Атолл «Морская звезда»
Шрифт:
— А как рассуждаете теперь?
— Прозрел после того, как на острове от тренировок перешли к делу. То есть от подготовки убийц — к непосредственным актам террора. Понял, куда это может завести. Сперва негодяи били по случайным целям. Отработав “технологию” акций, повели огонь по главным объектам.
— Но зачем это? Какая задача решается?
— Вспомните, кого схватили как убийцу президента Кеннеди? Это был некий Освальд. Вся желтая пресса завопила: Освальд почти три года провел в России, вывез оттуда жену, он “левый” экстремист, чуть ли не коммунист. Вскоре выяснилось, что человек этот с детства кровавый маньяк, мальчишкой пытался убить президента Эйзенхауэра, замахивался и на других деятелей — “левых” и правых… Вот и тот, кого показывали в фильмах, тоже побывал в России. Его послали люди, подобные Лашке или Ловетти: пусть поживет там, примелькается. Легче будет навесить на него клеймо “левого” экстремиста. “Боже, какие изверги эти красные!” — в ужасе завопит обыватель. Откуда ему знать, что по возвращении с Востока человека подвергли специальной обработке, в результате которой он стал как бы живым роботом!..
Брызгалова не могла собраться с мыслями и по достоинству оценить то, что сейчас услышала. А Хауг продолжал говорить. Рассказывал о военных годах. Воевал на Восточном фронте, заменил убитого лейтенанта и более суток командовал ротой.
— А потом, — сказал Хауг, — потом я был… повешен. Нет-нет, меня схватили свои же, немцы, и вздернули на фонарном столбе. Громогласно объявили, что казнят предателя, самовольно оставившего позицию. Я же всего час назад последним фаустом подбил советскую самоходку и полз к складу боеприпасов, чтобы разжиться еще несколькими фаустпатронами. Это случилось весной 1945 года, в ту пору обороной района Берлина командовал Гиммлер. Вешали меня его люди — на устрашение другим солдатам. Затянули петлю на шее, выбили ящик из-под ног. И тут шальной снаряд. Грохот, дым. Я очнулся на земле. Лежал, придавленный тем самым фонарным столбом. Вокруг валялись убитые. Этих людей пригнали, чтобы присутствовать при экзекуции… Вот как все было. А теперь Отто Скорцени — тот, что меня вешал, — один из моих главных начальников. Право же, удивительные узоры раскладывает жизнь.
— И Скорцени знает об этой вашей истории? — не выдержала Брызгалова.
— Нет, разумеется. Для моих шефов я убежденный наци, готовый порвать глотку любому противнику.
— А вы, значит, антифашист?
— Не знаю, — Грегор Хауг покрутил головой, как бы споря с самим собой. — Не знаю, скорее всего, нет.
— Но ваши взгляды…
— Взгляды — одно, дела — другое. Антифашист должен пытаться свалить врага. Увы, на такое я не способен.
— Зачем же тогда этот разговор? Позвали меня, рассказали столько важного. Зачем?
— Вы должны все узнать о них. Узнать и решить, как быть дальше.
— Что же решать? — Брызгалова встала. Уже собралась идти, но задержалась возле стола. — Не верю, что вы сказали все, что намеревались.
Хауг сидел и смотрел в сторону.
— Верно, — проговорил он после паузы, — верно, не все. Вы должны знать: мною движет страх. Ледяной страх охватывает меня при мысли о том, что они намереваются свершить с человечеством!
— Из истории известно: первая мировая война привела к образованию Советской России, вторая — к резкому повороту “влево” ряда стран Восточной Европы, и не только Европы. И в обоих случаях катастрофическое поражение терпели империалисты — Германия и ее союзники. Что будет после третьей мировой войны?
— Я простой обыватель. Но убежден: эти люди не дураки. У них железная хватка и очень много денег. Салазар, Франко или Стресснер — не самые главные их покровители.
— Кто же главные?
— Не знаю. Но уверен — они есть!.. По вечерам я читаю. Недавно закончил жизнеописание президента Рузвельта. Помните, когда он умер? Меньше чем за месяц до окончания войны! Вам не кажется странной такая смерть?
