Атланты. Моя кругосветная жизнь
Шрифт:
Что касается моего родного Питера, то там в это время инженеры и учителя дружно распевали лихие куплеты песни «Когда качаются фонарики ночные», сочиненной уже упомянутым выше поэтом Глебом Горбовским и долгие годы считавшейся «народной». Несколько позднее начали придумывать песни на свои стихи и прочие ленинградские поэты и прозаики: Виктор Соснора, Сергей Вольф, Ирена Сергеева и другие. О лирических песнях Нонны Слепаковой, появившихся примерно в то же время, мы уже вспоминали. Сейчас, по прошествии полувека, когда все это стало историей, хотелось бы хотя бы отчасти восстановить справедливость, напомнив, в частности, что авторские песни рождались в ту пору не только на московских кухнях, но и на ленинградских, и заметный вклад в это внесли питерские поэты.
В
Я вспоминаю, как 25 мая 1965 года в переполненном зале Дворца культуры имени Кирова на Васильевском острове, где проходил заключительный концерт Первого ленинградского конкурса самодеятельной песни, на сцену вышел молодой человек с пышноволосой курчавой головой и, смущенно улыбаясь, представился как «тренер по фигурному катанию». Потом он взял гитару и запел:
А я еду, а я еду за туманом,За мечтами и за запахом тайги.Так сразу, одним махом, вошел в авторскую песню Юрий Кукин, без которого нельзя теперь представить ни авторскую песню незабвенных 60-х, ни нашу тогдашнюю ленинградскую жизнь. Песни его с удивительной быстротой стали распространяться по всей стране. Эта популярность не была сродни шумной эстрадной популярности некоторых современных бардов, покоряющих многотысячные дворцы спорта. Песни Кукина негромко пелись у дымных костров геологических экспедиций, в тайге и среди болот, где он кормил комаров наравне со всеми. Так они обрели свою подлинность, доверительность разговора, задушевную интонацию, мягкий, едва ощутимый юмор.
Лирический герой Юрия Кукина далек от суперменства, он не кичится своей страстью к путешествиям и тяготам экспедиционной жизни, в нем нет ничего показного. Наоборот, он как бы просит извинения за органическую неспособность жить атрибутами мещанского уюта, наблюдать восходы с закатами из окна и «колера» – на выставках. Для него «берег не место для встречи, а скорее – начало пути». Несмотря на внешнюю мягкость разговора, полное отсутствие поучающего назидательного тона, восклицательных знаков в строке, эта жизненная позиция Кукина – чрезвычайно тверда.
Юрий Кукин обладал несомненной поэтической одаренностью, хотя стихи в его песнях не всегда равноценны, они часто поражают своей удивительной точностью и образностью:
И что кролик – всего только кролик,А король, он и голый – король.Или:
Горы головы в землю упрятали,Обхватив их руками дорог.Любимые герои песен Кукина – сказочник, канатоходец, волшебник и, наконец, клоун – персонажи, несущие людям добро и улыбку, избавляющие их от грусти и уныния:
Если же внезапно истинную грустьКак-нибудь случайным жестом обнаружу,Я подпрыгну вверх, и я перевернусь,И тогда опять вам буду нужен.За обликом клоуна в этой, одной из лучших песен Юрия Кукина, легко угадывается сам автор с его бескорыстной добротой и грустной улыбкой. Песни Юрия Кукина, приглашающие собеседника путешествовать во времени и пространстве, зовущие в реальный мир тайги и не-реальный мир сказок, которые переплетаются, – подобие золотого ключика, открывающего добрую волшебную страну, «рай забытого детского сна». В этом секрет их долговечности и жизнеспособности, их неистребимой романтики в наше, увы, прагматическое время.
Юры
В этот период, где-то в середине 60-х, у авторской песни стало закладываться и другое направление – появилась целая плеяда молодых самодеятельных композиторов, как правило, начисто лишенных музыкального образования, которые стали придумывать под гитару мелодии на полюбившиеся им стихи. Так в рамках «авторской песни» возникло еще одно альтернативное направление – «второе искусство» в песенной музыке. Не случайно самое, пожалуй, точное определение авторской песни, данное В. Альтшуллером, формулируется как «музыкальное интонирование русской поэтической речи». Наиболее яркими представителями этого направления стали доцент Московского института стали и сплавов Виктор Берковский, автор знаменитой в те годы песни «Гренада» на стихи Михаила Светлова, «поющие физики» Сергей и Татьяна Никитины, создавшие целую песенную антологию русской советской и мировой поэзии, доктор химических наук Александр Дулов, автор прекрасных песен на стихи Николая Гумилева, Мориса Карема, Александра Кушнера и других поэтов, и некоторые другие авторы.
Несмотря на жестокую (и, как правило, необъективную) критику со стороны «композиторов в законе», песни, созданные этими представителями технической интеллигенции, быстро запоминались, подхватывались и в короткое время становились известными по всей стране, хотя никаких записей ни на радио, ни на фирме «Мелодия» в те поры не было и даже быть не могло.
В Питере признанным лидером среди самодеятельных композиторов стал инженер-строитель Евгений Клячкин. Один из крупнейших композиторов XX века Альфред Шнитке, когда говорил об авторской песне, всегда выделял Клячкина и отмечал, что из всех авторов он обладает самыми высокими музыкальными талантами. Действительно, мелодии Евгения Клячкина ни на что не похожи и совершенно оригинальны. Его песни всегда можно узнать по композиторскому почерку. Судьба Евгения Клячкина, к сожалению, сложилась трагически. В 1990 году он покинул Ленинград и уехал в Израиль, где в июле 94-го года погиб при купании в Средиземном море.
В целом в моем родном Ленинграде авторская песня в конце 50-х – начале 60-х годов появилась и развивалась как бы отдельно от Москвы. Одним из основных ее истоков, кроме уже перечисленных, были «геологические» (именно геологические, а не туристские) песни, изустно переносившиеся в многочисленных экспедициях ленинградских геологических организаций – таких, как Всесоюзный геологический институт, мой родной Горный институт, Институт геологии Арктики и других.
Общественный интерес к авторской песне в Питере стал заметно проявляться уже в начале 60-х. Мало-помалу появился круг активных любителей этого жанра, который весной 1965 года провел первый городской конкурс авторов и исполнителей. Мне вместе с Окуджавой довелось участвовать в работе жюри этого конкурса. Именно на этом конкурсе впервые и заявил о себе совершенно неизвестный до того Юрий Кукин, вызвавший бурные аплодисменты всего зала.
Рождение авторской песни в Ленинграде связано с клубом «Восток», который нашел себе пристанище в Доме культуры работников пищевой промышленности, разместившемся в старинном дворянском особняке неподалеку от «Пяти углов» на улице Правды, 10. Запущенный этот особняк, выстроенный в ложноклассическом стиле, с флигелями, украшенными лепными карнизами, охватывавшими с двух сторон небольшой дворик, в центре которого чернела тяжеловесная и чужеродная здесь статуя Ильича в широких мешковатых брюках (сейчас статую убрали), на долгие годы и даже десятилетия стал крупнейшим центром авторской песни в стране. Иногда я думаю, почему это началось именно в ДК работников пищевой промышленности? Не потому ли, что духовная пища в удушливую «Эпоху застоя» была не менее нужна, чем хлеб?