Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А (др. перевод)
Шрифт:
«Нет никаких разумных причин людям быть такими несчастными, — подумала она, — никаких совершенно…» И вспомнила, что люди изгнали разум из своего существования.
Дагни села на таггертовский поезд, чтобы доехать до ближайшего аэродрома; и никому не представилась: это казалось ненужным. Сидела у окна купе, будто иностранка, которой нужно выучить непонятный язык окружающих. Подняла брошенную газету; ей кое-как удалось осмыслить, что там написано, но не почему такое приходится писать: все это казалось по-детски нелепым.
Она в изумлении уставилась на краткое сообщение
Текст заметки наводил на мысль, что ее исчезновение представляло собой важную общественную проблему, не утратившую значения до сих пор. Были и другие указания на это: упоминание о трагической гибели мисс Таггерт в материале о растущем количестве авиакатастроф и на последней странице предложение вознаграждения в сто тысяч долларов тому, кто найдет обломки ее самолета, подписанное Генри Риарденом.
Последнее взволновало ее, все остальное казалось бессмысленным.
Потом Дагни постепенно осознала, что ее появление станет сенсацией. Почувствовала усталость при мысли о драматичном возвращении, о встрече с Джимом и журналистами, о шумихе. Пожалела, что с этой темой не покончили в ее отсутствие.
На аэродроме Дагни увидела, как провинциальный репортер брал интервью у каких-то улетавших чиновников. Подождала, пока он закончит, потом подошла к нему, показала документы и спокойно сказала, глядя в его вытаращенные глаза:
— Я Дагни Таггерт. Сообщите, пожалуйста, что я жива и сегодня во второй половине дня буду в Нью-Йорке.
Самолет должен был вот-вот взлететь, и она избежала необходимости отвечать на вопросы.
Дагни наблюдала за проплывающими внизу прериями, реками, городами и заметила, что чувство отчужденности, какое испытываешь глядя из самолета на землю, сродни тому, какое она испытала, наблюдая за людьми: только расстояние, отделявшее ее от них, казалось значительнее. Пассажиры слушали какую-то радиопередачу, судя по выражению их лиц, важную. Уловила обрывки произносимых лживыми голосами фраз о каком-то новом изобретении, которое принесет какие-то невообразимые блага какому-то таинственному общественному благоденствию. Слова явно подбирались так, чтобы в них не было никакого конкретного смысла; она подумала, как можно притворяться, будто слушаешь всю эту чушь всерьез; однако так делали все пассажиры.
Они вели себя, как дети, которые, еще не умея читать, берут книгу и произносят то, что вздумается, делая вид, будто именно это содержится в непонятных черных строчках. «Но ребенок, — пришло в голову Дагни, — сознает, что играет; эти же люди притворяются перед самими собой, что не притворяются; они просто не знают других условий жизни».
Чувство нереальности оставалось у нее и тогда, когда самолет приземлился, когда она незаметно улизнула от толпы журналистов, миновав стоянку такси и вскочив в аэропортовский автобус, когда ехала в нем, когда
Но она почувствовала себя бодрее, что напоминало первый просвет в тумане — проблеск смысла, — когда она сняла трубку и позвонила в офис Риардена в Пенсильвании.
— О, мисс Таггерт… мисс Таггерт! — радостно простонал голос суровой, бесстрастной мисс Айвз.
— Здравствуйте, мисс Айвз. Я вас не напугала? Вы знали, что я жива?
— Да! Услышала утром по радио.
— Мистер Риарден у себя?
— Нет, мисс Таггерт. Он… он в Скалистых горах, ищет… то есть.
— Да, понимаю. Знаете, как связаться с ним?
— Я жду его звонка с минуты на минуту. Сейчас он в Лос-Гатосе, штат Колорадо. Я позвонила ему, как только услышала эту новость, но его не было на месте, и я оставила сообщение, чтобы он перезвонил. Видите ли, он почти весь день летает… но свяжется со мной, как только вернется в отель.
— Как называется отель?
— «Эльдорадо».
— Спасибо, мисс Айвз.
Дагни хотела положить трубку.
— О, мисс Таггерт!
— Да?
— Что произошло с вами? Где вы были?
— Я… расскажу при встрече. Сейчас я в Нью-Йорке. Когда мистер Риарден позвонит, скажите, пожалуйста, что я буду у себя в кабинете.
— Хорошо, мисс Таггерт.
Дагни положила трубку, но не сняла с нее руки, как бы не желая прерывать свой первый контакт с реальным внешним миром. Посмотрела на свою квартиру, на город за окном, чтобы отвлечься, чтобы не погрузиться вновь в мертвенный туман бессмысленности.
Она опять подняла трубку и позвонила в Лос-Гатос.
— Отель «Эльдорадо», — недовольно произнес сонный женский голос.
— Примете сообщение для мистера Генри Риардена? Попросите его, когда вернется…
— Минутку, пожалуйста, — протянул голос раздраженным тоном, отвергающим всякое посягательство на дальнейшее внимание с его стороны.
Дагни услышала пощелкивание переключателей, какое-то жужжанье, несколько гудков, потом ясный мужской голос:
— Алло?
Это был Хэнк Риарден.
Дагни уставилась на трубку, будто на дуло пистолета, чувствуя себя в ловушке, теряя способность дышать.
— Алло?! — настойчиво повторил Риарден.
— Хэнк, это ты?
Она услышала негромкий звук, скорее, вздох или стон, потом долгое, пустое потрескивание в трубке.
— Хэнк!
Ответа не было.
— Хэнк!!! — в ужасе закричала Дагни.
Ей показалось, что она слышит прерывистое дыхание, потом раздался шепот — не вопрос, а утверждение, в котором звучало все:
— Дагни…
— Хэнк, извини — о, дорогой, извини! — ты не знал?
— Где ты, Дагни?
— У тебя все хорошо?
— Конечно.
— Ты не знал, что я вернулась… что жива?
— Нет… Не знал.
— О, Господи, извини, что позвонила, я…
— О чем ты говоришь? Где ты, Дагни?