Атомный поезд. Том 1
Шрифт:
Ибо оскорбленный Кольбан, не задумываясь, обратится в суд, судья не задумываясь начнет процесс и не колеблясь вызовет ответчика, кем бы он ни был: директором ЦРУ, министром юстиции или президентом США. Прецедент уже создан: на глазах всей страны судебные врачи исследовали половой орган бывшего президента на предмет наличия кривизны, о которой говорила якобы пострадавшая от его сексуальных домогательств совершенно рядовая и заурядная американка Пола Джонс. А в ходе процесса показания Кольбана подтвердит, несмотря на зависимое от ответчика положение, и свидетель Ричард Фоук, и он сам – директор. Даже если ему очень не хочется изобличать самого себя – деваться некуда: лучше заплатить
Но директор не мог себе представить, что его российский коллега генерал Мезенцев на каждой планерке кроет матом подчиненных и даже не подозревает, что делает нечто нехорошее, за что с него могут спросить по всей строгости закона. И подчиненные, что характерно, воспринимают это как должное и даже не помышляют о таких глупостях, как жалобы вышестоящему начальству или, упаси Боже, в суд. И до тех пор, пока директор ЦРУ и другие руководители американской администрации не могут себе представить реалий российской действительности, сохраняется миф о «загадочной русской душе», феномен которой Запад, на горе себе и радость России, не может разгадать уже столько десятилетий.
Кольбан, в свою очередь, смотрел на директора ЦРУ. Он тоже мог задать Фоуку вопрос: «Где вы взяли такого идиота?», тем более что в отличие от директора не располагал сведениями, опровергающими это мнение. Но, во-первых, вышеприведенные соображения полностью распространялись и на него, а во-вторых, директор платил ему неплохую зарплату. Так что оскорблять его словами у ученого не было никаких оснований. Поэтому они просто сидели и молча смотрели друг на друга.
– А как ваш детектор поедет по российским железным дорогам? Кто его будет сопровождать? Ведь это большой риск! – наконец нарушил молчание директор.
Кольбан развел руками.
– Я могу только собрать прибор и высказать соображения по его эксплуатации. То, о чем вы говорите, не входит в сферу моей компетенции. Но думаю, его надо замаскировать в грузовом контейнере, следующем через Россию транзитом под пломбами страны-отправителя.
Ричард Фоук откашлялся. У него была такая манера привлекать к себе внимание во время беседы.
– Действительно, тактические вопросы продумает мистер Паркинсон. А я прослежу, чтобы взаимодействие между Паркинсоном и мистером Кольбаном было наиболее эффективным. Только один вопрос: какова конечная цель отслеживания «Мобильного скорпиона»?
Директор долго молчал, глядя в сторону окна. Наконец заговорил и голос был совершенно бесцветным.
– Это политическое решение, его должно принимать высшее руководство страны. На мой взгляд, любая угроза национальной безопасности должна быть уничтожена.
Совещание закончилось.
В коридоре Кольбан одобрительно сказал Фоуку: а ведь директор вовсе не такой иди… Я хочу сказать, что некоторые мысли он хватает на лету!
Последнюю фразу директора он, как всегда, пропустил мимо ушей. Подобные детали его не касались.
Глава 2
Медовый месяц ракетчика
Триста восемьдесят километров по трассе Вильнюс – Клайпеда, по «Дороге Солнца» Ницца – Париж или по автобану Дюссельдорф – Берлин, – это одно. Триста восемьдесят километров по шоссе местного значения Тиходонск – Кротово, – это совсем другое. Разбитая, в многочисленных выбоинах дорога, подлежащий списанию по возрасту автобус, теснота, духота, устойчивый запах пота… Основную часть пассажиров составляли селяне, которые посетили по какой-то надобности Тиходонск и возвращались в родные места. Кто-то ездил за правдой в государственные или судебные органы, кто-то проведывал обучающихся в тиходонских институтах детей, кто-то выбирался за покупками. Для сельской глубинки Тиходонск был тем, чем для самого Тиходонска являлась Москва: столицей, центром власти, очагом культуры, городом изобилия, конечной инстанцией в судебных тяжбах и блистательной перспективой для будущей жизни детей и внуков.
Автобус натужно тащился по выбоинам и ухабам, то и дело останавливался в райцентрах и приткнувшихся к шоссе населенных пунктах, изрыгая изжеванных и потных пассажиров. В салоне становилось просторнее, появились свободные места, потом освободилась половина автобуса. Молодой лейтенант и красивая девушка с капризным выражением лица сидели справа от прохода в задней части салона. Саша снял лейтенантский китель, оставшись в форменной рубашке с погонами, закатал рукава и расстегнул несколько пуговиц. Спертый воздух был пропитан миазмами, Саша попытался открыть окно, но оно было наглухо заколочено.
– Так что это за Степан Григорьевич? – как бы невзначай вернулся он к теме, которую уже неоднократно затрагивал. – Почему он вел себя как хозяин? Почему взял на себя такие расходы? Почему ты его поцеловала?
– Ой, ну сколько можно говорить об одном и том же? – Оксана закатила глаза. – Я тебе уже все рассказала. Человек устроил нам праздник, я чмокнула его в щеку, что с того? Ты же не тиходонский Отелло в лейтенантском мундире? И вообще, не приставай ко мне со всякими глупостями!
Как опытный разведчик или неоднократно судимый уголовник, она избегала конкретизаций и уточнений, ограничиваясь самыми общими и неопределенными словами. Причем этому ее никто не учил, она сама интуитивно определила тактику, максимально затрудняющую выявление лжи.
Многочасовая тряска в душном междугороднем автобусе не могла поднять Оксане настроение. Кудасов всю дорогу предпринимал отчаянные попытки растормошить свою молодую супругу и отвлечь ее от мрачных мыслей, но у него ничего не получалось.
– Оксанка, рассказать анекдот? – приступил он к очередной попытке. – Приходит генерал домой, а там…
– У меня нет настроения для анекдотов, – отрезала Оксана.
Разувшись и забравшись с ногами на сидение, девушка больше смотрела в окно, чем на расположившегося слева Александра. Мимо проплывали убогие пейзажи российской глубинки, которые она расценивала как печальных предвестников ее будущего. Солнце припекало через толстое стекло, занавески на окне не было, Оксана изнывала от жары. Она пыталась заснуть, но и это ей сделать не удалось.
– Я думаю, что твое Кротово еще хуже, чем я предполагала, – раздраженно произнесла новобрачная. – И это называется медовый месяц! Честно скажу тебе, Саша, я представляла его себе несколько иначе.
– Да, это не медовый месяц, – Саша ласково погладил нежные девичьи ступни. – Это трудовые будни. Прости, но когда мне предложили эту работу, отказаться от нее или попросить отсрочку на месяц было бы по меньшей мере неразумно. Я бы даже сказал, глупо.
– У тебя все получается глупо, радость моя, – язвительно ответила девушка, продолжая созерцать унылые ландшафты за окном автобуса и не поворачивая головы к мужу. – Зачем было срывать меня с места? Что я буду делать в этой дыре? Коров доить?