Аттические ночи. Книги XI - XX

Геллий Авл

Меа voluptas, mea delicia (Моя услада, моя утеха). [1287]

А Квинт Энний [1288] в своей достопамятнейшей книге сказал inimicitia:

Ео <ego> [1289] ingenio natus sum: Amicitiam atque inimicitiam in frontem promptam gero. (С талантом этим я рожден: И дружбу и вражду несу я на челе). [1290]

1287

56 Plaut. Роеn., 365; такое же употребление единственного числа см.: Plaut. Rud., 426. Ср.: Non. P. 100, I. 19; P. 129. I. 24.

1288

57 Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

1289

58 Восстановлено из Нония; в рукописях Геллия отсутствует.

1290

59 V. 12 Vahlen.

Но ответь, пожалуйста, кто еще сказал или написал, что говорить harenae (пески) —

не по-латински? И поэтому я прошу: если книга Гая Цезаря у тебя под рукой, прикажи достать ее, чтобы ты мог оценить, насколько уверенно он это говорит“.

(7) Тотчас принесли первую книгу [трактата] „Об аналогии“, и я запомнил кое-какие слова [из нее]. (8) Ведь сказав сперва, что ни caelum (небо), ни triticum (пшеница), ни harena (песок) не терпят множественного числа, он продолжает: „Неужели ты полагаешь, что по природе этих вещей случайно происходит так, что мы говорим: una terra (одна земля) и plures terrae (многие земли), urbs (город) и urbes (города), imperium (приказ) и imperia (приказы), но не можем сказать quadrigae (квадриги) в единственном числе или поставить harena (песок) во множественное?“ [1291]

1291

60 Fr. 3 Fun.

(9) Когда эти слова были прочитаны, Фронтон обратился к поэту: „Не кажется ли тебе, что Гай Цезарь вполне ясно и достаточно твердо высказался против тебя относительно формы слова?“ (10) На это смущенный авторитетом книги поэт ответил: „Если бы существовало право обжаловать суд Цезаря, я бы теперь воспользовался правом обжаловать вот эту Цезареву книгу. Но так как он сам отказывается дать объяснение своего высказывания, мы теперь просим тебя объяснить: как ты считаешь, почему неправильно говорить quadriga (квадрига) и harenae (пески)?“ (11) На это Фронтон ответил так: „Квадриги всегда, даже если в них не запряжено [одновременно] много лошадей, все же сохраняют множественное число, поскольку квадригами называются четыре вместе запряженные лошади (quadrijugae), и не следует название многих лошадей заключать в единственное число. (12) Такое же объяснение имеется и относительно harena (песок), но в другом роде: поскольку harena (песок), названный в единственном числе, означает тем не менее множество и изобилие мельчайших частиц, из которых он состоит, то представляется, что говорить harenae (пески) некультурно и невежественно, как будто этому слову недостает количественной значительности, тогда как ему и в единственном числе свойственно естественное множество. Но я говорю это не для того, чтобы стать основателем и автором этого положения и закона, но чтобы не предать мнение Цезаря, ученого мужа, которое не подлежит обжалованию . (13) Ибо почему caelum (небо) всегда говорится в единственном числе , а marе (море) и terra (земля) не всегда, как и pulvis (пыль), ventus (ветер) и fumus (дым); почему indutiae (перемирие) и сае-fimoniae (церемония) древние писатели иногда употребляли в единственном числе, [1292] a feriae (праздничные дни), nundinae (рыночные дни), inferiae (жертвоприношения в честь умерших) и exsequiae (похороны) — никогда; почему mei (мед), vinum (вино) и другие слова того же рода могут стоять во множественном числе, a lac (молоко) нет [1293] — (14) все это не могут исследовать, обстоятельно рассматривать и объяснять деловые люди в столь занятом городе. Я вижу, что даже этими своими разъяснениями я задержал вас в вашем намерении заняться, как я полагаю, каким-то делом. (15) Поэтому теперь идите, а когда будет у вас досуг, разузнайте, не сказал ли quadriga (квадрига) или harenae (пески) хотя бы кто-нибудь из древней когорты ораторов или поэтов, то есть какой-нибудь образцовый и хороший писатель, а не пролетарий“.

1292

61 Наши источники ни одним примером не подтверждают употребление слова indutiae в единственном числе, в отличие от слова caerimonia.

1293

62 Множественное число для слов vinum и mei хорошо засвидетельствовано, видимо, потому, что в отличие от молока существовало много видов вина и меда.

