Авалон. Возвращение короля Артура

Лоухед Стивен Рэй

Несмотря на слова Эмриса о возможной подделке документов, Джеймсу достаточно было взглянуть на единственный документ, чтобы понять: это подлинная запись, удостоверявшая, что Джон Джеймс Стюарт и Элизабет Энн Морей, урожденная Грант, заключили брак в суде магистрата Абердина. Он долго смотрел на дату. Тогда ему было шесть лет.

Наконец, Джеймс увидел достаточно. Толкнув последнюю ксерокопию через стол к Кэлу, он отодвинул стул, встал и быстро направился к двери.

Эмрис окликнул его:

— Джеймс?

— Мне надо прогуляться. Извините.

Кэл быстро встал.

— Ты куда собрался?

Джеймс распахнул дверь.

— Не знаю.

— Я с тобой, —

Кэл двинулся за ним.

— Нет, — остановил его Джеймс, не оборачиваясь. — Останься.

— Джеймс, подожди…

— Оставь его, Калум. Ему надо побыть одному, — остановил Кэла Эмрис.

Кэл нерешительно вернулся к столу.

— Похоже, все это его здорово подкосило, — пробормотал он, махнув рукой на документы. — Ну, все то, что вы ему рассказали.

— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил Эмрис.

— Я скажу, — ответил Кэл. — Мой друг только что превратился из бездомного ублюдка в чертовски богатого ублюдка — я говорю «ублюдок» в чисто техническом смысле.

— Непризнанный сын, — поправил Эмрис. — Все-таки есть разница. Да только главные сюрпризы еще впереди. Ему сейчас очень нужен близкий человек, Калум. — Голос Эмриса зазвучал очень серьезно. — Ты готов пойти с ним до конца?

Вопрос повис в воздухе над столом. Кэл отвернулся, поглядел на дверь, через которую только что прошел Джеймс.

— Я не просто так спрашиваю, Кэл, — сказал Эмрис. — Мне нужно знать.

Кэл откинулся на спинку стула и прокашлялся.

— Мы с Джеймсом иногда прогуливали школу, — сказал он низким голосом. — Однажды мы взяли пару пони без разрешения и две винтовки. Нам было, может, лет тринадцать, и мы отправились добывать короля-оленя нашей долины. — Он помолчал. — Худшего дня мы не могли бы выбрать. Холодный густой туман катился со склонов холмов, руку перед собой не видно, но мы слыхали об этом олене и твердо намеревались добыть его, чтобы весь мир нами восхищался. Мы вышли на болота и пошли по тропе, которую показывал нам отец Джеймса. Мы ехали все дальше и дальше в горы — давно пора было повернуть назад, но мы тупо перлись вперед. Уже земля вокруг стала совсем дикой, но нас это не остановило. — Кэла унесло в глубины памяти. Сейчас он говорил так, словно все еще шел по той туманной тропе. — Мы остановились передохнуть. Сидим, и вдруг слышим какие-то звуки, не то фырканье, не то рычание. Туман тяжелый, ничего не видать, даже непонятно, откуда идут звуки. Но мы уже знали: это наш олень! «Не шевелись», — говорит Джеймс. Мы даже дышать перестали. И вот спустя мгновение мимо нас несется что-то большое и темное, прямо в гору. Мы бросились за ним. Лошади спотыкаются на скользких скалах, дорога все круче идет вверх, мы отчаянно пытаемся не отставать. Вылетели на вершину холма, и вдруг туман рассеялся, и мы его увидели! Вот он! Боже милостивый, какой зверь! Да просто олень-чемпион с вот такими рогами! — Кэл широко раскинул руки. — А грива черная, как у льва! Олень остановился, обернулся и посмотрел прямо на нас. Он знал, что мы тут, но ему на нас было наплевать.

Мы и винтовки достать не успели, а его уже след простыл. Перевалил холм и исчез. Он несся вниз с умопомрачительной скоростью. До сих пор не возьму в толк, как это наши пони нас не сбросили. Но мы кое-как спустились. Стоим и смотрим на другой склон. Этот холм выше, скалы здесь мощные, мы поднимались очень медленно, но все же добрались до вершины, а он нас там ждет! Ждет!

