Авалон. Возвращение короля Артура
Шрифт:
Войдя в вестибюль, он прошел через металлоискатель, предъявил вооруженному охраннику содержимое портфеля. Посетителя зарегистрировали и провели по коридору к красной двери, за которой располагался кабинет, обставленный очень современной и очень дорогой итальянской мебелью из титана и кожи. Стены покрывали шведские обои ручной работы и французские абстрактные картины. Администратор приняла посетителя, мельком глянула на визитную карточку и показала на одно из низких кожаных сидений, предлагая подождать.
Молодой человек еще устраивался, а администратор уже переговорила по телефону и сообщила, что председатель комитета готов принять посетителя. Она
Молодой человек поблагодарил женщину, но сообщил, что подождет до назначенного времени. Женщина взглянула на часы и недоуменно заметила, что уже без четверти двенадцать.
— Вы очень любезны, — вежливо ответил молодой человек. — Но у меня инструкции. Я бы предпочел подождать.
Подобная же сцена с некоторыми вариациями происходила в офисах крупных газет, радио и телевизионных студий в Лондоне, а также в столичных районах Уэльса и Шотландии. 277 курьеров — молодых мужчин и женщин, одетых в одинаковые темно-зеленые блейзеры, с одинаковыми черными портфелями, — посетили разные приемные.
Каждый неизменно настаивал на точно указанном времени встречи — в полдень и ни минутой раньше. Все терпеливо ждали с портфелями на коленях. Некоторые из них вместе с сотрудниками офисов смогли посмотреть телевизионный репортаж о похоронах короля Эдуарда.
На экранах небольшая колонна черных машин — катафалк и три лимузина — медленно двигалась по пустынным улицам серым дождливым ноябрьским утром. Никаких конных гвардейцев или экипажей с королевской символикой, никаких цветов и венков, никаких скорбных месс для заплаканных прихожан. На улицах малолюдно, большинство горожан предпочли наблюдать за траурной церемонией по телевизору, уж больно погода не располагала торчать на улице. Немногочисленные пешеходы если и скорбели, то лишь из-за того, что полиция перекрыла улицы. Они терпеливо ждали, пока проедет кортеж и уберут заграждения.
Катафалк прибыл в Вестминстерское аббатство, гроб внесли и установили на низкую подставку. Обширный неф ярко освещали лампы телевизионщиков. Немногочисленные друзья и родственники покойного, разбавленные правительственными и бывшими королевскими чиновниками, заняли несколько сидячих мест. В целом контингент скорбящих выглядел мрачновато и довольно презентабельно. Премьер-министр Уоринг, его заместитель, министр внутренних дел и канцлер казначейства, а также супруги и прочие члены семейств занимали первые места; депутаты от оппозиционной партии во главе с Хью Гриффитом расположились позади них.
Диктор сказал несколько слов о древней часовне, после чего началась церемония прощания. Настоятель аббатства зажег единственную большую свечу в изголовье задрапированного черной тканью гроба и сделал знак органисту. Звуки гимна заполнили неф. Букмекеры получили несколько телефонных звонков от людей, готовых поставить деньги на то, не был ли этот последний для Тедди гимн также и первым, который ему довелось услышать. Пари не приняли, и вовсе не потому, что условия показались агентам маловероятными, а потому, что в связи со смертью короля некому было подтвердить или опровергнуть результат.
После гимна настоятель прочитал фрагмент из Псалтири и предложил собранию помолиться, взывая к милосердию Господа Всемогущего. О том, что усопший был непростым человеком, в молитве не говорилось ни слова. После молитвы певица-сопрано из Английской национальной оперы спела болеро Равеля, — многие ошибочно считали эту музыку любимой мелодией короля Эдуарда при жизни.
Затем последовала длинная проповедь каноника собора св. Павла, достопочтенного Персеваля Престон-Джайлса. Каноник главное внимание уделял тому, чтобы его голос звучал максимально ровно и равнодушно. В проповеди делался упор на то, что, хотя по земным меркам, Эдуарда нельзя считать особенно благочестивым человеком, по меркам небесным усопший король ничем не хуже любого другого грешника. Каноник бубнил долго, но в какой-то момент вдруг решил, не перегнул ли он палку и попытался исправить положение, предложив собранию заглянуть в себя и решить, насколько они сами соответствуют Божьим критериям. У него получалось, что доказательством благочестивой жизни является не то, насколько хорошо она прожита, а то, как ее воспринимали другие. Достопочтенный Престон-Джайлс предположил — да нет, он был почти уверен, — что Эдуарда любили. Благоразумно отказавшись называть имена этих благожелателей, он быстро перешел к заключительному пункту и поведал собравшимся, что смерть — этот Великий Уравнитель, — не различает рангов, а потому каждому христианину надлежит содержать свой внешний и внутренний дом в порядке, поскольку никто, ни принц, ни бедняк, не ведают, когда их призовут к престолу Божьему для Последнего отчета.
Служба завершилась еще одной молитвой и гимном, после чего гвардейцы Колдстрима перенесли гроб в катафалк для отправки на Кингс-Кросс, где ожидал специальный поезд, чтобы доставить гроб в Шотландию для захоронения на семейном кладбище в замке Балморал. Когда похоронная процессия покидала часовню, зазвонили колокола, и одновременно в 277 офисах на Британских островах курьеры в темно-зеленых блейзерах встали, представились и вручили пакеты по назначению.
Каждый пакет был помечен словами «ВАЖНЫЕ ДОКУМЕНТЫ, ВСКРЫТЬ НЕМЕДЛЕННО». Под надписью располагался небольшой, безошибочно узнаваемый королевский знак, но такой, которого не видели в Англии более тысячи лет: кроваво-красный дракон, похожий на того, что украшает флаг Уэльса. Дракон был изображен на щите, увенчанном крестом, над которым красовалась корона.
Заинтригованные получатели, конечно, тут же вскрыли пакеты. Внутри их ожидала коллекция копий документов, свидетельствующих о благородном происхождении некоего Джеймса Артура Стюарта. Каждая копия была должным образом засвидетельствована и нотариально заверена, чтобы в ее подлинности не оставалось сомнений, в довершение имелись две цветные фотографии молодого мистера Стюарта; на одной он был изображен в парадной военной форме, на другой — в цивильном виде. Наконец, в пакете содержалось довольно жестко сформулированное заявление члена Королевского общества охраны наследия, подтверждающее законность притязаний Стюарта на суверенный трон Британии. Пункты заявления неумолимо приводили к поразительному заключению, что, независимо от того, известно ли это кому-нибудь или нет, в стране появился новый король.
На тот маловероятный случай, если значение содержимого пакета не дошло до получателя, среди документов содержался пресс-релиз, предельно ясно разъяснявший, что означают документы и декларация. Кроме того, в сообщении говорилось, что официальное объявление новый монарх сделает в своем собственном доме, в замке Блэр Морвен, в шесть часов после полудня по Гринвичу.
Самые сообразительные из новостного братства мгновенно поняли, что держат в руках настоящую сенсацию. Однако их более медлительные и осторожные собратья начали расспрашивать курьеров, доставивших пакеты, не розыгрыш ли все это?