— Рузвельт был очень больным человеком.
— Однако выдержал всю войну. И как руководил страной! А тут взял и умер. Конечно, бывают скоропостижные кончины. Но… сопоставьте обстоятельства. К весне сорок пятого года у американцев готова была атомная бомба. Позволил бы Рузвельт сбросить ее на японские города? Думаю, что нет. А влиятельным силам Америки атомный взрыв был необходим для устрашения России. Война победно завершалась — миновала необходимость в могучем русском союзнике, в перспективе он превращался в опасного конкурента… Нужен был в этих меняющихся условиях президент Рузвельт с его “новым курсом”? Думаю, только мешал бы тем, кто верховодит в Америке. Вот он и сошел с исторической сцены… Некоторые исследователи приводят такой факт: незадолго до кончины Рузвельта скоропостижно умер начальник его охраны. Говорят, это был “цепной пес” президента — в заботах о безопасности Рузвельта доходил до того, что пробовал кушанья, прежде чем разрешить прикоснуться к ним своему великому шефу.
— Предполагаете, что президент…
— Ничего я не предполагаю! — выкрикнул Хауг. — Перед вами факты. Оцените их, сделайте выводы. Вспомните, как погиб президент Кеннеди. Нет, я ничего не утверждаю. Мы вели разговор, только и всего.
Они стояли возле стола и глядели друг на друга.
— Я ухожу, — сказала Брызгалова.
Хауг кивнул и, когда женщина пошла к выходу, двинулся следом. У двери они остановились.
— Зачем вы все это рассказали? — спросила Брызгалова, не оборачиваясь. — Хотите помочь мне?
— Ничем не могу помочь.
Она ждала, взявшись за ручку застекленной двери, выходившей на широкое крыльцо. Ждала, чувствуя у себя на затылке дыхание человека.
— Вы не должны работать на них, — послышался его голос.
Она резко обернулась. Хауг с безвольно опущенными руками стоял и глядел в пол.
— Помогите мне бежать, — сказала Брызгалова.
— Отсюда бежать нельзя. Остров окружен лагуной. Потом идет кольцевой риф. Когда-то в рифе имелся проход. Его завалили бетонными блоками. Лагуна стала замкнутой. Очень широкая лагуна. И в ней развели крокодилов. Много крокодилов. Все, кто попадает сюда, обречены…
Брызгалова глядела на немца с чувством жалости. Трусит и не скрывает этого. Он вдруг рванул воротник сорочки, обнажив шею и на ней синий кольцевой рубец, страшный своей глубиной и уродливостью.
Брызгалова не могла отвести глаз от рубца. Чем же нанесена такая рана? Вдруг догадалась:
— Петля была из колючей проволоки?
Он заплакал — ткнулся в плечо стоявшей перед ним женщины и зашелся истерическими рыданиями, совсем как ребенок.
— Не осуждайте, — бормотал он, судорожно переводя дыхание, — не корите. Они сломали меня, сломали!..
Встретившись с его глазами, она поняла: если Хауга станут допрашивать — выложит все, что знает о капитане Мисуне и о ней самой. Как же быть? Решение единственное — действовать немедленно, пока не вернулись главные хозяева острова!
Она толкнула дверь, сбежала по ступеням крыльца. За спиной слышала семенящие шаги немца. На ходу обернулась:
— Есть на острове какая-нибудь лодка?
— Ни одной. Были когда-то, но потом их утопили в лагуне.
— Как же бежать?
Хауг вскрикнул, остановился.
— Как бежать? — повторила Брызгалова. И прибавила: — Не беспокойтесь, никто никогда не узнает о нашем разговоре.
— Бежать нельзя. Разве что по воздуху. Но на острове нет сейчас самолета.
— Ведите меня в обезьянник.
— Зачем?
— Там русский моряк. Мы должны увидеться.
— Его нет в обезьяннике. Сейчас вечер, он у себя. Привести его к вам в дом?
— Да!
— Хорошо. Но все равно побег невозможен. Погибнете, только и всего.
— Знали вы человека по имени Бартье?