«Атлантида» вышла в океан
Шрифт:
Через несколько минут он вышел из ванны и весело сказал:
— Пошли гулять. Я проспал, наверное, десять часов подряд, нужно проветриться. Зато не проспал самое интересное — Суэцкий канал, Красное море. А вы, Маша, где вы были все это время?
— Я? — переспросила она рассеянно, тяжело поднимаясь со стула и направляясь к двери.— Я — в баре...
— Это видно...— вырвалось у Озерова.
— Видно? — Мари посмотрела ему прямо в глаза.— А больше по мне ничего не видно? Вот вы журналист, опытный, проницательный, все видящий, все знающий,— она говорила с непонятной издевкой.— Ну~ка, скажите, что по мне видно?
Глаза Озерова мгновенно потемнели.
— Видно, что вам следует проспаться. Желаю покойной ночи.
Он запер дверь каюты и направился по коридору на палубу.
— Нет! Нет! — Мари вцепилась в его руку; в протрезвевших глазах таился страх.— Не оставляйте меня, я вас очень прошу! Я боюсь...
Озеров удивился. Странная женщина! Чего она боится?
— Что с вами, Маша? Может быть, вы нездоровы? В вашем журнале очень нервная работа,— попробовал он пошутить.
Но Мари даже не слышала его слов. Беспокойно оглядываясь, она тащила его на палубу
Берегов уже не было видно. Тропическая ночь спустилась мгновенно. Засверкал сигарообразный Орион, замигал красноватый Марс, задрожала голубовато-изумрудная Венера.
«Атлантиду» покачивало, хотя волн совсем не было. Это была мертвая зыбь — эхо далекого шторма.
Молча смотрели они на ночной океан. И вдруг вдали словно мигнул какой-то далекий свет. Чуть ярче, чуть ближе… Над «Атлантидой» разнесся низкий мощный рев сирены и оборвался. Откуда-то издалека пришел ответ.
Это был встречный корабль. Уже можно было разглядеть зеленый и красный бортовые огни; освещенную палубу, иллюминаторы. Наконец возник весь корабль, огромный, сияющий. На носу можно было ясно прочесть подсвеченную надпись на русском языке: «Измаил».
Наш! — закричал Озеров, вскакивая.— Наш! Смотрите, Маша! Это же наш! — Он замахал руками, словно его могли увидеть. Вцепившись в бортовые поручни, он провожал глазами корабль, пока тот быстро и бесшумно не скрылся в ночи. Потом обернулся. Ему стало неловко за эту мальчишескую выходку.
— Ну, Маша,— начал он, но кресло, где она сидела минуту назад, было пустым.
Озеров поискал Мари глазами, прошелся по палубе, однако ее нигде не было. Он пожал плечами и направился в каюту к Шмелеву.
Ученого он застал за довольно странным занятием. Шмелев разложил на столе старые парусиновые брюки и рубашку, которые он надевал во время раскопок, и тщательно гладил их электрическим утюгом...
Озеров молча наблюдал.
— Что смотришь? — спросил Шмелев, не прекращая своего занятия.— Готовлюсь к завтрашнему событию.
— Какому событию, Михаил Михайлович?
— К празднику Нептуна.
— А! Верно! — хлопнул Озеров себя ладонью по лбу.— Совсем забыл. Но брюки-то зачем, ведь предупреждали, что крестить будут в купальных костюмах. И потом, кто ж вас...
Озеров запнулся.
— Чего ж остановился, продолжай — «кто ж вас, дряхлого старика, заставит прыгать в бассейн?» Так ведь хотел сказать?
— Да нет,— смутился Озеров,— не так. Я... Ну в общем, не всех же будут швырять.
— Нет уж, Юра! Раз креститься, то по всем правилам — в полной парадной форме, а не в трусах. Когда еще придется пересекать экватор! Увидишь, как я завтра лихо прыгать буду.
— Так я тоже пойду готовиться.
На следующий день в полдень корабельное радио сообщило, что «Атлантида» приближается к экватору, пора собираться у бассейнов. На этот раз, в виде исключения, подняться на верхнюю палубу разрешили и «второклассникам».
К часу дня толпы пассажиров уже окружили бассейны.
Большинство было в купальных костюмах, но многие все же оделись по-настоящему — любители традиций.
С капитанского мостика торжественно спустился бородатый Нептун с трезубцем в руках. Его сопровождала многочисленная свита — рабы, несшие двенадцать зодиакальных знаков, черные папуасы со щитами и копьями, мудрецы в высоких шапках, врач в белом халате, хвостатые рогатые черти. Все они приплясывали, играли на дудках, били в бубны и барабаны. На носилках несли обнаженных русалок с серебристыми хвостами. Навстречу в полной парадной форме вышли капитан и его помощники.
Нептун учинил командиру корабля строгий допрос: куда, зачем и с кем следует «Атлантида». Получив исчерпывающие ответы, Бог морей торжественно провозгласил:
— Благословляю вас на дальнейший путь, в мире минуйте мои владения, да не постигнет вас судьба материка, имя которого вы носите!
Рабы поднесли шампанское. Капитан и Повелитель морей, которого изображал самый здоровенный кочегар и который шампанское только и пробовал, что во время праздника Нептуна, осушили бокалы. В этот момент раздался выстрел электрической пушки, загремел оркестр, взвился фейерверк, корабельная сирена заглушила своим низким басом все звуки — «Атлантида» пересекала экватор.
Появился брадобрей с метровой пластмассовой бритвой в руках. Он подзывал добровольцев-пассажиров к себе и широким жестом «подбривал» их.
Затем черти и папуасы хватали побритого и бросали в бассейн.
К брадобрею образовалась очередь. Тогда черти стали бросать без церемонии бритья, а потом в дело включились сами пассажиры, толкая друг друга в бассейн. Шмелев и Озеров не избежали общей участи. Все кричали, шумели, женщины визжали, гремел оркестр, щелкали и стрекотали фото- и кинокамеры, выли дудки. Шум стоял невообразимый.
Для пассажиров третьего, четвертого и пятого классов компания любезно организовала радиорепортаж обо всем, что происходило наверху.
Полуголые, еле дыша от жары и духоты, «морлоки» слушали восторженный голос диктора:
«...княгиня Штермберг-Каховская в жемчужного цвета, отделанном черным, купальном костюме летит в воду бассейна! За ней (о, как это красиво!) в воздухе мелькает загорелое тело Ронзалеса — чемпиона Австралии по теннису, а вот сам сенатор Джойс, не выпуская сигары изо рта, совершает полет! Это великолепно!,..»