Атаман
Шрифт:
Никита Егорович переглянулся с начальником штаба.
— Подъедем обязательно, только сообщи заранее, я все-таки работаю. Ну, а если вдруг не смогу, последнее время директор меня через день в город вызывает — дел по горло, Виктор Иванович с Митричем подъедут, по-любому кто-нибудь из наших будет.
— Добро, — кивнул головой Корнелий и улыбнулся, — ну, а теперь можно и по чайку?
— Вот теперь можно и по чайку, — согласился Атаман и впервые за встречу расслабился, — я Гаркушу позову? Он в машине сидит.
—
— Но вот сейчас и спросишь, — отозвался Атаман уже от дверей.
Но выйти не получилось. На пороге его чуть не сбил небольшой, но стремительный, как клинок, казак. Заметив посторонних, он сначала заколебался, но, узнав соседей, быстро поздоровался и, приблизившись к своему атаману, что-то шепнул ему на ухо. Тот выслушал и встревоженно вскинул голову.
— Казаки, вы меня извините, дела срочные. Чай без меня попейте. Если хотите — подождите. Думаю, я не надолго.
Никита Егорович насколько смог безразлично поинтересовался:
— Что случилось-то?
— Да тут кое-что, свои дела, мужики, извините, некогда.
Павловский атаман в сопровождении посыльного быстро прошествовал мимо замерших казаков и вышел из комнаты. Виктор Иванович посмотрел ему в спину.
— Будем ждать?
— Обойдется. Дома дела ждут.
— Ну, тогда поехали.
— А чаек так не попили.
— Дома попьем. Никита, а давай в музей на обратном пути заедем, я тебе экскурсию проведу, заодно покумекаем, как его оживлять будем.
Атаман сосредоточенно глянул на часы, пожевал губами, глядя в окно, и кивнул.
— Добро.
Уже на выезде из станицы Никита Егорович краем глаза заметил в переулке гомонящую толпу мужиков, а в ее центре размахивающего руками Корнелия.
Машина проскочила мимо на скорости, и рассмотреть подробности Атаману не удалось. Но и того, что увидел, оказалось достаточно, чтобы заподозрить неладное.
— Дай Бог Корнелию сил, — тихо проговорил он и обернулся к Виктору Ивановичу. — а у них тут и правда кипит, видел, что творится, Иваныч?
— Нет, а что?
— Похоже, сотненцы в набег собрались.
— На нас что ли?
— Ну, а на кого еще-то? Корнелий их образумить, похоже, пытается.
— Дай Бог, чтобы получилось. Не хватало еще, чтобы свои со своими передрались.
— Да уж. То-то врагам радости доставим.
Гаркуша, не отрывая взгляда от дороги, усыпанной ямами, а потому требующей от водителя повышенного внимания, поддержал:
— Золотые слова, Егорыч. Раньше, по истории помню, как все эти Александры Македонские и Цезари всякие делали. Какой их принцип был главный? Знаешь?
— Ну, какой?
— Разделяй и властвуй. Вот и нас так же сейчас стравить пытаются, чтобы потом каждого поодиночке и удавить. Правильно я говорю?
— Правильно, правильно, — Василий Иванович развернулся назад с переднего сидения, — Никита, давай его с собой возьмем, когда с вором этим встречаться будем. Он им все доходчиво объяснит, и нам проще будет.
Атаман улыбнулся:
— А что, я не против.
— Э, мужики, вы чего, — Гаркуша встревоженно глянул сначала на начальника штаба, потом на Атамана, — я на людях говорить не умею. Сразу вам всю встречу запорю.
— Не напрягайся, — успокоил Никита Егорович, — не хочешь — не надо. Хотя… Подумай, может согласишься, я тебе благодарность по войску объявлю.
— Нет уж, спасибо. — Гаркуша резко крутанул рулем, и машина затормозила у крыльца Дома культуры.
Музей располагался в одном из многочисленных помещений Дома культуры, на втором этаже. Здесь же, только на первом этаже, находилась и комната казаков для собраний. Местный очаг культуры построил в станице легендарный председатель колхоза Иван Нестерович Зарецкий. Зарецкий за тридцать лет руководства колхозом сделал для Курской столько, что благодарные станичники последнее время всерьез подумывали о том, чтобы поставить ему в центре перед администрацией памятник вместо неактуального Владимира Ильича. Это по его инициативе и на средства хозяйства в станице построили две средние школы, музыкальную школу, асфальтовый завод и заасфальтировали его продукцией все улицы Курской. Последним его детищем стал ДК. Он поставил здание Дома в 1973 году на фундаменте разрушенного им же храма. А через год умер от рака. Сковырнул родинку на щеке и вскоре слег от воспаления.
Идея памятника бродила в головах давно, но до реального воплощения еще не дозрела. Хотя, нашлись бы деньги, никто, наверняка, возражать не стал.
В ДК было прохладно. Высокие, давно небеленые потолки, гулкие разбитые каменные ступени, поскрипывающие доски пола, местами с протертыми до черноты латками — все говорило об изрядной заброшенности Дома культуры. Впрочем, двое посетителей во главе с начальником штаба, быстро миновавшие пустой холл и вприпрыжку почти вбежавшие за, казалось, не знающим устали, несмотря на почтенный возраст, Виктором Ивановичем на второй этаж, по сторонам особо не заглядывались. Они здесь бывали регулярно и к обшарпанным стенам местного очага культуры привыкли.
Виктор Иванович достал из кармана ключ и открыл высокую старинную дверь.
— Присаживайтесь, — он кивнул на лавку у стены. — Никита Егорович, как у тебя со временем?
Атаман всмотрелся в циферблат.
— Ну, вообще-то время у меня есть, минут тридцать.
— Достаточно, — Виктор Иванович потер ладошки, — раз уж вы сюда зашли, я вам небольшую лекцию прочитаю.
Гаркуша собрался было что-то возразить, но Осанов остановил его движением руки: