Авалон: Хроники Бессмертных
Шрифт:
* * *
Широкая открытая галерея с тонкими резными колоннами одним изящно выгнутым пролетом перекинулась на головокружительной высоте и образовывала переход от одной башни к другой, минуя центр замка и позволяя быстро перемещаться между их каменными цилиндрами, если возникнет такая необходимость. Ныряя в узкий проход под козырьком башни, можно было выйти на крепостную стену, а ещё чуть дальше – прямо на мощную арку ворот над подвесным мостом. Именно здесь и стояли двое – Антон и Алексис. Оба внимательно
– Страшно? – спросил Алексис.
– Да, есть немного, – честно ответил Антон.
– Боишься умереть? – Алексис внимательно посмотрел на него.
– Смерть не имеет значения. Важно лишь то, во имя чего ты умрешь.
– Мне нравится ход твоих мыслей, – Алексис ухмыльнулся. – Но чего же тогда ты боишься?
– Боли. Если мне суждено сегодня погибнуть, то пусть это будет быстро.
– Сегодня?
– Да. Я чувствую. Это начнется сегодня.
Порыв ночного ветра налетел на них, принявшись трепать волосы Антона и тонкую шнуровку на плечах Алексиса.
– А тебе страшно? – вдруг спросил Антон.
Алексис помотал головой.
– Я не понимаю, – неуверенно произнёс Антон. – Как можно абсолютно не бояться? Любому человеку свойственно испытывать страх.
– Просто я всегда верю в то, что за ночью наступит белый рассвет, – ответил Алексис.
– И всё-таки неизвестность пугает. Интересно, а умирать – это больно?
– Ничуть. Несколько секунд неприятных ощущений – и всё кончено. А тот, кто, умирая, отдает свою жизнь ради другого человека, на самом деле не умирает никогда. Он живёт… вечно.
– Откуда же ты можешь это знать? – Антон с некоторым сомнением посмотрел на своего собеседника.
Алексис глубоко задумался. Словно тень далекой боли пробежала вдруг по его мужественному лицу. Наступившее молчание длилось и длилось, прерываемое лишь неровными вздохами ветра, а затем он заговорил:
– Я помню… Как будто сейчас… Был прекрасный солнечный день. Птицы пели. Теперь они не поют уже так. Я шел домой. Мне оставалось пройти каких-то два квартала. Я остановился на переходе. Рядом со мною стояли девочка лет четырех и её мама. Я первым увидел это. Несущийся на огромной скорости неуправляемый автомобиль. Они не смотрели в ту сторону и не видели его. А когда обернулись на звук – было слишком поздно. Несколько секунд пронеслись быстрее, чем один миг. Я успел оттолкнуть их. Они спаслись. А я – нет.
Он снова замолчал. Предложения в его монологе были краткими, четкими, убийственно правдивыми, и оттого ещё более невыносимо разрывали душу.
Глаза Антона расширились:
– Но… Как же ты… – произнёс он, запинаясь.
– Все стало светлым вокруг меня. Белее, чем зимнее утро. Чем первый снег. И тогда я предстал пред Ним. Он поблагодарил меня, но сказал, что мой путь ещё не окончен. Я был послан назад. С тех пор я всё несу свою службу в стенах Вечной Крепости, чтобы, когда наступит Последний День, я мог выйти на битву вместе со всеми. Умирать – не больно и не страшно, – повторил Алексис. – Тот, кто умирает ради другого, будет жить вечно. Он бессмертен. И это единственное бессмертие, мне известное…
Алексис отвернулся, облокотившись на один из зубцов крепостной стены, и молча смотрел вдаль.
«Рассказывал ли он эту историю хоть одной живой душе?» – подумал Антон. – «Наверное, нет… И тем печальнее прозвучала она».
– Это ужасно, – вслух сказал он.
– Ужасно – это когда люди перед лицом опасности отказываются от своих слов и убеждений. Все остальное ещё можно исправить. – Алексис хлопнул Антона по плечу и ушёл с галереи обратно в замок.
Немного позже, когда Антон, спустившись вниз, заглянул на кухню, он застал там странную картину: Маша и Настя, обнявшись, дружно ревели как две белуги; Таня, стоя рядом, тоже промокала свои влажные глаза салфеткой.
– Прости меня, я такая дура! – голосила Малиновская.
– Нет, это ты меня прости, потому что я ещё дурнее! – вторила ей Настасья.
Дварфы старательно делали вид, будто ничего не происходит.
– Вы чего? – Антон замер на пороге в замешательстве, пытаясь понять, что здесь твориться. – Чего случилось-то?
– Всё хорошо! – ответили все трое девчонок одновременно, чем насторожили Антона ещё больше. Он подошёл ближе, и сразу же разглядел царапины на Машкиной щеке и слегка кровоточащую губу у Настасьи.
Антон стал внимательно, по очереди смотреть им в глаза, и Маша с Настей быстро поняли, что он пытается прочитать их мысли, поэтому сразу же опустили свои взгляды в пол. Татьяна оказалась не такой сообразительной: она продолжала глядеть на Антона, не понимая, отчего выражение его лица меняется с озадаченного на гневное. Малиновская, рассудив, что терять уже нечего, дернула Таньку за рукав, но, судя по всему, опоздала.
– Драка?! – голос Антона не предвещал ничего хорошего.
– Тошенька, Тошенька, только не заводись! – Малиновская вскочила со своего места и бросилась к нему. – Все в порядке. Все уже закончилось.
– В порядке, говоришь? – его тон начал опасно повышаться. – Да вы возили друг друга по полу не меньше десяти минут, пока Татьяна вместе с дварфами вас не разняла! Это чудовищно! Это позор!
– Нет-нет, не позор! – Настя тоже подскочила к Антону, принявшись гладить его по плечу. – Все нормально. Просто… Просто мы немного не сошлись во мнениях относительно происходящего и… и…