Атомный спецназ
Шрифт:
— Валяется.
— Где?
— Там, — взмах руки.
— Тащите его…
— Куда?
— Сюда, — чувствовалось, что все до бесконечности устали.
— Куда сюда?
— Да вон в кучу тащите, он фешеровский, пусть фешеры и разбираются — кто свой, кто чужой. Тьфу ты, пропади оно все пропадом… — Маркитанов плюнул, он был слишком сердит на смывшегося подполковника, чтобы всерьез опечалиться судьбой его подопечного, тем более что тот был уже трупом. — Что с эвакуацией? — повернулся он к находившемуся на связи радисту.
— Вертолеты давно вылетели, — отозвался радист. Подтверждая его слова, со стороны высоко поднявшегося над
— Серый, подъем! — кто-то из бойцов встряхнул спавшего.
— Я сейчас, — сонно отозвался тот, поднимаясь и первым делом нащупывая оружие.
— Живее! — поторопил группник. В приземлившийся первым вертолет уцелевшие разведчики потащили раненых и убитых.
«Неужели так и должно быть? — глядя им вслед, Дмитрий сжал зубы от злости и бессилия что-либо изменить. — Почему, чтобы одни могли продолжать жить, другие должны пожертвовать своей жизнью? Разве нельзя иначе?» — он сам себе задавал вопросы и не находил ответов. А в голубом небе сверкало позолотой ничему не удивляющееся бесконечно яркое солнце. Дмитрий взглянул на бесстрастного свидетеля миллионов и миллиардов разыгрывавшихся на Земле трагедий, тяжело вздохнул, отвернулся от остальных разведчиков, быстрым движением смахнул что-то со своих щек и, не дожидаясь команды командира, зашагал к вращавшей винтами боевой машине.
— Домой, — словно таксисту бросил он опустившему трап бортмеханику и, пригнувшись, шагнул вовнутрь, в мигающий полусумрак вертолетного чрева.
— Домой! — согласился летчик и, проводив взглядом вошедшего, неслышно добавил: — Потрепало, …ля, ребят.
Закончив погрузку, МИ-восьмые, сделав короткий разбег, взмыли в воздух. Вскоре они достигли горизонта, и звуки их двигателей растаяли в окружающем пространстве. На истерзанной осколками и пулями территории базы наступила недолгая тишина. Треснуло и с шумным скрипом повалилось на лежавшие на земле тела подрубленное ночным взрывом дерево. Словно откликнувшись на его стон, по лесу пронеслось многоголосое эхо. Заскулили, заворчали оказавшиеся поблизости шакалы. Сбежавший с хребта ветер подхватил и понес вдаль запах пота, крови и копоти, смешанный в единый клубок животного, всепоглощающего страха. Медведь, хлебнувший его полные ноздри, попятился назад, свалился с обрыва и бросился бежать, словно испугавшийся собаки заяц. А ужас летел дальше, расползаясь по всему лесу, забиваясь в самые укромные уголки. Почуявшие смертную жуть звери стремились поскорее уйти подальше или поглубже забиться в норы. И только шакалы-падальщики, всем своим существом чувствуя наживу, еще страшась приближаться, но и не желая уходить далеко, переминались с лапы на лапу, дожидаясь своего часа…
Глава 15
Без комментариев
С пленником Андрей Викторович Сохатый решил сильно не заморачиваться, выбрался подальше от базы, туда, где не летали пули, и свалил в первую же рытвину.
— И впрямь тяжелый, козел! — презрительно плюнув, Сохатый вытащил из висевшей на поясе аптечки шприц и сделал инъекцию. Вспыхнувший в мышцах костер тысячью искр разлился по всему телу колющей болью. Хаким зашевелился, глухо застонав, сел на корточки. И тут же получив удар в пах, охнул и повалился на землю. Сохатый схватил его за грудки, приподняв, словно малого ребенка, и выдохнул ему прямо в лицо:
— Слушай, падаль, я не собираюсь миндальничать, либо ты скажешь мне все, что я потребую, либо тебе будет очень-очень больно. Понял меня?
Секундной паузы оказалось достаточно, чтобы терзаемый болью, оглушенный непониманием происходящего Батырбеков получил еще один удар в пах. Новая боль вспышкой света разлилась по телу, озарив его разум прозрением: все кончилось. Рассвета не будет. Бездна смерти разверзлась под ногами Батырбекова со всей ее неотвратимостью. И ничего не сделать. Ничего… Даже закрыв глаза, не уйти от неминуемого.
— Не уйти, — твердил стучавший где-то в бесконечном пространстве пулемет.
— Не уйти, — пропела оказавшаяся совсем рядом рикошетная пуля.
— Не уйти, — шумели в кронах деревья.
«Не уйти», — обреченно согласился Хаким.
— Где… находятся… обнаруженные тобой ракеты? Место, живо!
Палец Батырбекова сдавило словно клещами, кость треснула, распахнувшийся для крика рот тут же оказался заткнут ударом кулака. Хаким сдавленно застонал.
— Местонахождение ракетной базы, живо! — повторил свое требование Сохатый. Боевик взвыл, но не от боли, от ужаса, склонившийся над ним человек казался джинном-демоном, исчадием бездны — иблисом.
— Село …но, в лесу…
— Точнее! — стальные пальцы вонзились в ямку над изгибом ключицы.
— Шесть километров к северу.
— Точнее! — новый удар боли.
— Азимут, я ходил по азимуту, триста сорок пять градусов от центра села. — И словно упреждая дальнейшие вопросы: — Обрыв реки, вход у обрыва. А-а-а, — крик, оборванный на полуноте, выбитый зуб со сгустком крови упал на землю.
— Хорошо. — Сохатый одобрительно покачал головой. — Теперь имя человека офицера-ракетчика, живо!
— Я, я, я… — Хаким мелко-мелко задрожал, испортил воздух, окончательно повис на удерживающей руке своего истязателя.
— Я не намерен ждать! — удар чем-то металлическим в коленную чашечку едва не выбил последние искры сознания из Хакима.
— Я не знаю!
Новый удар.
— Врешь!
— Я не знаю, я не знаю! — Батырбеков, едва не визжа, вырвался из руки Сохатого, упал на одно колено, кинулся в ноги мучителю. — Верно говорю, мамой клянусь!
— Имя? — Сохатый опрокинул Хакима навзничь, стал коленом на грудь.
— Не знаю! — некогда беспощадный и гордый, главарь банды рыдал, обливаясь слезами, слезы и кровь смешивались.
— Врешь! — и новая порция боли.
— Я не знаю! — Хаким захлебывался кровью. — Бузджигит знает, Бузджигит, мой помощник. Он занимался, он. Он его нашел. Он ездил. Я не запомнил. Зачем мне? Аллахом клянусь!
— Бузджигит Абидов? — Сохатый сделал вид, что задумался. Привести его и спросить. — О том, что его заместитель мертв, главарю банды известно не было?
— Да, его спросить, он скажет… не бей больше… больно…