(16) Я думаю, что Фронтон посоветовал нам искать эти слова не потому, что он считал, будто они есть в каких-либо старых книгах, но для того, чтобы мы занялись вдумчивым чтением, разыскивая довольно редкие слова. (17) Слово quadriga (квадрига), которое кажется самым редким, мы нашли в единственном числе в книге сатир Марка Варрона, [1294] озаглавленной „Экдеметик“. [1295] (18) Harenae (пески) же во множественном числе мы искали с меньшим усердием, поскольку, как я уже упоминал, кроме Гая Цезаря, никто из ученых людей не приводил этого слова.

1294

63 Марк Теренций Варрон — см. комм. к Noct. Att., I, 16, 3.

1295

64 Fr. 93 Bucheler. Ecdemeticus — конъектура Валена, производящего данное слово от ; соответственно, по его мнению, это сочинение представляло собой некое подобие путеводителя.

Глава 9

<***>

(1) Юноша всаднического происхождения — родом из Азии, веселого нрава, щедро одаренный и природой, и судьбой, и талантом, и любовью к мусическому искусству — давал обед для друзей и учителей в небольшом пригородном имении, чтобы отметить тот день в году, который был началом его жизни. (2) Пришел тогда с нами на тот же обед ритор Антоний Юлиан [1296] — учитель на государственном жалованье, испанец по рождению, человек блистательного красноречия, сведущий в древней литературе. (3) Он, когда закончились кушанья и настало время кубков и речей, пожелал, чтобы пригласили искуснейших певцов и кифаредов обоих полов, которые, как он знал, есть у хозяина. (4) Когда юношей и девушек привели, они исполнили в приятной манере множество стихов Анакреонта и Сапфо (Sapphica), а также некоторые нежные и прелестные любовные элегии новых поэтов. (5) Мы наслаждались, кроме всего прочего, приятнейшими строчками старого Анакреонта, которые я даже записал, чтобы иногда бессонный труд и ночная тревога на короткое время нашли отдых в прелести звуков и мелодии: [1297]

1296

65 Антоний Юлиан — см. комм. к Noct. Att., I, 4, 1.

1297

66 Anacreont., 4. Preisendanz. Перевод А. Я. Тыжова. Стих этот, по крайней мере в издании Веста (Iambi et elegi Graeci, ed. . L. West. Vol. 2. Oxford, 1972), не вошел в состав фрагментов собственно Анакреонта. Он издается обычно среди так называемых "Анакреонтических песен"; кроме того, он содержится под номером 48 в 11-й книге "Палатинской антологии".

(6) Гефест, сребро кующий, Прошу тебя, не надо Доспехов мне гоплита. Что толку мне в сраженьях? Но сделай кубок полый, Глубокий, если сможешь. Изобрази на нем мне Ни звезды, ни созвездья, Ни Ориона бури. Что дело до Плеяд мне, Что мне до Волопаса? Изобрази мне лозы И виноград на лозах; Вакханок,

гроздья рвущих, И чан вина представь мне, И виноград давящих с Красавцем Дионисом Эрота и Батилла. [1298]

1298

67 Лиэй (?) — "Освободитель", эпитет Диониса. Батилл — красивый юноша родом с Самоса, любимец Анкреонта, неоднократно им воспетый.

(7) Тогда некоторые греки, бывшие на этом пиру, приятные люди и также весьма сведущие в нашей литературе, стали дразнить и высмеивать ритора Юлиана как совершенного варвара и деревенщину, явившегося из испанской земли, [говоря], что он — лишь крикун и мастер бешеного и сварливого слова, дающий уроки языка, в котором нет наслаждений и изящества Венеры и Музы; они настойчиво спрашивали его, что он думает об Анакреонте и других поэтах этого рода и создавал ли кто-либо из наших поэтов столь плавно льющуюся усладу стихов. „Разве, пожалуй, — говорили они, — чуть-чуть Катулл, а также немножко Кальв. [1299] Ибо Левий сочинял запутанные вирши, Гортензий [1300] — некрасивые, Цинна [1301] — неизящные, Меммий [1302] — грубые, и все они вместе — неискусные и нескладные“.

1299

68 Гай Лициний Кальв — см. комм. к Noct. Att., IX, 12, 10.

1300

69 Квинт Гортензий, сын великого римского оратора Гортензия (см. комм. к Noct. Att., I, 5, 2) — один из поэтов-неотериков.

1301

70 Гай Гельвий Цинна — см. комм. к Noct. Att., IX, 12, 12.

