Атомный экспресс
Шрифт:
– Закрасили! – сказал он сержанту, плохо улыбаясь. – Залили окна краской, как в дурдоме… Что он?
Филин спросил про Влада, но не посмотрел на него. Мой друг все еще упирался головой в перегородку, по которой гнали вниз наперегонки две вишневые струи.
– Разговаривал с негром, – ответил сержант.
– Хорошо, – кивнул Филин. – Будем готовить очередного. – В его кулаке придушенной мышью запищала радиостанция. – Я тоже ничего не вижу, милый мой! – ответил Филин в микрофон. – Выбей ветровые стекла, ничего другого предложить тебе не могу.
Последние слова его относились
Филин повернулся к Владу. Сержант взялся за косичку, словно нарочно приспособленную для управления головой, и показал шефу окровавленное лицо. Влад вытирался платком, красным, как пионерский галстук. Он выглядел лучше, чем я, его нос еще не распух и даже не посинел, только глаза были мокрыми от слез, и Влад их стыдился.
– Вы должны сами понимать, какого наказания заслуживаете, – произнес Филин, глядя на Влада, как дурновоспитанный молодой человек на бабушку, которая в общественном транспорте просит уступить ей место. – Но коль мы доверили вам главную роль, то, к сожалению, убить пока не можем. Вместо вас умрет ни в чем не виновный человек.
– Послушай, – качая головой, словно штопором ввинчиваясь в воздух, произнес Влад. – Пожалей себя! Ну кто из нас тебе мешает везти твое говно в ящиках? Чем мы тебя допекли, что ты хочешь трупами раскидываться? Может, тебе помочь надо? Так ты проси, не стесняйся!
– Да, сделайте одолжение, помогите, – ответил Филин гладко и положил руку на плечо Влада, широкое и блестящее от пота, как шея лошади. – К этому окну, пожалуйста! – подтолкнул он его к единственному источнику солнечного света и горячего ветра. – Постойте здесь немного. Пусть высох-нут слезы и запечется кровь.
Влад покорно шел к выбитому окну. Он напоминал мне бочку пороха, залитую ведром воды. В нем еще было много сил, но из-под ног его выбили опору, и теперь Влад болтался в невесомости вперемешку с мусором и обстоятельствами. Пустыня ослепила его, поймав его в фокус гигантского солнечного зайчика, точнее, солнечного зайчища, чудовищного монстра с огненными глазами и зубами из раскаленных углей. Мускулистый ветер гладил его по голове, прилизывая стянутые к затылку волосы, и теребил за щеки. Мне стало жалко Влада. Более жалко, чем негра.
Сержант вывел Джонсона из купе. У негра были связаны только руки. Во рту вместо мячика торчал распухший язык. Негр вращал выпуклыми глазами, как выброшенная на берег рыбина. Наверное, он уже не мог улыбаться и говорить, и приветствовал меня странным гортанным звуком, напоминающим кряканье. Регина заметалась у окна, не зная, куда ей деться, чтобы не оказаться прижатой Джонсоном к перегородке, и, в конце концов, как бильярдный шар в лунку, упала в свое купе.
– Вперед! – сержант подтолкнул негра в спину.
Бунимас обернулся, и на его шее появились спиральные складки, как на белье, которое выжимают вручную. Запрокинув голову, он скосил глаза и встретился со мной взглядом.
– Я их не трогал! – невнятно, словно ему мешал язык, проговорил негр. – Она давала сигнал!
Огонь, вырвавшийся белой струей из ствола автомата, пробил голову негра насквозь, выхватив спереди кусок лобной кости и измельчив ее, как в ступе; она дробью посекла стекло торцевой двери, ведущей к умывальнику, покрыв его желейным рельефом и ломаной молнией трещин. Джонсон обмяк, сложился и упал сразу, словно все это время он был марионеткой, а кукловод вдруг скинул крестовину и лески с пальцев.
Никто из женщин не закричал, словно сержант расстрелял всех в вагоне, и бесноватый стук колес, напоминающий соло на барабанах, которое исполнял вошедший в экстаз джаз-ударник, начал медленно сводить меня с ума.
Глава 13
Лицо Филина блестело от пота и напоминало воскового двойника. Он сидел на откидном стульчике, прижавшись затылком к перегородке, и, закрыв глаза, медленно говорил по сотовому телефону. Его кадык скользил под гладко выбритой кожей, словно это была какая-то паразитирующая тварь и она искала выход из горла наружу.
– Я хочу, чтобы вы поняли: у вас нет выбора. Никому не будет пощады. После каждой вашей попытки остановить поезд или же принести ему вред я буду выкидывать людей на рельсы. Когда не останется людей, я стану подрывать цистерны с радиоактивными контейнерами. В Туркмении наступит второй Чернобыль. Если вы закидаете нас бомбами, то лишь упростите мне задачу. Я вам верил, но вы загадили окна вагона. Больше верить не буду…
Девчонки замедленно корчились у поручней, словно рожали. Влад статуей замер у разбитого окна, глядя точечными зрачками на плывущую пустыню. Мила, стоя лицом к шторке, сосредоточенно расплетала веревки макраме, словно от этой работы зависела ее дальнейшая судьба. Я читал «Правила пользования пассажирскими поездами дальнего следования».
– …Что? Вы хотите решить проблему цивилизованным способом? А разве не я призывал вас к этому сегодня утром?…
Качая головой из стороны в сторону, как болванчик, и обязательно задевая всех стоящих в коридоре плечом, к Филину подошел сержант. Извинившись, Филин опустил трубку и поднял взгляд.
– Нет его, – ответил сержант. – Наверное, снайпер снял. Или сам свалился.
Филин покусывал полные губы.
– Сбежал, – с оттенком легкого сожаления произнес он. – Бросил нас на произвол судьбы.
Они говорили о бородатом. Я мысленно считал: Филин – раз, сержант – два и еще один в кабине машинистов. Всего трое. Раз, два, три. Господи, как это мало!
– Выбивай, – сказал Филин сержанту. – По одному с каждой стороны. Закрыть шторами, в них проделать прорези для глаз. Тамбуры запереть.
Сержант, укачивая остывающий автомат, пошел обратно. Я видел его лицо лишь мгновение, но так и не различил взгляда. Убийца одурел от крови и лишился остатков разума. Он двигался ровно и скованно, словно боялся расплескать чай. Его дохлое тело трансформировалось в датчик, определяющий всякое движение вокруг себя и готовый расстрелять любого из нас без предварительных угроз. Девчонки превратились в лед, когда он прошел мимо них, задев острыми локтями.