоверчиво ухмыльнулся. – Чего ж сразу стрелами-то?
– А чего бы и нет? – решительно поддержал Егора старший брат. – Четверо дюжих мужиков… стрелами-то нас сподручнее. Ты б, Антипе, где засаду устроил?
Приложив руку к глазам, Чугреев посмотрел вперед:
– Да во-он за тем мыском, где ельник. Просто дождался б, когда мы за мыс свернем, срезал бы по бережку путь… да стрелами б и встретил. Мило дело, мы ж на реке-то, как на ладони все.
Иван Борисович замолчал, задумался; в светлой окладистой бороде его маленькими искорками блестели снежинки.
– Помнишь, брате, Бешмай-татарин рассказывал… – негромко произнес Данило.
Старший братец неожиданно улыбнулся и махнул рукой:
– Вот и я, Данил, как раз Бешмайку вспомнил. Тако и мы сладим. Егорий, Антип – теперя не торопитесь.
На этот раз Вожников остался позади вместе с Антипом, Борисычи же ходко усвистали за мыс, да там и свернули к ельнику.
– Отчепляй лыжи, Егорий, – проводив братовьев взглядом, быстро распорядился напарник. – Не совсем отчепляй, а так, чтоб едва держались.
– Зачем? – недоуменно спросил молодой человек.
– А затем, что мы с тобою сейчас – заместо живца. Свист как только услышишь, сразу в снег падай, усек?