Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или (др. перевод)

Рэнд Айн

— Тед, вы не станете следующим, кто уйдет? — спросила она его в свой последний приезд в Нью-Йорк, пытаясь улыбнуться.

— Надеюсь, что нет, — мрачно ответил он.

— Почему вы говорите: «Надеюсь?» Вы не уверены?

Тед ответил медленно, через силу:

— Дагни, я всегда думал, что, скорее, умру, чем перестану работать. Но это относилось и ко всем тем, кто ушел. Мне кажется невозможным прекратить работать. Но всего год назад так же казалось очень многим моим друзьям. Они понимали, что означает их уход для нас, выживших. Они не должны были уходить вот так, не сказав ни слова, оставив нам страх перед необъяснимым, если только

у них не было на это очень веских причин. Месяц назад Роджер Марш из «Марш Электрик» говорил мне, что прикует себя цепью к рабочему столу, чтобы не было возможности покинуть его, какое бы ужасное искушение им ни овладело. Он кипел гневом и возмущением против тех людей, которые ушли. Он поклялся мне, что никогда так не поступит.

«А если произойдет то, чему я не смогу противостоять, — сказал он, — я обещаю, что сохраню достаточно разума, дабы оставить тебе письмо с намеком на то, в чем было дело, чтобы ты не напрягал в ужасе свои мозги, как мы оба сейчас». Так он поклялся. Но две недели назад ушел. Не оставив мне письма. Дагни, я не могу предсказать, что сделаю, когда увижу то, что видели перед собой все те, кто уже ушел.

Ей представлялся неизвестный разрушитель, бесшумно передвигающийся по стране, и при его прикосновении то тут, то там гаснут огни; какой-то человек, горько думала она, который вывернул наизнанку принцип движущей силы двадцатого века и превращает кинетическую энергию в статическую.

С этим врагом она затеяла состязание, думала Дагни, сидя в сумерках за своим письменным столом. Ежемесячный доклад от Квентина Дэниелса лежал у нее на столе. Как и прежде, она не была уверена в том, что Дэниелс раскроет тайну мотора, а разрушитель двигался быстро, уверенно, постоянно наращивая темп. Интересно, подумала она, к тому времени, когда она воссоздаст мотор, останется ли на свете хоть один человек, который будет им пользоваться?

Квентин Дэниелс понравился Дагни, едва войдя в ее кабинет для первого собеседования. Долговязый мужчина слегка за тридцать с домашним угловатым лицом и симпатичной улыбкой. Намек на улыбку постоянно освещал его лицо, в особенности, когда он слушал. Добродушный взгляд отражал между тем острый ум, словно Квентин быстро и методично отсортировывал из услышанного ненужные слова и схватывал суть, на секунду опережая говорящего.

— Почему вы отказались работать на доктора Стэдлера? — спросила его Дагни.

Намек на улыбку стал яснее и резче, для Квентина это был предел выражения эмоций. Но ответил он в своей обычной неторопливой манере.

— Знаете, доктор Стэдлер сказал мне однажды, что в названии «свободные научные исследования» первое слово — лишнее. Но, кажется, позабыл про это. Что ж, я добавлю только, что в словосочетании «правительственные научные исследования» содержится явное противоречие.

Она спросила, какой пост он занимает в Технологическом институте штата Юта.

— Ночной сторож, — ответил он.

— Что? — ахнула она.

— Ночной сторож, — вежливо повторил он, словно она просто не расслышала его слова, не содержащие ничего обидного.

В ходе расспросов выяснилось, что ему не нравились сохранившиеся научные фонды, что он хотел бы получить работу в одном из больших индустриальных концернов, но.

— Какой концерн теперь может позволить себе предпринять долгосрочное исследование, да и к чему?

Поэтому когда Технологический институт штата Юта закрылся за недостатком финансирования,

он остался там ночным сторожем и единственным обитателем. На самое необходимое жалованья хватало, а институтские лаборатории были под рукой, в целости и сохранности, в его полном распоряжении.

— Так вы занимаетесь собственными научными изысканиями?

— Совершенно верно. Так, удовольствия ради..

— Как вы намерены поступить, если сделаете коммерчески ценное открытие? Собираетесь предоставить его для общественного пользования?

— Не знаю. Не думаю.

— Есть ли у вас стремление принести пользу человечеству?

— Я не говорю на таком языке, мисс Таггерт. Думаю, что и вы тоже.

Дагни рассмеялась.

— Похоже, мы с вами поладим.

— Непременно.

Выслушав от Дагни историю мотора и изучив рукопись, Квентин не стал их комментировать, а просто сказал, что возьмется за работу на любых условиях.

Дагни предложила ему назвать эти условия самому. Но против заявленного им ничтожного ежемесячного оклада она с возмущением воспротивилась.

— Мисс Таггерт, — объяснил Квентин. — Я не приму слишком высокой платы неизвестно за что. Я не знаю, как долго вам придется платить мне, и вернете ли вы свои деньги. Я рассчитываю только на собственный ум. Я не принимаю пожертвований. Но я, безусловно, намерен получить деньги за конкретный результат. Если у меня получится, я сдеру с вас семь шкур, потому что я хочу получить процент от прибыли, и он будет высоким, но и вы не разоритесь.

Когда он назвал сумму процента, она рассмеялась.

— И, правда, вы сдерете с меня семь шкур, но и я не разорюсь. Согласна.

Они сошлись на том, что мотор будет ее частным заказом, а Квентин — частным наемным рабочим. Ни один из них не хотел иметь дело с исследовательским отделом корпорации «Таггерт». Он попросил, чтобы ему позволили остаться в Юте, на посту ночного сторожа, где он мог располагать всем необходимым лабораторным оборудованием и уединенностью. Проект решили держать в секрете до тех пор, пока (и если) успех не будет достигнут.

— Мисс Таггерт, — сказал он в заключение, — я не знаю, сколько лет потребуется мне на решение этой проблемы, если это вообще случится. Но уверен, если я посвящу ему остаток моей жизни и добьюсь успеха, то буду знать, что не зря топтал эту землю. — И добавил: — Единственное, о чем я мечтаю даже больше, чем об успехе, так это о встрече с человеком, который этого уже добился.

Раз в месяц Дагни высылала ему чек, а Квентин в ответ направлял рапорт о проделанной работе. Для осуществления надежд прошло слишком мало времени, но его рапорты стали единственным светлым пятном в застойном мраке ее рабочих дней в конторе.

Она подняла голову, закончив читать очередное его сообщение. Календарь в отдалении напоминал: сегодня второе сентября. Под ним, растекаясь вширь, мерцали огни большого города. Она подумала о Риардене. Ей так хотелось, чтобы он никуда не уехал, чтобы они увиделись сегодня вечером.

Потом, всмотревшись в светящуюся дату, она неожиданно припомнила, что нужно спешить домой, переодеваться — ведь вечером ей необходимо быть на свадьбе Джима.

Дагни не видела Джима вне работы около года. Она не встречалась с его невестой, но предостаточно прочитала в газетах об их помолвке. Она устало поднялась из-за стола, горестно признавшись себе, что проще придти на свадьбу, чем потом придумывать оправдания своего отсутствия.