Атмор Холл [Женщина в зеленом]
Шрифт:
Я никогда ничего подобного не чувствовала раньше, хотя, в отличие от моих сверстников, которые, казалось, отмахнулись от прошлого и жили только настоящим, я выросла с чувством истории. Но теперь я впервые ощутила бесконечность жизни. Даже моя короткая жизнь, мгновенная вспышка во времени, была частью чего-то большего, которое будет продолжаться независимо от того, какие новые формы оно может принять в будущем. В эти короткие мгновения, сидя на траве на месте, которое было давным-давно сожжено, я почувствовала ликующую радость жизни, которая переполняла меня, чувство, испытанное мною впервые.
Конечно, такая интенсивная вспышка чувств должна была быстро погаснуть, но, пока я сидела тут, невидимые нити истории стали сами собой связываться в моем сознании в цветистый клубок. Здесь, на этом самом месте, перед сводчатым окном часовни, Джон Эдмонд Атмор сражался за то, что он построил, за то, во что верил, за безопасность своей жены и детей. Сражался с мечом в руках и был смертельно ранен, а пламя жадно пожирало Атмор Холл.
Я настолько перенеслась в то время, когда ревело пламя пожара, звенела сталь мечей, крики людей эхом отдавались в окружающих лесах, что когда по-современному одетый человек оказался в поле моего зрения, то и это не вернуло меня к реальности. Я просто восприняла его как часть сцены и заговорила с ним соответственно.
— Так вот где он сражался в своей последней битве, первый из Атморов, — сказала я, встав на колени и указывая рукой на арку. — Джон Эдмонд сумел убить Глэнбери на этом самом месте, подхватил на руки Маргарет и, хотя он был смертельно ранен, выпрыгнул из окна, которое уже было разбито мечами вандалов. Я знаю, что ему удалось унести ее в лес в безопасное место, но мне бы хотелось узнать, где же он умер? Интересно, хранится ли все еще в Атморе его меч?
Человек, который возник передо мной, ответил мне серьезно:
— Я могу показать, где он умер. Я даже могу показать вам его меч.
— Правда? Мне бы так хотелось все это увидеть! — воскликнула я, возбужденная оттого, что история ожила. — Единственное, чего я не могу понять, это следующее. Окно находится очень высоко, я полагаю, что так было и во времена Атмора. Как же он сумел, смертельно раненный, подхватить Маргарет и выпрыгнуть из окна, как о нем рассказывают?
Высокий мужчина смотрел на меня сверху вниз и под пристальным взглядом его голубых глаз я осознала, что я была здесь посторонняя, которая пытается рассказать историю, связанную с этим местом, человеку, который сам живет в Атморе. И, тем не менее, выражение его глаз не было сердитым, в его голубых глазах теплилась улыбка. И прежде, чем я успела встать, он набросился на меня, схватил меня на руки, легко подбежал со мной к окну, поднял меня и поставил на ноги позади окна. Затем он перепрыгнул через подоконник и встал рядом со мной.
— Я думаю, что это было сделано так, — сказал он. — История, возможно, все приукрасила. Я любил играть здесь, когда был мальчиком, и смог проделывать подобные трюки. Известно, что смертельно раненный человек в отчаянии может совершать героические поступки, а ему отчаянно хотелось спасти Маргарет. Но сама она была цела и невредима, так что я сомневаюсь, что он ушел в лес, неся ее на руках. Скорее всего, она поддерживала его на всем протяжении пути. К счастью, детей они успели отослать далеко отсюда, и они не были свидетелями жестоких сцен. Пойдемте, и я покажу, куда скрылись Джон и Маргарет в тот день.
Было совершенно естественным идти с ним, и было совершенно естественным то, что мы воспринимали друг друга, как нечто само собой разумеющееся. Тропинка под сводами берез и дубов была все еще видна и сейчас. Пройдя совсем немного, мы вышли из леса на небольшое открытое пространство.
— Как раз здесь была хижина лесника, — сказал он. — В тот день в ней никого не было, и Маргарет привела своего Джона в нее. И здесь он умер у нее на руках. Люди Глэнбери разбежались после смерти своего предводителя, а люди Атмора нашли их здесь: Маргарет, бледную, но храбрую, со следами крови мужа на платье, убаюкивающую его на руках, и Джона Эдмонда, уже умершего от ужасных ран. В доме есть ее портрет, написанный, когда она была уже старой — величественная леди со следами огня, все еще горевшего в ее глазах, и печатью боли и мужества на лице. Сохранилось и то самое ее платье. Она не разрешила выкинуть его, и оно хранится под стеклом, порванное, с бледно-коричневыми пятнами.
Кое-как я сумела сбросить с себя очарование прошлого и вернуться в настоящее.
— Вы так много знаете обо всем этом, вы, должно быть, настоящий Атмор, — сказала я. — Хотя, конечно, я знаю, что у вас другая фамилия.
— Меня зовут Норт, — сказал он. — Джастин Норт. А теперь скажите, как вас зовут, и почему вы столько знаете об истории Атмора.
— Я Ева Милберн, — сказала я. — Фамилия моей бабушки была Эплбай, и она родилась здесь в деревне. Она была дочерью викария Эплбая.
Он улыбнулся мне и протянул руку.
— С возвращением домой, Ева Милберн, — сказал он.
Его рука была теплой, и он задержал мою руку, изучая мое лицо, как-будто что-то во мне озадачивало его. Возможно, он пытался это что-то выразить словами, кроме того, мы услышали, как кто-то позвал его по имени из-за руин.
— О Боже! — воскликнул он в ужасе. — Это Мэгги, моя кузина, миссис Грэхем. Она послала меня напомнить вам, что автобус скоро отходит, а я совершенно забыл об автобусе. Итак, он ушел, и я виноват.
Я его тут же простила.
— Я тоже забыла о нем. И я нисколько не огорчена, независимо от того, где я проведу ночь.
— Пойдемте, — сказал он и взял меня за руку. — Пойдемте и расскажите все Мэгги, а она уж что-нибудь придумает.
Мы шли вместе через Атморский лес, или, вернее, он шел впереди и тащил меня за собой, а так как его ноги были длиннее, то я бежала.
Мэгги Грэхем была очень любезна и добра к незваному гостю. То, что моя бабушка была Эплбай и родом из этих мест, говорило в мою пользу, но я уверена, что сама по себе я для Мэгги была ничто.
Было решено, что я останусь переночевать, но каким-то образом мой визит затянулся на неделю. Джастин был дома на каникулах, и надо было так много показать мне. Я же возвращала его в детские воспоминания, как он сказал мне, так что, показывая мне меч Атмора, висящий на почетном месте в Оружейном зале, он мог погрузиться в атмосферу своего детства. Когда он показывал мне платье Маргарет с пятнами крови, хранящееся в витрине под стеклом в библиотеке, он даже открыл ее, чтобы я могла с трепетом прикоснуться к коричневому пятну. Ткань оказалась сухой и холодной, но когда-то теплая, живая, любящая женщина носила это платье, и теплая, храбрая кровь капала на него… Я отдернула руку, и слезы навернулись мне на глаза. Из-за старых страданий и потерь, потому что жизнь так коротка и потому что я была молода, а у меня не было кого любить. И кого храбро защищать.