Атаман
Шрифт:
Поблагодарив за монетку, Элена поднялась на ноги.
– Пойду я, госпожа моя. Наши как раз на базар собрались. Может, чего-то велишь купить?
Алияз замахала руками:
– Что ты, Элена, что ты. Мне досточтимый господин супруг все подарит!
– Подарит, подарит, – легко согласилась Елена (так уж лучше ее называть) и, оглянувшись на пороге, словно между прочим, добавила: – Вот и дурище Харисе он вчера гребень златой подарил, с изумрудами.
– Мхх!!! – Встрепенувшись, Алияз гнусно выругалась и, закусив губу, прошипела: – Ты, Элена,
Поклонившись, красавица-златовласка покинула покои пухленькой Алияз, однако ни на какой базар не пошла, вообще из гарема не вышла. Выскользнув на крытую галерею, она направилась в конец женской половины и, остановившись перед плотной, зеленого бархата, шторой, тихонько покашляла.
– Это ты, Элена-а-а? – тотчас раздался томный женский голос.
– Да, моя госпожа.
– Ну, заходи, заходи, не стой. Только – тсс! Не шуми, младшего сына разбудишь.
Черноокая Хариса – тоже одна из любимых жен Хидаяс-бека, такая же дородная, как и Алияз, только малость посмазливее и не с такой арбузной грудью – специально так и говорила всегда – «младший сын», подчеркивая, что он у нее – в отличие от злодейки Айшаль – не единственный. Ха! А у глупой улитки Алияз вообще пока одни дочки рождались. Ой, прогонит ее господин в наложницы, ой, прогонит. Так ей, дурище, и надо!
– Проходи, проходи, Элена, садись вот, на ковре… тсс… колыбель не задень. Ага… Шербету хочешь?
– Не откажусь.
– На, пей. – Черноокая Хариса самолично подала гостье чашу, тем самым оказывая наложнице великую милость. А что? Не конкурентка ведь! Так что можно и приблизить, вроде как бы подруги – все равно больше поболтать не с кем, не с этими же змеищами, Алияз и Айшаль.
– Вкусный шербет. Благодарю, госпожа моя.
– Ладно, не стоит. – Оглянувшись на колыбель со спящим младенцем, Хариса, заговорщически подмигнув, зашептала: – Ну что там та глупая улитка? Ты ей про подаренный гребень сказала?
– Как ты и велела, моя госпожа.
– И что эта дура?
Елена прищурилась:
– Едва от зависти не издохла! Губищу искусала всю.
– Х-ха!!! – Хариса от восторга хлопнула в ладоши, но тут же опомнилась, покачала колыбель. – Шшш. Губищу, говоришь, искусала? Вот змеища! А что сказала?
– Пожелала тебе этим гребнем уколоться, да так, чтоб сдохла в корчах, – пожав плечами, выдала Елена.
– Ай, сука! – Женщина злобно ощерилась. – Ладно, придумаем еще, как ей досадить. А старая курица? Ты у нее еще сегодня не была?
– Нет. Только сейчас собираюсь.
– Тоже про гребень скажи, не забудь. Посмотрим, как ее скривит.
– Не перекосило б совсем!
– Х-ха! Перекосило. Ну, ты скажешь же, Элена! – Хариса довольно захихикала и потерла руки. – Так этой твари и надо бы. Ладно, ладно, попей вот шербету еще да иди – потом расскажешь, как там старая кобыла Айшаль. Все никак не подохнет, бабушка.
С поклоном выйдя,
Немного пройдя, златовласка вновь вошла в дом и негромко постучала.
– Кто? – грубым хрипловатым голосом спросили за дверью.
– Я, госпожа Айшаль. Элена.
– А-а-а, ну заходи, коли пришла.
Войдя в богато обставленные покои – золоченые светильники, широкая софа под синим шелковым балдахином, роскошные ковры, подушки, столики – юная наложница поклонилась высокой осанистой женщине, чем-то похожей на цыганку: смуглоликой, с рыжеватыми, уложенными в изысканную прическу, волосами и пронзительным взглядом зеленых, сильно вытянутых к вискам глаз.
Айшаль, официальная старшая жена достопочтенного господина Хидаяс-бека, и по возрасту своему была намного старше других – не шестнадцать-двадцать лет, как Алияз или Хариса… да та же Елена – хорошо за тридцать. Но красива, ничего не скажешь, и даже не так уж толста, к тому же умна – уж не отнимешь, с этой женщиной приходилось ухо держать востро.
Подвинув к себе столик с чернильным прибором, Айшаль выслушала принесенные наложницей новости-сплетни, кое-что записала и с неприятной усмешкой спросила:
– Все у тебя?
– Да, госпожа моя. – Рабыня низко поклонилась.
– Вот, получи. – Старшая жена Хидаяс-бека швырнула Елене медную монетку. – Будут новости поважней – получишь больше. Ну, ты меня знаешь.
Еще бы…
– Можешь идти. Ты сейчас куда?
– На базар.
– Вот-вот! Все тамошние сплетни послушай. Про всех соседей выспроси… – Женщина скривила тонкие губы в улыбке. – Мне, знаешь ли, далеко не все скажут, а вот вам, рабыням… Ну что встала? Пошла.
– Ухожу, моя госпожа.
Елена вышла, направившись на этот раз уже во двор, широкий, с яблоневым садом, большим благоухающим цветником и беседками вокруг круглого, выложенного изразцами пруда с плавающими в нем золотистыми китайскими рыбками. Хидаяс-бек отвечал за городские фонтаны, бани и канализацию – и как же у него не будет пруда? Был. И не один даже.
Едва легкие шаги юной наложницы затихли за углом галереи, перед покоями старшей супруги, госпожи Айшаль, вновь возникла тень. Горбатая служанка, темнокожая Имрун крысой поскреблась в дверь.
– Кто?
– Госпожа, ты наказала зайти.
– Имрун? Заходи. Ну? Что скажешь?
– Она заходила и к госпоже Алияз, и к госпоже Харисе, – бухнувшись на колени, доложила служанка. – Подзуживала одну против другой.
– Что про меня говорила?
Имрун замялась:
– Да ничего хорошего, моя госпожа.
– Так я и знала. – Госпожа Айшаль поправила на плече невесомое персидское покрывало и злобно скривилась. – Ну, Элена, ну, хитрунья. Самая умная, думаешь? Решила всех стравить? Ладно, посмотрим, как твой ум тебе же боком выйдет!