Авалон: Хроники Бессмертных
Шрифт:
Быстренько нацепив туфли и напоследок ещё разок глянув в зеркало, поправляя прическу, она вышла на лестничную клетку. Блеск для губ, ключи, студенческий – Малиновская мысленно перебирала в голове все, что должна была положить в сумочку, пока жала на кнопку дверного звонка своей лучшей подруги. Она порядком опешила, когда вместо Настасьи дверь ей вдруг открыл высокий темноволосый мужчина и произнес: – Здорово, Маш!
– Ой, здрасьте, дядя Андрей, я вас не узнала! – заулыбалась Машка; она уже успела подзабыть, как выглядит Настин отец. Настасья была очень похожа на своего папу:
– Ха-ха, значит, богатым буду! – усмехнулся дядя Андрей. – Давай, проходи, чего на пороге топчешься. Как у тебя дела? Как мама?
– Да вроде нормально, – ответила Маша, заходя в квартиру.
– Маш, я сейчас иду! – крикнула ей Настька из своей комнаты, услышав, что она пришла.
– Давай быстрей, каракатица! – в тон ей проворчала Малиновская.
– Да она вечно копается, – махнул рукой отец. – Чего там собираться? Если бы мы так на флоте с утра собирались, нас бы уже давно враг разбил! Он бы не стал ждать, пока вы там глазюки намалюете!
– Ну па-а-па! – Настька выбежала из комнаты, на ходу кинув свою сумку на трюмо, стоящее в тесной прихожей. Несколько баночек с губками для обуви и ещё какая-то мелочь полетели на пол.
– Как с цепи сорвалась, – вздохнул, улыбаясь, дядя Андрей, и начал поднимать с пола упавшие вещи, ставя их обратно на трюмо.
– А вы давно приехали? – спросила у него Маша.
– Да нет, сегодня ночью вернулся, – ответил дядя Андрей. – На две недели. Они хотели на одну отпустить, но я уговорил. Все-таки день рождения у дочки, – он погладил Настьку по голове. – А потом сразу назад поеду.
– Все, папусь, мы побежали, – Настя, окончательно собравшись, чмокнула отца в плохо выбритую щеку.
– Давайте, ни пуха, ни пера! – он помахал им рукой.
– К черту! – одновременно ответили девчонки и рассмеялись.
Пока они ехали на лифте вниз, Настасья беспрестанно тараторила о том, что её отец успел привезти ей из разных стран, где ему по долгу службы довелось побывать.
– Иногда он привозит сувениры разные, а иногда какие-нибудь полезные безделушки, – делилась она с Машкой. – Вот в этот раз они заходили в какой-то норвежский порт, – папа мне говорил, как он называется, но я не запомнила – так вот там он накупил мне разноцветных заколок для волос. Они такие забавные, у меня в комнате лежат. Я их тебе потом покажу, сейчас просто некогда было. Вообще он часто покупает мне всякую детскую мелочь – такое ощущение, что он до сих пор воспринимает меня в возрасте лет десяти.
– Да нет, я думаю, он просто не знает, что именно нужно девчонкам нашего возраста, – слегка улыбнулась Малиновская. – Но это не страшно. Мужчины вообще не забивают голову себе вот такими вещами. Это не значит, конечно, что он тебя не любит.
– Да я понимаю, – согласилась Настя.
Она ещё много чего говорила, и постоянно – об отце. Настасья словно лучилась счастьем как светом, как огнем. Маша не видела её такой уже очень давно – даже после свиданий с Евгеном она не выглядела настолько радостной, как сегодня. Хорошо было бы, если её папа приезжал к ней почаще – подумала Малиновская – тогда она гораздо реже была бы хмурой и неразговорчивой. Настина эйфория каким-то странным образом передалась и ей тоже, и Машка с некоторым удивлением обнаружила, что, несмотря на утро понедельника, у неё прекрасное настроение.
Так, незаметно, они добрались до института.
– Привет, девчонки! Вы чего такие хмурые?
Маша с Настей подняли головы. Над ними стоял улыбающийся Антон. С момента их приезда в институт прошло уже, наверное, часа два. Девушки сидели на небольшом ободранном диванчике, стоящем в коридоре у входа в аудиторию, в которую время от времени входили, а затем выходили их одногруппники – там проходил экзамен по философии. В самом коридоре царила атмосфера напряженной сосредоточенности. Народу оставалось все меньше и меньше, так как большая часть группы экзамен уже сдала.
– Мне страшно, – еле слышно промямлила Маша. – Я не сдам!
– Чего? – Антон наклонился к ней ниже. – С чего это ты так решила?
– Да потому что у нас сейчас не преподаватель, а зверь, – пожаловалась она. – Вон Настька так готовилась, и то тройку получила, хотя она ему все рассказала, по всему билету. А я же вообще ни черта не знаю!
– Перестань, чего ты себя накручиваешь! – Антон решительно взял её за плечи и приподнял с дивана. – Ну-ка, давай, набери воздуху в грудь и выдохни. Тебе станет легче.
Машка тяжело вдохнула.
В этот момент из аудитории, где у них проходил экзамен, вышел парень. Все, кто ещё не успел попасть на «страшный суд», мгновенно бросились к нему, чтобы узнать результаты, и тот разочарованно протянул: «не сда-а-ал». Малиновская со стоном выдохнула набранный воздух.
– Бли-и-ин, это же Куравлев, а он всегда сдает, – снова начала причитать она. – Нет, я не пойду туда! Я останусь здесь. Приду сразу на пересдачу.
Вместо вышедшего Куравлева тут же зашёл другой студент.
– Да ты с ума что ли сошла?! – Антон покрутил у виска. – Как так вообще можно не использовать свой шанс? Кстати, а кто вас там экзаменует? – с интересом спросил он, пытаясь разглядеть кабинет через щелку между неплотно сомкнутыми створами дверей.
– Лаврентий Павлович, философ наш, – ответила за подругу Настасья, потому что Малиновская, по-видимому, от страха уже не могла говорить.
– Господи, к самому Лаврентию Палычу, да в таком виде! – воскликнул Антон, кивнув головой на Машкино декольте. – С таким вырезом ты точно все завалишь!
– В смысле? Не поняла.
– Ты что, это же человек старой советской закалки, – объяснил Антон. – Нечто подобное он считает просто верхом пошлости. Нет, я-то, конечно, очень даже не против, – он озорно подмигнул, а потом тут же сделал серьезное лицо. – Но с Лаврентием Палычем такие шутки не пройдут. Советский Союз не одобряет декольте!
Настасья фыркнула.
– Поверь, я знаю, о чем говорю, – продолжал Антон. – Он у нас вел некоторые предметы, так в нашей группе с первого раза из девчонок сдали только «серые мышки», кто не то что декольте, – даже и не красится толком. Зато для него они, наверное, были просто образцом для подражания.