Аукцион невинности. Его трофей
Шрифт:
Потому что это длится мгновения, и его лицо снова начинает напоминать безэмоциональную маску.
— Что означает этот вопрос, Вика? — спрашивает он. — Ты не хочешь расставаться со мной?
Прерывисто втягиваю воздух. Вопрос я отличный задала, вон как Адам раскрылся.
Теперь, когда моя громадная хищная рыба заглотила наживку, нужно осторожно наматывать трос и рулить к берегу, выводя её на мелководье, потому что в моей лодке это акулище просто не поместится.
— Я так понимаю, расставаться здесь хочешь именно ты, — глядя ему прямо
Адам резко встаёт. Отходит мимо меня к окну.
— Жёстко, Вика, — наконец, после долгого молчания, усмехается он. — Ты специально выражения не выбираешь?
— У меня хороший учитель, — в тон ему отвечаю я. — Нахваталась. У тебя.
— Выгоняют иначе, Вика.
Адам разворачивается, скрещивает свои мощные руки на широкой груди — невольно сглатываю от его вида, красавец, всё-таки этот гад, стоит ему только принять картинную позу, я тут же течь начинаю.
— И как же выгоняют? — заинтересованное переспрашиваю я, изо всех сил стараясь держать лицо спокойным.
— Выгоняют, не глядя в глаза. Просто к тебе приходит водитель, отдаёт тебе планшет, увозит в аэропорт и даёт билеты, — пожимает Адам плечом. — А я с тобой разговариваю.
— Есть опыт? — тут же вскидываюсь я.
— Да. Я опытен, — усмехается он. — Но не в этом контексте. Я женщин не покупал. И не выгонял.
Он ерошит волосы и улыбается — обезоруживающе открытой улыбкой.
— Я хотел тебя отпустить, а потом через полгодика, если ты всё ещё будешь одна, попробовать по-нормальному, Вика, — улыбка искривляется, теперь больше напоминая гримасу. — Я хочу. С тобой, — его резкий вдох. — Хочу по-нормальному.
Мы смотрим друг другу в глаза.
Наши лица спокойны.
А я… медленно перевожу дыхание.
Никуда ты от меня не денешься теперь, Адам.
Потому что в войне, в которую меня втянули, без шансов на победу или удачу, с риском для жизни… чтобы воспользоваться привязанностью Адама к рыжей любительнице фотографировать… я всё же уцелела.
И теперь могу покинуть поле боя.
Только вот я отказываюсь прекращать боевые действия без награды.
Я хочу себе трофей.
Адам, я знаю, что тебя это полностью устроит, и меня это совершенно точно устроит, но я действительно решилась, и я на самом деле хочу, просто обязана захапать себе большой и красивый трофей.
Теперь ты мой трофей, Адам. Никуда ты от меня теперь не денешься.
Я смотрю ему прямо в глаза и… наношу финальный удар.
— Адам, я не хочу расставаться, — медленно говорю я. — Потому что я тебя люблю.
Скоростной он у меня всё-таки.
Я бы точно не успела бы сфотографировать. Я даже не успеваю уловить выражение его лица.
Было ли выражение его лица достойно очередной фото-премии?
Этого я уже не узнаю,
Объятие длится несколько мгновений. Он отстраняется, оттирает волосы, упавшие мне на лоб и щёки, ладонями, отводит их в стороны, сжимает в руках моё лицо и вглядывается в мои повлажневшие глаза.
— Любимая моя девочка, — выдыхает он и целует.
50. Принадлежность
Этот поцелуй не похож ни на один прежний.
Да и много ли их у меня было? Все — принадлежат Адаму.
Как и я сейчас. Принадлежу ему. Вся.
Захватывает, прикусывает губы. Погружается, вонзается языком. Наполняет, ласкает, трогает, гладит.
Присваивает.
Стискивает руками мои ягодицы.
Поднимает легко, я обхватываю его пояс бёдрами, обнимаю за шею, погружаюсь пальцами в его волосы.
Отвечаю на поцелуй. Страстно. Поддаваясь давлению. Принимая его.
Разрешая ему — брать. Присваивать меня. Погружать меня в адамову страсть.
Несёт меня в комнату, не прекращая целовать.
Держит бережно, а губами и языком уже начинает трахать меня прямо на ходу.
Сильно, жёстко, властно, побеждая и утверждая надо мной свою власть.
Мне нравится. Дико нравится.
Трусь о него грудью, сплетаю язык с его, отстраняюсь и выдыхаю в его губы:
— Люби меня. Хочу.
Адам замирает на мгновение, прикрыв глаза. Улыбается широкой, до одури красивой и тотально счастливой улыбкой.
Укладывает меня на кровать — медленно. Расстёгивает на мне одежду — пуговицы и лоскуты в стороны.
Что получается порвать — рвёт, что не выходит, типа молнии, стаскивает.
Всё это с улыбкой и совершенно пьяным блеском в глазах.
Да и я сама чувствую себя странно. Хочу его так, что в висках стучит, а горло перехватывает.
Свожу бёдра, не знаю почему. Ему нравится.
Немного шутливой возьни и борьбы — я пытаюсь увернуться от поцелуев, а он, хрипловато посмеиваясь, дотягивается и умудряется целовать — куда попало, в локоть, бедро, под коленом…
Он сильнее. Возимся недолго — мы наконец-то голые совсем.
Снова выскальзываю из его рук, он хватает меня за щиколотку, дёргает, втаскивает под себя.
Его колено между моих ног, мои руки в его кулаках, его дыхание на моих губах.
— Ты моя хулиганка, — выдыхает Адам в мои губы. — Моя. Драться не разрешаю. Только стонать и кричать.
Резко втягиваю воздух, чувствуя прикосновение его члена к моим мокрым, заждавшимся его половым губам. Адам давит бёдрам, раздвигает, наполняет, проникает.
Похоже, хотел медленно, но сорвало его всё же — с глухим рыком вдавил в меня член до конца, прижал мои руки к кровати над моей головой, накрыл губами мой рот. Нашёл языком в глубине моего рта мой язык, погладил… и снова его резкий толчок бёдрами — глубоко, сильно, на всю длину внутрь меня — вырывая у меня громкий стон.