Атлантида

Лори Андре

Между тем Кермадек отправился отыскивать Монте-Кристо и его спутника, которых вскоре привел к остальному обществу. Харикл с изысканной вежливостью обратился к ним:

— Я только что простился со всеми своими гостями и вручил каждому небольшой подарок, как доказательство моего расположения и уважения. Прими же и ты, — добавил он, обращаясь к Монте-Кристо, — от меня на память этот перстень. Ценность его заключается не в металле и работе, а в древности. Вот уже более двадцати четырех веков, как он сохраняется в нашей семье как доказательство неумолимости судьбы. История этого перстня следующая: он принадлежал когда-то Поликрату, жестокому тирану, которому, однако, в

жизни все удавалось. Такое необычайное счастье заставляло его страшиться мести богов, которым он бросил в воду этот перстень, умоляя Посейдона принять его жертву. Через несколько дней, разрезая за столом громадную рыбу, поданную ему поваром, он нашел в ней свой перстень. Боги не приняли жертвы тирана, и через некоторое время он погиб ужасной смертью во время возмущения своего народа. Один из моих предков женился на женщине, принадлежавшей к роду Поликрата, которая принесла ему в приданое это кольцо. Возьми его, граф Монте-Кристо, и вспоминай историю этого тирана, когда удачи жизни слишком затмят твое сердце и рассудок.

Монте-Кристо с восторгом принял подарок, мало заботясь о сделанном ему нравоучении. Перстень в его глазах имел ценность, как доказательство его чудесных приключений, в правдоподобии которых могли бы усомниться его будущие слушатели.

Харикл не забыл и Сакрипанти; тот также получил несколько драгоценностей, при виде которых у него разгорелись глаза, так как он хорошо понимал их ценность.

«Сакрипанти, друг мой! — говорил он сам себе в полном восторге. — Наконец-то счастье улыбнулось нам. Да будет благословенно это путешествие! Бросаю мореплавание и заведу торговлю… Эти изумруды, наверно, стоят не менее пятидесяти тысяч франков. Продам их и заведу магазин восточных товаров близ Пале-Рояля. Это была моя всегдашняя мечта!»

И Сакрипанти отвешивал низкие поклоны, не помня себя от радости. Монте-Кристо и он вскоре покинули комнату больного; мадам Каудаль и Елена последовали их примеру, не желая мешать последнему прощанью умирающего с дочерью. Харикл продолжал оставаться в том же положении, только блеск глаз выдавал совершавшуюся в нем внутреннюю работу мысли. Атлантис и Рене боялись потревожить его малейшим шумом.

— Кажется, я ничего не забыл! — наконец проговорил он. — Мои указания относительно туннеля были вполне понятны?

— Вполне! — отвечал Рене.

— Вы отправитесь отсюда через час после моей смерти, которую уже недолго ждать!

— Мы свято исполним ваше желание!

— Отец, — умоляющим голосом проговорила Атлантис, — не откажи мне в моей просьбе!

— Говори, дочь моя!

— Отец, зачем ты хочешь оставаться здесь? Уйдем сейчас отсюда! Мы вынесем тебя на руках и, может быть, воздух земли оживит твои силы.

— Нет, дитя мое! — возразил Харикл. — Мой путь завершен; я хочу заснуть последним сном в этом мирном жилище моих предков, где прошла вся моя жизнь. Я не сержусь на твою просьбу, но исполнить ее не могу. Я хочу, чтобы не позже, как через час после моей смерти, вы тронулись в путь, который я вам указал. На полдороге вы найдете комнату, где остановитесь для отдыха, а затем продолжите ваш путь и, достигнув хрустальной двери, которая откроется без всякого затруднения, немедленно выйдете на землю не мешкая.

При этих словах загадочная улыбка пробежала по губам больного, но вскоре лицо его приняло прежнюю спокойную неподвижность.

