АУДГ
Шрифт:
– Чего от нас требуется, – за тридцать девять прожитых лет рыжая дамочка повидала «всякого», поэтому говорила и спокойно, и рассудительно, – и кто вы такие?
– Что скажем, то и станете делать, – грубила американская командирша, заранее расставляя стратегические приоритеты (чтобы исключить крамольные мысли), – а кто мы на самом деле – узнавать вам вовсе не обязательно. В части, чего потребуется?.. Вот, к примеру, захотим мы посмотреть, как вы здесь втроём, в непосредственном нашем присутствии, извращённо потрахаетесь, – вы поебётесь и, fack, никуда не денетесь. Правда, у вас тут вовсе не чисто… но ничего – я видела ещё одну спальную комнату.
– Действительно, мисс Саманта, – вмешался Малой, загоревшийся
– Нормально, – согласилась американская стерва, ни секунды не думая; она оставалась серьёзной, и даже не улыбнулась. – Соси у него, – распорядилась, обращаясь к более зрелой женщине. – Нагибайся пониже, делай хороший минет, а как только поднимешь, мы перетащим вас в чистую комнату. Там все втроём совершите хоро-о-ошенькое соитие.
– Но я же связана?! Руками сзади, – возмутилась не менее суровая бестия; а ещё она отобразилась категорическим отвращением. – И потом, это полное извращение. В общем, групповым прелюбодейством, ненормальной еблей, я заниматься не собираюсь. Да тем более в присутствии постороних!
– Соси, российская шлюха, или, fack, застрелю, – беспринципная мазохистка достала личный «SIG Sauer P320» и направила его точно на рыжую голову. – Хотя, пожалуй, нет, сделаю больно, – и она со всего размаху, по касательной, съездила по милому лбу.
Лопнула нежная кожа, а из рассечённой раны тоненькой струйкой засочилась багряная жидкость. Натренированная офицерша ударила мастерски, причинив неимоверную боль, но не вызвав обильной потери крови. Продолжая оставаться всецело бесстрастной, она обратилась с очередным бесславным вопросом:
– Как, поганая сука, теперь чего скажешь? – она покручивала стальным пистолетом перед заплаканными глазами.
Не выдержав мучительной боли, Шаловлёва пустила непрошенную слезу; та перемешивалась с сочившейся кровью и превращала миленькую мордашку в грязное, едва не уродливое лицо. Однако так просто сломить отважную русскую душу не под силу никакому элитному «супер-пупер-спецназовцу». Боевая особа, только-только совершившая два жестоких убийства, тяжело задышала, наполнилась немыслимой ненавистью и грубо затараторила:
– Пошла ты на хуй, блидина американская! – по нарукавному флагу определить гражданскую принадлежность вовсе не трудно. – Никогда – слышишь! – ни при каких обстоятельствах я не исполню, чего заставляешь – хоть сразу же убивай. Правильно говорят: все вы там, в поганой Америке, грязные извращенцы, напрочь больные на голову. У вас же даже пресс-секретарь – тупоголовая недоёбка! У вас и некоторые генералы паскудные «недолюди», с непонятной сексуальной охотой. Чего уж говорить про обычных, не приближенных к власти, людей? Это я про тебя, ненормальная, ты офицер. Ты каждого пленника вот так же заставляешь аморально ебаться? Если неймётся, иди подрочи, глядишь, и отпустит…
Болтливая дамочка много бы чего ещё донесла до развращённого мозга, как заокеанского, так и украинского; но… она получила нехилый удар по рыжему темечку и вновь погрузилась в долгую бесчувственную прострацию. Едва рыжая головёнка безвольно повисла, сластолюбивая дегенератка переключилась на вторую блондинку, едва-едва живую от неуёмного страха; она наставила передёрнутое оружие на белокурые волосы и отобразилась крайне ожесточённой мимикой.
