Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или (др. перевод)
Шрифт:
— Вы когда-нибудь слышали о женщине по имени Айви Старнс?
— О, да…
— Я все думаю, что зрелище наших пассажиров доставило бы ей удовольствие. Вот чего она искала. Но мы не можем так жить, вы и я, не так ли? С этим невозможно жить.
— Что заставляет вас думать, что цель Айви Старнс — жизнь?
Где-то на краешке сознания, подобно зарницам, мелькавшим над прерией, — не то лучами, не то облачками — она уловила некий образ, пока что невнятный, но настоятельно требовавший опознания.
Дагни не ответила,
Раньше у Дагни не было времени думать о Келлоге иначе, как о товарище, посланном свыше, сейчас же она смотрела на него с вниманием иного рода. Его лицо несло то же ясное, твердое выражение, которое так нравилось ей в прежние времена. Но теперь оно стало более добрым и безмятежным. Он носил старый кожаный пиджак, и даже в темноте она могла рассмотреть испещрявшие его пятна.
— Чем вы занимались, когда оставили «Таггерт Трансконтинентал»? — спросила Дагни.
— О, очень многим.
— Где работаете сейчас?
— Выполняю особые поручения.
— Какого рода?
— Любого.
— Вы никак не связаны с железной дорогой?
— Нет.
Резкий, краткий ответ прозвучал убедительнее самой длинной фразы. Она понимала, чем он вызван.
— Келлог, если бы я сказала вам, что в моей компании больше нет ни одного стуящего человека, и предложила бы вам работу… любую работу на любых условиях, за любые деньги, которые вы сами назначили бы, вы вернулись бы к нам?
— Нет.
— Вас возмутило сокращение наших перевозок. Не думаю, что вам известно, что нам принесла потеря работавших на нас людей. Не могу передать, какую агонию я пережила три дня назад, когда пыталась отыскать хоть одного достойного человека, способного построить пять миль временного железнодорожного полотна. Мне нужно проложить пятьдесят миль пути через Скалистые горы. Я не вижу способа это сделать. Но сделать это необходимо. Я прочесала всю страну в поисках людей. Никого не осталось. И вот, неожиданно встретив вас сейчас, когда я отдала бы половину всего за одного такого работник, а как вы… Вы понимаете, почему я не могу отпустить вас просто так? Выбирайте все, что хотите. Хотите стать генеральным менеджером региона? Или помощником вице-президента?
— Нет.
— Вы по-прежнему зарабатываете себе на жизнь, верно?
— Да.
— Не похоже, что вы зарабатываете много.
— Я зарабатываю достаточно для себя и больше ни для кого.
— Почему вы не хотите работать на «Таггерт Трансконтинентал»?
— Потому что вы не дадите мне ту работу, которую я хочу получить.
— Я?! — опешила Дагни. — Господи, Келлог! Разве вы еще не поняли? Я дам вам любую работу, которую вы захотите!
— Хорошо. Путевой обходчик.
— Что?
— Стрелочник. Мойщик паровозов, — он улыбнулся, увидев выражение ее лица. — Нет? Я же говорил, что вы не согласитесь.
— Вы хотите сказать, что согласны быть простым рабочим?
— В любое время, как только вы прикажете.
— И больше никем?
— Верно, больше никем.
— Разве вы не понимаете, что для таких работ у нас людей предостаточно, но для более серьезных заданий никого нет?
— Я это понимаю, мисс Таггерт. А вы?
— Мне нужен ваш…
— …разум, мисс Таггерт? Мой разум больше не продается.
Дагни посмотрела на Келлога, и лицо ее словно затвердевало.
— Вы ведь один из них, не так ли? — наконец произнесла она.
— Один из кого?
Дагни не ответила, пожала плечами и пошла дальше.
— Мисс Таггерт, — спросил Келлог. — Как долго вы собираетесь работать на железной дороге?
— Я не отдам мир тому человеку, которого вы цитируете.
— Ваш ответ той пассажирке прозвучал более здраво.
Они отсчитывали шаги еще много молчаливых минут, прежде чем Дагни спросила:
— Почему вы остались со мной этой ночью? Вы хотели помочь мне?
Он ответил легко, почти весело:
— Потому что ни одному из пассажиров поезда не нужно так срочно попасть к месту назначения, как мне. Если поезд двинется дальше, я выиграю больше всех. А когда мне куда-нибудь нужно, я не сижу и не жду чьей-то помощи, как та ваша пассажирка.
— Не ждете? А что, если поезда вообще перестанут ходить?
— Тогда я найду иной способ передвижения.
— Куда вы едете?
— На Запад.
— По «особому поручению»?
— Нет. В месячный отпуск, с друзьями.
— Отпуск? Это для вас так важно?
— Важней всего на свете.
Они прошли еще две мили и у разветвления путей увидели серый ящик — телефон экстренной связи.
Разбитая грозами кабинка косо свисала со столба. Дагни рванула дверцу. Телефон оказался на месте; такой знакомый, привычный, он поблескивал под лучом фонарика Келлога. Но когда Дагни поднесла трубку к уху и постучала пальцем по рычагу, она поняла, что телефон неисправен.
Она без слов протянула трубку Келлогу. Потом держала фонарик, пока он доставал инструмент и снимал аппарат со стенки, чтобы осмотреть контакты.
— Проводка в порядке, — сообщил Келлог. — Соединение есть. Это сам аппарат испорчен. Есть шанс, что следующий окажется исправным, — и уточнил: — Он в пяти милях отсюда.
— Пойдемте, — ответила Дагни.
Далеко позади еще различался свет паровоза; теперь он напоминал не планету, а маленькую, мерцающую сквозь дымку звездочку.
Впереди рельсы уходили в голубоватое пространство, которому не было конца.