1302

71 Гай Меммий (I в. до н. э.) — политический деятель, ценитель поэзии, сам писавший любовные стихи. С 57 г. до н. э. — пропретор Вифинии и Понта, в числе его спутников в Вифинию отправились Катулл и Цинна.

(8) Тогда [Юлиан], вступаясь за отеческий язык, словно за жертвенники ларов и пенатов, сказал с негодованием и возмущением: „Я, конечно, должен с вами согласиться в том, что в своем великом беспутстве и бесстыдстве вы превосходите Алкиноя [1303] и идете впереди как в роскоши одеяний и кушаний, так и в сладости [1304] песен. (9) Но чтобы вы не осуждали нас, то есть само имя латинян, как диких и необразованных за [нашу] чуждость Афродите , прошу, позвольте мне покрыть плащом голову, как, говорят, сделал Сократ во время одной не очень скромной речи, [1305] послушайте и узнайте, что у нас тоже были поэты любви и служители Венеры прежде тех, кого вы назвали“. (10) Откинувшись назад, с закрытой головой, весьма приятным голосом он прочел стихи древнего поэта Валерия Эдитуя, [1306] а также Порция Лицина [1307] и Квинта Катула, [1308] изящнее, утонченнее, элегантнее и прелестнее которых, я полагаю, не найти ничего ни по-гречески, ни по-латыни. (11) Стихи Эдитуя:

1303

72 Рукописи дают непонятное слово arcinnum. Гертц в соответствии с Горацием (Epist., I, 2, 28) предложил читать Alcinum; Маршалл исправляет на Alcinoum — Алкиной, царь феаков, оказавший радушный прием Одиссею. Гораций в указанном выше отрывке говорит об изнеженных и праздных юношах Алкиноя; видимо, так следует понимать и упреки Юлиана.

1304

73 Mollitiis (сладости) — конъектура Гертца; рукописное чтение — multis — не дает удовлетворительного смысла.

1305

74 Plat. Phaedr., 237а.

1306

75 Валерий Эдитуй (II в. до н. э.) — поэт "кружка Лутация Катула"; приведенные Геллием эпиграммы — все, что дошло из его наследия.

1307

76 Порций Лицин — см. комм. к Noct. Att., XVII, 21, 44.

1308

77 Квинт Лутаций Катул (ок. 150—87 г. до н. э.) — консул 102 г. до н. э.; в 101 г. до н. э. вместе с Марием одержал при Верцеллах победу над кимврами; когда Марий захватил Рим, Катул стал жертвой его преследований и был вынужден покончить с собой. Активная политическая деятельность не мешала занятиям Катула литературой: он писал прозу и стихи, причем не только на латинском, но и на греческом языке. До нас дошли две его любовные эпиграммы, одну из которых цитирует наш автор.

Только начну я о том, чего от тебя добиваюсь Всей неспокойной душой, — молкнут слова на губах. Сразу пот на груди выступает обильною влагой, Я цепенею, молчу, силюсь и гибну без слов. [1309]

(12) Также он прибавил и другие его стихи — честное слово, не менее приятные, чем предыдущие:

Что ты мне факел даешь, Филэрот? Не нужен мне факел. Сердце во мне горит и освещает мне путь. Сердца не погасить ни самому дикому ветру, Ни дождю, что льет мутным потоком с небес, Этот огонь лишь Венера зажгла и Венера потушит: Больше против него нет побеждающих сил. [1310]

1309

78 Fr. 1 Morel. Перевод . Л. Гаспарова.

1310

79 Fr. 2 Morel. Перевод . Л. Гаспарова.

(13) Он прочел также вот эти стихи Порция Лицина:

Вы, пастухи овец и нежных овечьих приплодов, Вы хотите огня? Так поспешите ко мне! Я — человек-огонь! Трону пальцем — весь лес загорится, Все загорятся стада, все, что я вижу, — в огне! [1311]

(14) Стихи Квинта Катула были таковы:

Где моя душа? Улетела опять к Феотиму И, как беглянка, теперь ищет убежище в нем. Что ж? Ведь я уж давно объявление сделал такое, Чтоб не впускал он ее, а прогонял от дверей. Надо пойти и вернуть. Но как самому не попасться В плен? Что делать, увы? Дай мне, Венера, совет! [1312]

1311

80 Fr. 6 Morel. Перевод . Л. Гаспарова.

1312

81 Fr. 1 Morel. Перевод . Л. Гаспарова.