– Ну, а ты?.. – обращалась она к дрожавшей Алёне, готовой рухнуть в обморок без лишней подмоги. – Тоже такая правильная? Запомни, тебя я щадить не буду: ты здесь чужая, в наглую пришлая. Толку от тебя никакого: ты ничего ни во внутренних помещениях, ни в ближней округе не знаешь. Так что милочка распутная давай выбирай… Ты ведь трахаться сюда ехала? Вот и ебись.
– Я сделаю всё, чего не прикажите, – залепетала молоденькая особа, как можно отстраняясь от наведённого пистолета (оно и понятно, ей всего-навсего двадцать лет да она ничего ещё, по сути, не видела).
– Тебе ведь связанные запястья отсасывать особо не помешают? – как видно, враждебная стерва вознамерилась довести предосудительное дело до логической точки; она получила подтвердительный ответ и продолжила дальше: – Тогда перегибайся через принципиальную суку и делай минет, но только нормальный. Увижу, что халтуришь, тотчас же застрелю.
Униженной девушке ничего иного не оставалось, как перегнуться через бессознательную зрелую даму, приблизиться несравненной мордашкой (сейчас боязливо плаксивой) к мужскому отростку, прикоснуться чудными губами к верхнему окончанию и начать энергично заглатывать, продвигаясь вплоть до волосатых мудей, а следом возвращаясь обратно. Орган оказался на редкость большим и принужденная сосальщица волей-неволей заводила половую головку в нежное, от испуга чуть сжатое горло. Операция не являлась какой-нибудь необычной: именно через нечто подобное прелестная искусительница и пробивала дорогу в счастливую жизнь. Она мурыжила минут, наверное, десять, а напрочь поникший член так и оставался в одном положении – он никак не собирался вставать. Всё равно его излишне гигантский размер доставлял усердной миньетчице немалые неудобства: то перехватывало прямое дыхание, то предполагалась скорая рвота, то вытекали обильные слюни.
Шаловлёв молчал. За весь интимный процесс он не обозначился ни единым раздельным словом, а только диковато мычал: «Ы-ы, мы-ы, у-ы». Сластолюбивый вероотступник настолько перепугался, что совершенно не мог нормально расслабиться и предоставить развратной вражине насладиться животным сексом, безнравственным зрелищем. Он едва ли не плакал, а мысленно пытался заставить обессиленный орган принять стоячее положение: «Давай, дорогой дружочек, маленький братец, вставай – доставь извращённой стерве сладострастное удовольствие. Всё равно Любаня находится без сознания, соответственно ничего не видит и ни хуя потом не предъявит, – странное дело, его, на краю кровавой расправы, беспокоило, как к его неблаговидному поведению (хотя, скорее, натуральному изнасилованию) отнесётся безбашенная супруга. – Давай поднимайся. Трахнем смазливую белобрысую шлюху, глядишь, от нас и отстанут – перестанут ебать мозги. В противном случае, властная сучка останется недовольна, да, не дай-то Бог, гораздо больше озлобится и исполнит предъявленную угрозу – возьмёт да застрелит. Хотя о чём это я? Она ведь подразумевала лишь сногсшибательную шалаву, которая на деле полная неумеха, – никак не может мне младшего брата поставить. Ну, и пусть её, неумелую проститутку, кончает: мне малолетнюю блядищу нисколько не жалко. А! Вдруг своевольная стервоза в конце передумает да возьмётся валить любого и каждого?» – так раздумывал развратный прелюбодей, пока «присиленная» половая партнёрша усердно трудилась.
– Всё, хватит! – не выдержала мисс Байден, уставшая наблюдать за вялым членом да плаксивой девчачьей физиономией. – Чувствуется, маленькая сучонка не достаточно опытная. Если бы я, к примеру, взялась, через пару минут он бы колом стоял, – имелось в виду «половой орган принял стоячее положение», – и мы бы трахались долго и страстно, будто бы сумасшедшие. Несите беспардонную нахалку в подвал, – обращалась она уже к подсобным сообщникам, – У вас, в шикарном особняке, ведь имеется подвальное помещение? – язвительный вопрос, естественно, относился к несостоявшемуся прелюбодею.