— Я все сказал! — добавил умирающий, — и теперь должен остаться наедине со своими мыслями, чтобы приготовиться к переходу в новую жизнь. Атлантис, дитя мое, обойди в последний раз это жилище, которое было твоей колыбелью; пойди в сад, где мы каждый день

гуляли с тобой, и нарви цветов, которые ты возложишь сама на мое смертное ложе. Тебе поможет в этом твоя новая сестра. Благословляю тебя, дитя мое, благословляю вас обоих в последний раз. Теперь предоставьте меня самому себе; я не буду больше разговаривать с вами!

Повинуясь беспрекословно приказанию отца, Атлантис удалилась, запечатлев на лбу его последний поцелуй, и вместе с Еленой направилась в сад, где они приступили к исполнению последней обязанности по отношению к умирающему, выбирая для него самые роскошные цветы. Они обошли все уголки этой волшебной обители, где каждая комната, полная чудес искусства, приводила Елену в восторг. Она невольно сравнивала земное убранство комнат с этими царственными палатами, способными восхитить самого требовательного артиста.

Между тем мадам Каудаль, Рене, Патрис и Кермадек приготовлялись в путь, не отходя, однако, далеко от умирающего, который продолжал лежать также неподвижно. Атлантис и Елена достигли в это время перистиля из розового мрамора, откуда открывался вид на собственный сад Атлантис. Елена остановилась, очарованная невиданным ею раньше зрелищем, которое превосходило красотой все чудеса подводного жилища. Прямо от портика тянулась широкая аллея из гигантских роз, кончавшаяся вдали купами всевозможных цветов. К ней примыкали боковые аллеи, усаженные кустами роз; далее виднелись лужайки, гроты, небольшие рощицы, покрытые целым ковром из роз, подобранных с удивительным вкусом, без малейшей пестроты, несмотря на переходы от самых ярко-красных цветов до нежно-розоватого цвета махровой розы. Сочетание их было так искусно, что могло восхитить самый требовательный глаз. Везде чувствовалась рука художника или поэта.

— Сядем здесь, — проговорила Атлантис. — Этот сад принадлежал моей матери, и Харикл рассказывал мне, что она часто приходила сюда и проводила целые часы, предаваясь грустным размышлениям и как бы предчувствуя свою преждевременную кончину.

— Вы рано потеряли вашу мать? — робко спросила Елена.

— Я никогда не знала ее!

— И я также, — проговорила Елена, глаза которой наполнились слезами, — я никогда не знала своей матери, отца потеряла еще в колыбели, и тетя Алиса заменила мне моих родителей, она будет и для вас самой нежной матерью. Она так добра!

— Да, я чувствую это, — ответила молодая гречанка, — меня влечет к ней всем сердцем. Однако не будем терять времени, исполним сперва последнее желание отца: эти цветы должны украшать его смертное ложе. Он сам приказал это.

Молодые девушки прилежно приступили к исполнению последней воли умирающего: они срезали все лучшие цветы, которых вскоре набралась такая масса, что они должны были призвать к себе на помощь Рене и Патриса, чтобы отнести их в комнату Харикла.

Патрис приблизился к Елене и тихо проговорил:

— Надо торопиться: последние минуты наступили. Редко можно видеть такую спокойную и торжественную кончину.

— Мужайтесь, дорогая Атлантис, — говорил в то же время Рене своей невесте, — для вас наступил час вечной разлуки с отцом, но не отчаивайтесь и помните, что здесь находится человек, который чувствует не менее вас ваше горе и готов бы сделать все, чтобы облегчить его вам.

— У меня хватит мужества, Рене, обещаю вам, — ответила молодая девушка со своей всегдашней простотой. — Вы видели, что несколько раз я падала духом и не могла удержаться от рыданий, но это не понравилось отцу, и он крепко упрекал меня за малодушие. На этот раз я лучше сумею исполнить его желание и не потревожу его последние минуты бесполезными воплями.