Авалон. Возвращение короля Артура
Шрифт:
Кэл не был уверен, что старик говорил это именно ему.
Глава 9
Джеймс старательно повторял свой путь по коридорам и галереям до кабинета, но в обратном порядке. Один указатель выхода сменялся другим и, наконец, он снова оказался снаружи. Он прошел через парковку во дворе и направился по улице, не глядя по сторонам, не заботясь о том, куда идет. Шагал он быстро, походкой очень озабоченного, взволнованного человека.
Окружающее никак не фиксировалось его сознанием. Мысли продолжали блуждать
— Что же это означает? — спросил он себя.
Он пересек улицу, не обращая внимания на машины, не заметил вход в парк, просто продолжая идти дальше. В голове постепенно успокаивалось, место первых суматошных вопросов все чаще занимал один: почему?
«Почему это происходит? — пытался он понять, — почему со мной?»
Неожиданно Джеймс получил ответ — такой ясный и громкий, будто рядом с ним прозвучал чей-то голос… нет, не чей-то, а очень похожий на голос Эмриса: «Потому что ты и был рожден для этого».
Джеймс так удивился, что застыл на месте как вкопанный и огляделся. Бледный солнечный свет походил на приглушенный оловянный блеск. Ветер стал холоднее, и ниоткуда начал сгущаться странный туман. Перед ним веером расходились четыре или пять дорожек. Людей в парке почти не было. Тропинка, на которой он стоял, была пустынна, поэтому он продолжил шагать, засунув руки в карманы и жалея, что не взял куртку. Стало совсем холодно. Чтобы согреться, Джеймс перешел на бег.
Кожаные подошвы ботинок гулко ударяли по тротуару, каждый шаг отдавался во всем теле. Люди на скамейках в парке смотрели на него с подозрением: еще бы, бежит себе человек по парку, и вовсе не в спортивном костюме, а в обычной одежде. Джеймс не думал о них. Бежать ему нравилось, холодный воздух прекрасно прочищал голову. Во всяком случае, это ощущение было на диво реальным. После всего того, что он услышал в офисе Эмриса, он нуждался в чем-то осязаемом, физическом; пот, холод, колотье в боку и мозоль на пятке прекрасно связывали его с реальностью.
Ритм бега изменил ход его мыслей; неопределенные вопросы, крутившиеся в голове, постепенно обретали формулировки, становились конкретнее. Вместо того, чтобы задавать бессмысленный вопрос «почему?», возник вопрос: что именно меня так расстраивает?
То, что он знал раньше, и то, что показал ему Эмрис, складывалось и обретало новый смысл. Да, в этом смысле присутствовал скандальный оттенок, но это перестало смущать: это случилось давно, все участники событий давно мертвы, остался только он сам. Никого же вчера не волновало его происхождение, так почему оно должно волновать его самого сегодня?
Он думал о судебной тяжбе из-за поместья. Сколько раз за последнее время он хотел, чтобы появилось что-то новое, удивительное? Письмо, завещание, гром среди ясного неба — что угодно, лишь бы повернуть дело в другую сторону, в его сторону. И вот оно случилось, то самое чудо, на которое он втайне надеялся, оно спасет его дом и средства к существованию. Джеймс может унаследовать одно из немногих больших поместий, остававшихся
Он не знал. Он расстроен — несомненно. Он мог принять хитрый обманный план своих родителей; мог принять свою новую личность, поскольку за этим стоит его дом и все, что ему дорого, да, это все очень хорошо. Но есть во всей этой истории и еще нечто, наполнявшее его невыразимым трепетом. Он почувствовал, как пот течет по бокам, и это был холодный пот чистого, неразбавленного страха.
Джеймсу казалось, что сам воздух кишит неуверенностью и угрозой — словно над ним нависла огромная тяжесть, и веревка, на которой она подвешена, вот-вот лопнет.
Должно быть, это страх, заключил он наконец. Разве он повел себя не как испуганный человек? Он почувствовал опасность и первым делом убежал от нее. Но что это было? — спросил он себя. Что в этой ситуации такого, что могло так сильно напугать его?
Джеймс остановился и осмотрелся. Солнце давно перевалило за полдень, тени удлинились. Небо над головой выглядело мрачно-угрожающим, легкий ветерок гонял сухие листья по тропинке, впрочем, теперь это была уже грязная колея среди нескошенной травы. Он вспотел после бега и чувствовал, как его прохватывает озноб. Пора возвращаться. Однако сначала хорошо бы понять, куда его занесло.
Джеймс быстро двинулся по тропинке, вернулся туда, где сошел с тротуара, вышел из парка. Осмотрелся. Видимо, надо добраться до ближайшего перекрестка и взглянуть на указатели. Однако, уже подходя к перекрестку, он заметил краем глаза приближающейся к нему сзади черный «Ягуара». Машина остановилась, Рис выскочил с водительского места и открыл заднюю дверь. Внутри сидели Кэл и Эмрис.
— Мы беспокоились, как бы вы не замерзли, сэр, — озабоченно проговорил Рис. — Садитесь, в машине тепло.
Джеймс кивнул и сел рядом с Эмрисом, который молча протянул ему куртку.
— Спасибо, — поблагодарил Джеймс, засовывая руки в рукава. Машина бесшумно влилась в уличный поток. — Как вы узнали, где меня искать?
— О, у меня чутье на такие вещи, — небрежно махнул рукой Эмрис. Джеймс не понял, шутит он или говорит серьезно.
— Не хочешь перекусить? — спросил Кэл с переднего сиденья. — Мы захватили пару сандвичей. Он помазал бумажным пакетом.
— Спасибо, — сказал Джеймс, взял у друга из рук пакет и поставил рядом с собой на сидение. — Может, потом.
Машина скользила по улицам, и вскоре Джеймсу стало ясно, что они направляются вовсе не к Сент-Джеймсу.
— Куда мы идем?
— Хочу познакомить тебя с одним человеком, — ответил Эмрис, — если не возражаешь, конечно.
— Как скажете.
Машина пересекла город. Никто не вспоминал о наследстве Джеймса и вообще о разговоре в кабинете Эмриса; каждый казался погруженным в собственные мысли. Через некоторое время «Ягуар» свернул на Эрлс-Корт-роуд и направился на юг, пока они, наконец, не миновали стадион «Стэмфорд Бридж». За ним свернули в переулок, застроенный скромными викторианскими таунхаусами. Рис притормозил и аккуратно припарковался перед белым домом в конце улицы.