Авалон: Хроники Бессмертных
Шрифт:
Остаток фразы утонул в оглушительном раскате грома. Ссорились парень и девушка, и Малиновская вдруг поняла, что мужской голос принадлежит Антону, а вот женский был ей незнаком. Он отдаленно напоминал тембр Сильфиды, но был гораздо более звонок.
– Я не могу освободить тебя от пути, который ты выбрал сам. Ты знаешь, о чем я говорю. И я всегда буду об этом помнить, – кажется, девушка заплакала.
– Напрасно. Ты уходишь, оставляя меня наедине со своими сомнениями, и не хочешь ничего объяснять, – сказал Антон.
– Я объяснила тебе всё уже сто тысяч
– А я так ничего и не понял. Прости, наверное, я такой глупый.
– Глупая – это я, потому что поверила тебе! Я поверила, что у нас все может получиться!
Ослепляющая вспышка осветила полутемную лестницу и новый, ещё более сильный раскат грома сотряс небеса.
– Я ухожу. Прости.
– Постой!
Наверху послышалась какая-то возня, и тут Мария поняла, что кто-то из тех двоих спускается. Да, точно. Торопливые женские шаги. У неё было всего несколько секунд, чтобы успеть, отскочив за угол, вплотную прижаться к стене. Маша не хотела, чтобы её видели. Она не поняла всего смысла разговора, но не сомневалась, что сейчас слышала нечто такое, чего слышать была не должна.
Следом за девушкой побежал и Антон. Очевидно, он перепрыгивал через ступеньки, и его громкий топот сотрясал теперь стены подъезда. Оба пронеслись мимо Малиновской, так и не заметив посторонних.
Машка снова выглянула в окно и увидела, как худенькая светловолосая девчонка выбежала на улицу, под проливной дождь, и побежала по дорожке вдоль газона, разбрызгивая лужи. Антон догнал её, схватив за руку, и они снова начали о чём-то спорить, насквозь мокрые.
Новая сильная вспышка молнии заставила Машу в ужасе отпрыгнуть от окна, а когда она, переведя дух, посмотрела в него снова, на пустой дороге стоял уже один Антон. Что же ты домой-то не идёшь? – подумала Маша. – Ты же мокрый… заболеешь ещё!
Словно услышав её мысли, Антон развернулся и медленно побрел к дому. Хлопнула дверь в подъезд. Маше хотелось как-то успокоить его, поддержать, но она не знала, не представляла даже, что сейчас может ему сказать, да и нужно ли? Она поспешила скрыться в своей квартире, пока не поднялся Антон и не увидел её тут.
«Это меня не касается. Это слишком личное», – решила Маша.
А буря всё продолжала бушевать над Москвой.
* * *
– Ты чего убитый-то такой? – Евген внимательно посмотрел на Антона.
– Ничего. Просто настроение плохое. – Антон утопил педаль газа в пол, и его серебристая «Ауди» мгновенно сорвалась с места, как только это позволил переключившийся сигнал светофора.
– Господи, да как можно пребывать в плохом настроении, когда ты только что получил автомат на экзамене? – в притворном негодовании воскликнул Евген. – Да тебе не пришлось даже ничего отвечать – просто подошёл к преподавателю с зачеткой – и всё! Плохое настроение сегодня должно быть как раз-таки у меня, потому что свой экзамен я завалил.
– Это оттого, что ты начал готовиться к нему вечером в среду, – буркнул Антон.
– А сегодня какой день?
– Четверг.
– Ну, в таком случае, я скажу тебе по секрету, – Евген хитро сощурил левый глаз, – что я не готовился к нему вообще!
– Обормот! – Антон свернул на боковую улочку (там было поменьше машин) и резко затормозил перед перекрестком.
– Зато и не обидно, что не сдал, – Евген поморщился. – Не притормаживай так резво, пожалуйста, а то я через лобовое стекло вылечу!
Антон внимательно посмотрел на друга и строго спросил:
– Почему ты не пристегнул ремень?!
– Очуметь, ты что, только сейчас это заметил? Раньше ты всегда обращал внимание на такие вещи. Нет, парень, у тебя явно что-то произошло!
Антон отвечать не стал. Некоторое время они ехали в молчании, нарушаемом лишь ревом мчащихся параллельно с ними машин. Наконец подкатили к дому. Антон, выбирая место для парковки, размышлял о том, действительно ли Евгену по большому счету все равно, чем вызвано его плохое настроение, или он решил отложить этот разговор до более удобного случая? Нет, наверное, я превращаюсь в параноика, – решил он – Женьку, по-моему, абсолютно безразличны подробности моей личной жизни. И даже не стоит пытаться его в это посвящать. Это, например, Машка могла бы до него докопаться и выспросить все, что угодно, или, в крайнем случае, Таня – ну так им и положено – они ж девчонки. Как все-таки хорошо, что Евген никогда и ни во что не лезет – подумал Антон и натолкнулся на внимательный взгляд друга.
– Ты чего?
– У меня тут возникла одна идея, хотел с тобой поделиться. – сказал Евген. – Пойдем вон на ступеньках посидим, потолкуем.
Ступеньками они всегда называли несколько лестниц, которые отходили от торца их дома с противоположной стороны от подъездов. Двери там были наглухо заварены, а сверху вторым этажом нависали балконы, так что получались своеобразные и очень удобные закутки, в которых можно было прятаться от дождя или же просто сидеть и болтать, когда делать было нечего.
– Ну, пойдём, – вздохнул Антон. Все равно идти домой особенно не хотелось. Остаться наедине со своими мыслями – такой вариант его устраивал сейчас меньше всего.
Они вылезли из машины и, пройдя через газон с кустами шиповника и маленькими, недавно посаженными каштанами, уселись на теплую, нагретую солнцем бетонную лестницу. Рядом в песочнице играли дети. Неподалеку прогуливались несколько мамочек с колясками, а их сосед дядя Толя привычно валялся под своим бесконечно ремонтируемым Уазиком – только его ноги в заляпанных краской джинсах торчали наружу из-под автомобиля. Обычный дворовый вечер.
– Я тут вот о чем подумал, – начал Евген. – В этот выходной мы снова отправимся в… ну, в общем, туда… – ему почему-то не хотелось произносить вслух слово «Нифльхейм», но Антон и так понял, о чем идет речь. – Ещё кое-чему научимся. Думаю, месяца через два-три мы будем уже прекрасно владеть магией. А ведь это очень полезная штука. Нужная. Ты был прав, когда сказал, что нам невероятно повезло.
– Вообще-то говорил об этом Бирюк, – напомнил Антон. – А я как раз упоминал об ответственности.