Позади скальный массив, податься ему некуда, с другой стороны — обрыв. Джеймс мне говорит: «Давай, Кэл. Стреляй первым». Я вскинул винтовку, прицелился и нажал на спуск. Грохнуло так, что в голове отдалось. Я понять не могу, попал

или нет. А потом помню только, что олень на меня идет. Рога опустил и идет. И еще раз выстрелить я уже не успеваю. Он как врежется в меня! Пони на дыбы, и в это время олень поддевает лошадь рогами и меня выбрасывает из седла. Лошадь рушится на спину, копыта мелькают возле самой моей головы. Олень отступает и опять бросается в атаку, и целит теперь не в лошадь, а прямо в меня. Ноздри раздуваются, глаза налиты кровью, и я смотрю в лицо собственной смерти. Винтовка куда-то подевалась, искать некогда, потому что копыта стучат уже совсем рядом. Из-под них только камни летят. Огромная голова склоняется надо мной, рога, больше похожие на ножи, летят мне в лицо.

Я, считай, уже труп. Бежать не могу. Кричать не могу. Просто лежу и жду, пока меня проткнут.

А потом… помню руку на плече. Джеймс схватил меня за плечо, и рывком поставил на ноги, а сам встал впереди меня. Олень рядом. Я глаза закрыл. Слышу: выстрел! Дым лезет в нос, щиплет глаза.

Когда я снова посмотрел, олень стоял перед нами на коленях: задние ноги еще дергаются, а передние подломились. Джеймс снова стреляет, и голова оленя заваливается набок. Рога цепляются за землю, и в толстой шее что-то очень громко хрустит. Ну, как корень из земли вырываешь… А потом — тишина.

Калум замолчал. В кабинете, заставленном книгами, стало так тихо, что, казалось, слышно, как книжные червячки грызут страницы фолиантов.

— В тот день Джеймс спас мне жизнь, — сказал он наконец. — Встал между мной и верной смертью. И я не сомневаюсь, что случись что, он сделает это снова. И я бы сделал то же самое для него — в любое время, в любом месте. Просто сделал бы, и не стал размышлять об этом. — Калум энергично кивнул, чтобы подчеркнуть свои слова. — Я ответил?

Подняв голову, Кэл увидел, что Эмрис сидит с закрытыми глазами. Сначала он решил, что старик заснул, но потом увидел, как быстро шевельнулись тонкие губы, словно старый джентльмен читал про себя литанию.

— Мистер Эмрис? — позвал он. — С вами все в порядке, мистер Эмрис?

Золотистые глаза медленно открылись, и Калум увидел в них странное возбуждение, от которого его почему-то продрал озноб.

— Прости меня, — тихо проговорил седовласый старик. — Я вспомнил другой день давным-давно.

Сложив ладони вместе, он некоторое время сидел, глядя на Калума поверх кончиков пальцев, словно решал в уме сложное уравнение. Калум выдержал его взгляд со стоическим молчанием. Наконец, Эмрис опустил руки и произнес:

— Спасибо, что рассказал мне. Этот рассказ значит больше, чем ты можешь себе представить.

— Для Джеймса я сделаю все, мистер Эмрис, — упрямо повторил Калум. — Клянусь в том.

— Ну вот и хорошо. Значит так, теперь обо всем по порядку. Джеймсу необходимо, чтобы ты все время был рядом, или, по крайней мере, неподалеку. Заверши свои дела. Ты же можешь оставить работу на некоторое время, я полагаю?

— Думаю, да. Сейчас зима, так что особых дел и нет. Разве что две-три охотничьи прогулки на Рождество и Новый год.

— Отмени их, — приказал Эмрис.

— Отменю. Что еще?

— Да. Есть пара деталей, которые нуждаются в объяснении, но это подождет. Достаточно того, чтобы ты оставался свободными в ближайшем будущем.

— Ради Джеймса?

— Да, ради Джеймса, — заверил его Эмрис, — и ради Британии. — В его глазах снова промелькнул странный огонек, и Калуму показалось, что человек рядом с ним смотрит сквозь него — или за его пределы — на что-то очень важное, можно сказать, завораживающее. — Нам предстоят великие дела, — совсем тихо проговорил Эмрис.