«Атлантида» вышла в океан
Шрифт:
— Послушайте, Брегг,— Холмер подозрительно воззрился на журналиста,— а вы сегодня не выпили лишнего? Я знаю ваши способности, но все же...
— Я знал, что вы это скажете, мистер Холмер. Нет, представьте, я не выпил. Зато она выпила столько, сколько я выпиваю за год. А это, должен вам заметить, развязывает язык. Знаю по опыту. И она мне такое наплела! Я одну десятую разобрал, но и этого по горло хватит. Между прочим, она и по-русски говорила. Скажу вам,— будет невероятная сенсация!
— Ну и что ж вы намерены делать?
— Как что? Ждать! Наблюдать и ждать. Когда все произойдет — я на месте. И такие репортажи перешлю...
Холмер помолчал.
— А вы не намерены предупредить вашего коллегу?
— Кого? Озерова? Вы что, шутите, мистер Холмер! (Брегг испугался — черт бы побрал этого старого идиота, еще расскажет все из-за каких-нибудь своих великих принципов, да и сам он хорош, нашел кому довериться). Нет, конечно, я буду молчать, Надеюсь, и вы...
Но, поймав взгляд Холмера, Брегг осекся.
— В конце концов это же скандал, посрамление русских,— забормотал он,— это в наших интересах...
— В чьих, наших? — сухо осведомился Холмер.
— Ну, в американских, я имею в виду. Пусть небольшая победка в холодной войне, но победка. Ведь не мы эту войну затеяли...
Холмер выразительно посмотрел на часы. Брегг встал.
— Покойной ночи, мистер Холмер, простите, что побеспокоил вас. Но я считал, что вам будет интересно...
— Действительно интересно,— задумчиво произнес Холмер.— Спасибо за информацию. Покойной ночи.
Немного успокоенный, Брегг вышел из каюты и направился к себе.
ГЛАВА 16. И ЕЩЕ ПИСЬМО
Андрейка, привет!
Не знаю, получил ли ты мое письмо из Каира. Я получил твои оба. Спасибо. Удивительное у тебя свойство писать так, чтоб обойти самое главное — это, видимо, сделает из тебя блестящего журналиста.
Подробности вашего выступления в Ленинграде, описание игры и твои гневные обвинения в адрес подлецов-судей, укравших у вас победу, я прочел с огромным интересом.
А вот на мои вопросы ты не ответил.
Как старший брат и глава семьи, категорически требую, чтобы ты прислал в Мельбурн подробный морально-служебный отчет о твоих делах и планах.
А пока что о себе.
Описывать путешествие не буду. Во-первых, слишком интересно; во-вторых, некогда. Могу только сказать, что я никогда не думал, что плыть день за днем по океану так увлекательно. Ох, сколько надо рассказать: и тропики, и праздник Нептуна, и южное звездное полушарие, и акулы, и киты, и дельфины! Прямо как у Жюля Верна.
Да и сам корабль, доложу тебе, тоже тема для романа. И кого здесь только не увидишь: и какие-то знаменитости, и миллионеры, и эмигранты. Знаменитости целый день бродят по кораблю и все наблюдают, смотрят ли на них. Миллионеры — жуткие работяги. С утра до ночи торчат в телеграфном зале и все чего-то продают и покупают. Сам понимаешь, зарплату им никто даром платить не будет.
А вот эмигранты, Андрейка, просто не описать. Знаешь, мы привыкли читать про нищих и безработных. Но это надо видеть своими глазами. Одеты плохо, денег нет, дети с ними. Загнали их в последний трюм, по десятку в одной каюте, вентиляция никудышная. Укачивает их, болеют... Конечно, очень-то я туда ходить не могу, но спустился, посмотрел.
И ты знаешь, что самое страшное? Это как они надеются! Понимаешь, они все на что-то надеются. Австралия, мол, земля обетованная, Там счастье, радость, мед. А в Австралии своих, между прочим, безработных хватает. Я поинтересовался, поговорил с одним австралийским юристом. Он мне многое рассказал.
Теперь о другом. Есть тут одна интересная женщина. Французская журналистка Мари Флоранс, корреспондент журнала мод. Просто анекдот — специально командируют в Австралию человека, чтобы написал серию репортажей об австралийских модах. Мы с ней, вроде бы, подружились. Разговариваем. У меня постоянное ощущение, будто читаешь между строк. Знаешь, когда написано одно, а стоит за этим другое. Она рассказывает о себе, высказывает какие-нибудь суждения, а я слышу за всем этим другое. Что — вот не могу сказать. И жалко мне ее почему-то. Красивая она! Может, муж бросил... Бог ее знает.
В общем, если отставить шутки, Андрейка, она, конечно, занимает мои мысли, интересно мне с ней, да и я, кажется, ей нравлюсь. Но ты же знаешь мой характер, мне надо, чтобы все было ясно, без недомолвок и тайн. Тогда я могу с человеком дружить, могу по-настоящему симпатизировать ему. И мне — черт с ним — француз он или папуас. Был бы человек хороший... А когда всякие тайны мадридского двора начинаются... Я ей посоветовал приехать к нам в туристскую поездку. Приедет — попробую ее перевоспитать(!) С твоей помощью, разумеется.
Теперь дела научные. У меня письмо вроде устного журнала получается. Страница природы, страница лирических песен, теперь страница науки.
Значит, расстановка на поле теперь такова.
Маккензи, ты помнишь, австралиец, бегает, шумит, всех покупает. Уже наобещал банкеты, академические звания, ордена, чуть не австралийское подданство раздает. Он, как я теперь узнал, не миллионер, а почти миллиардер. У него одних овец, как у нас с тобой волос. Какие-то фабрики, заводы. И земель видимо-невидимо. Между прочим, как раз там, где выкопали этого архантропа, на десятки километров его имение. Говорят, там, кроме нашего предка, золото нашли, алмазы, еще что-то.
Но ему всего этого мало. Он хочет войти в историю и поэтому чертовски рад, что нашел австралоантрона. Судя по всему, это-таки древнейший наш дедушка на земле.
Так что, жди меня с орденом Большого кенгуру. Холмеру очень хочется поддержать Маккензи. Сам понимаешь, раз прапрадеда нашли в Австралии, так почему не найти когда-нибудь прапрапрадеда в Америке? Доказательства убедительные. Я сам смотрел муляж этой челюсти, фото, анализы возраста — миллион подписей всяких ученых мужей из Университета Святого Маврикия, а он — лучший в Австралии.