Аутодафе
Шрифт:
Я исполнил его просьбу, и он, помолчав, продолжил:
— Я вижу, вы из тех людей, кого познания не пугают. Поэтому спрошу: что вам известно о тех, кто создает клинки, подобные висящим на ваших поясах?
— Лишь легенды и слухи, которые доступны стражам и тем, кто этим интересуется, — пожал плечами я.
Гертруда помедлила и негромко произнесла:
— Считается, что династию кузнецов основал тот, кто когда-то был учеником Христа, но не стал апостолом. Или же один из тех, кого обратил в веру Петр. Этот человек благодаря чуду получил умение создавать клинки, способные уничтожать темные сущности,
— Что-нибудь еще? — поинтересовался капеллан.
— До раскола Братства магистры сами ездили к кузнецам, но после случившегося мастера отказались с ними встречаться и перенесли свою кузницу. Где она, знают только в Риапано, ваше высокопреосвященство.
— Многое из того, что вы рассказали, верно, — произнес капеллан. — Создатели кинжалов не желают, чтобы им докучали просьбами и угрозами простолюдины и дворяне, которые хотят пожить чуть дольше, чем им отпустил Господь в мудрости Своей. У таких просителей нет дара, они не видят душ, но все равно желают получить клинок, надеясь, что ритуалами или поклонением Сатане смогут оживить и подчинить металл, чтобы он служил так же, как служит вам, людям с даром видеть то, что не видят другие. Поэтому церковь защищает кузнецов и строго хранит секрет их местонахождения.
— Даже от магистров, — проронил кардинал. — Раскол в Братстве показал, что стражи — лишь люди, и они подвластны грехам и желаниям. А если им дать волю, то Братство погрязнет в тщеславии, и тогда никто не спасет нас от темных душ. Сегодня Людвиг рассказал нам ценные сведения, о которых мы не знали. И они связаны с кузнецами. Где-то в мире появился некто, обладающий секретами, которые могут изменить устоявшееся положение вещей и принести зло в наш мир. И боюсь, что зло это будет очень серьезно.
— Вы о том, что сказал маркграф Валентин, собиравший странную коллекцию? — нахмурился я.
— Верно, сын мой.
— Есть люди, способные выплавить из клинков души, которые те собрали, — повторил я слова моего тюремщика. — Маркграфу для этого требовалось двадцать пять кинжалов стражей. Он говорил, что благодаря им, сможет обрести долгую жизнь. Но каким образом?
— С помощью еретического ритуала, разумеется. Раньше у меня были только догадки, но ты подтвердил их и, более того, назвал точную цифру — из двадцати пяти кинжалов можно выковать один новый.
— Перековать клинок стража невозможно, — возразила Гертруда, и я машинально провел рукой по рукояти с сапфиром. — В прошлом такие попытки уже были и ни к чему не привели. Сталь можно сломать, но не нагреть и, тем более, не расплавить.
— Покажи им, — негромко сказал кардинал, отхлебнув из кубка.
Безымянный мужчина поставил на стол перед нами длинный футляр из черного лакированного дерева.
— Взгляните на невозможное, — предложил мне кардинал.
Гертруда подцепила защелку, двумя руками подняла крышку, и я уставился на кинжал, лежащий внутри. Его темное лезвие было сломано пополам, а в основании рукояти находился круглый черный минерал, совершенно непохожий на сапфир. Внутри, в черной бездне, медленно и лениво туда и обратно перетекало нечто, похожее на туман или молоко. Очень знакомый камень. Я уже видел такой.
— Этому клинку уже много столетий, и мы храним его в наших архивах, — сказал капеллан надтреснутым голосом. — А вот этому, по нашему мнению, не больше десяти лет.
Безымянный мужчина положил перед нами тряпицу и развернул ее, показав еще один кинжал, с клинком, разломанным на пять частей, чуть более крупной рукояткой, чем у прежнего оружия, и с точно таким же камнем.
— Вы когда-нибудь видели такие? — негромко спросил кардинал.
Я отрицательно покачал головой, хотя не далее как месяц назад держал в руках клинок, как две капли воды похожий на первый, найденный в тайнике Братства, и отправил его Мириам.
— Нет, — ответила Гертруда. — Какой странный камень. Что это? Оникс?
— Его называют глаз серафима, — после кивка его высокопреосвященства проронил капеллан. — В пустынях хагжитов он встречается, но нечасто. Имеет слишком дурную славу, чтобы стать чем-то дорогим. Такие вещи стараются не тревожить, так как у нехристей существует поверье, что если долго смотреть на камень, то ангел смерти обратит свое внимание на тебя и твою семью.
— Вы считаете, что эти кинжалы выкованы из клинков стражей? — тут же спросил я.
— Да. Мы так считаем.
— Но для создания работающего клинка требуется сапфир.
— Выходит, что нет.
Гера хмуро сказала:
— Получается, для их создания потребовалось пятьдесят кинжалов стражей. Конечно, какая-то часть стражей погибает, но Орден уничтожает их оружие сразу же. А те, кто гибнет без свидетелей, просто исчезают… таких немного. Чтобы собрать даже двадцать пять — требуется немало времени.
— Гораздо больше, чем вы думаете. Мы считаем, что для появления на свет нового оружия требуются кинжалы опытных стражей, не новичков. И они должны собрать в себя очень много темных душ, прежде чем их отправят на перековку.
— Что делает этот клинок? — Гертруда смотрела на сломанную сталь с отвращением.
— Мы не знаем его возможностей. — Было непонятно, говорит ли кардинал правду. — Господин ван Нормайенн сказал нам сегодня о долгой жизни. Но так ли это — мы пока не ведаем. У Братства есть какие-нибудь сведения о новых клинках?
— Я впервые увидела такой только сегодня. Среди стражей никогда ни о чем подобном не говорили. Если хотите, я доложу совету магистров о том, что мы здесь услышали. Быть может, кто-то что-нибудь знает.
— Очень хочу. Для этого вы и здесь, госпожа фон Рюдигер.
— Ваше высокопреосвященство, — произнеся. — Из всего вышесказанного получается, что кто-то создает клинки. Какой-то кузнец. И стражи находятся в опасности, раз ему нужны их кинжалы.
Клирик посмотрел на меня пронзительным взглядом:
— Вы всегда в опасности. Не думаю, что тот, кто их создает, охотится за вами, иначе бы мы все это заметили. Но благодаря таким людям, как маркграф Валентин, порой в руки мастера попадает нужный материал, и на свете появляется новый клинок с черным камнем.