Athanasy: История болезни

Лицо

Я всё равно её узнал – по походке, по характерно согбенной фигуре. Соседка по этажу – удивительно старая женщина, лет сорока, не меньше. Наверняка в её возрасте нелегко спускаться по ступенькам подъезда. Особенно с мешком на голове.

К счастью, её поддерживали под руки два человека в масках. Два кланка.

Увидев, кто именно ведёт старушку, я мгновенно отвёл взгляд. У меня нет причин бояться кланков, у меня нет причин… Легко об этом говорить, когда у твоего дома стоит катафалк.

В конце концов, это зрелище должно успокаивать, а не пугать. Город защищает нас от страданий старости, позволяет людям уйти с достоинством. Если её уводят в Храм Нежной Смерти – значит, так решили Машины. Если на допрос – значит, так решили люди.

В обоих случаях это не моё дело.

Если уж на то пошло, сегодня ничто не является моим делом. И вчера. И, может быть, завтра. Тяжело быть безработным в Городе, где каждой детали отведено своё место, своя роль, своё предназначение. Возможно, именно сегодня Машины найдут место и мне. А пока что…

Может быть, рабочая смена Бригитты уже закончилась? Если я прав, то сейчас она сидит на крыше своего дома и пьёт пиво. Я могу пойти к ней – или я могу снова бесцельно шататься по улицам Города в бесплодной попытке убить время.

Выбор несложный.

Отличный день для прогулки, и погода неплохая. В лайтбоксах передают чистое голубое небо и яркое солнце. То самое Синее Небо из нашего прошлого. Пусть фальшивое или даже выдуманное; пусть этот жёлтый круг на экране – и не солнце вовсе, пусть этот театр нужен только для поддержания суточного ритма. Мне всё равно.

Настоящее небо, как обычно, бледно-зелёное и в ячейку из шестиугольников. Вероятность дождя низкая, если коллеги сестры добросовестно выполняют свою работу. Если же случится протечка – что ж, дополнительная порция водорослей мне не повредит.

Высоко над головой, под самым куполом неба, по нитке монорельса ползёт гусеничка министерского поезда. Но я им не завидую…

Нет, конечно же, я им завидую. Даже самый ничтожный из чиновников имеет пропуск туда, куда вход простым Гражданам запрещён. Элитные кварталы, отдельные магазины и спортзалы. Поезд. Последний оставшийся поезд нашего мира.

Но и тут, внизу, есть свои плюсы. У меня есть настоящее Небо в экранах, есть уютные бетонные стены домов: такие серые, шероховатые и уверенно монументальные. Есть свежий воздух из оксидизаторов.

Я на ходу расстегнул рукав и подставил голую руку под выдох вентиляции. Невидимый, но упругий поток оставил на коже след из мурашек. Это ощущение завораживает, почти гипнотизирует.

Немногочисленные прохожие игнорируют это маленькое чудо – прикосновение чего-то невидимого. Даже не догадываются о секрете, который находится прямо у них под носом. Тайное знание даровано только такому везунчику, как я.

Как же хочется, чтобы кто-нибудь дотронулся до меня. Кто угодно. Пожалуйста.

Вот эта служащая, бросившая на меня неодобрительный взгляд. Она возвращается с обеда, и проблемы с какой-то оскорбительно свободной деталью ей совсем не нужны.

Или эти мальчишки. Совсем мелкие, пока ещё беззаботные. Если я – деталь, пока что не нашедшая своего места на плате Города, то они – только чертежи, схемы будущих людей.

Смеются. Наверное, надо мной.

Я смутился и резко отступил в сторону от скрытого жерла оксидизатора. В спину толкнуло что-то мягкое и тёплое. Ох, Франк-Спаситель, это девушка. Я врезался прямо в неё, и теперь мне нужно извиняться.

Она поддержала меня под локоть, словно какого-то старца, – лёгкое, но уверенное прикосновение. Именно то, чего я так жаждал.

С ехидной готовностью всплыла перед глазами утренняя сцена: вежливый конвой, сопровождающий отжившую своё женщину на почётную утилизацию. Извинения застряли в горле, тщательно подобранные формулировки вылетели из головы – осталось только с ужасом взирать на девушку, ожидая ругани.

Кажется, она улыбнулась. Кажется, я смог улыбнуться в ответ.

Спортивная сумка ритмично и резко била её по бедру, когда она удалялась от меня. На поверхности моего горящего от стыда мозга клеймом отпечатался образ. Короткие вихры каштановых волос. Голубые глаза. Облегающий комбинезон.

Вторым клеймом загорелось её прикосновение на голой коже локтя. Простое совпадение, случайность – я не успел раскатать рукав обратно после того, как пообщался с оксидизатором. Но теперь эта случайность выглядела настоящим знаком судьбы.

Я почти удивился, не увидев на коже красного пятна. Как ощущение такой силы может не оставлять физических следов?

Интересно, чувствует ли она мой взгляд на спине? Будь я смелее, наверное, попробовал бы с ней заговорить. Будь я смелее…

Но я вечно опаздываю. Улыбаюсь, когда на меня уже не смотрят. Придумываю хорошую шутку, вернувшись с вечеринки домой. Осмеливаюсь дотронуться только в фантазиях.

Бригитта действительно отдыхала на крыше своего дома. Никто из соседей ещё не вызвал кланков – значит, сестра вернулась со смены недавно. Я как раз вовремя.

Ажурное кресло из биопластика прогнулось под весом Бридж, оттеняя её грузную фигуру своей белизной и хрупкостью. Темнокожая, плечистая, с тяжёлыми локонами медных волос, спадающих ниже плеч, – сестра словно впитала в себя всю жизнь поликулы, оставив мне всё самое ненужное: бледность, беспокойство, бесконечные сомнения.