Авантюристы
Шрифт:
«Лютфен… хезабз… гетирин», — что в самом приблизительном переводе означало: «Принесите, пожалуйста, счет!».
И покуда народ турецкий в оцепенении замер, пораженный глубиной языковых познаний, обнаруженных незнакомцем, ставня с треском отломилась, и Нарышкин вместе с ней рухнул вниз на головы правоверных.
В миг образовалось нечто, именуемое в народе русском не иначе, как «куча-мала». Турецкого аналога этому определению Сергей не знал, но, все еще не расставаясь с решеткой, вскочил кому-то на спину и изготовился к неравному бою.
В это время с балкона послышался властный женский окрик. Куча-мала вмиг рассыпалась по сторонам, оставив в своей середине отставного поручика Нарышкина, представшего перед хозяйкой дома во всей красе: без фески, с разметавшейся копной непослушных волос, оторванным рукавом нового, выданного в бане халата и оконной решеткой в руках.
— J` aime ce tableau [13] — сказала женщина и, прыснув со смеху, жестом пригласила Сергея следовать в ее покои.
Жаркая ночь пролетела как будто в хмельном угаре, и спохватился Сергей только утром, когда муэдзин закозлил дурным голосом с недалекого минарета.
13
мне нравится эта картина
— Все, Фатима… Зарема… Гюли, как там тебя, алесс! Довольно…
Женщина потянулась, как сытая кошка, и, подложив руку под голову, стала откровенно разглядывать своего героя.
Tres bien? [14] — лениво протянула «одалиска».
Oui! [15] Еще бы, — произнес Нарышкин с хрипотцой.
Красавица грудью прильнула к Сергею и быстро-быстро залопотала ему на ушко фривольные и жаркие французские комплементы.
— Ну вот, опять! Что у вас тут в туретчине мужики перевелись, что ли, — сонно ухмыльнулся Сергей. — Je ne comprends pas! [16] Ну погоди ты, ненасытная… Mademoiselle, faites apporter… [17] А, черт! Как там по-французски? Мясо… еда, кушать… de viande, un fromage, du raisin… [18] Так, что ли?
14
Tres bien? — Все хорошо?
15
Oui! — Да.
16
Je ne comprends pas — Я не понимаю.
17
Mademoise lle, faites apporter… — Сударыня велите принести…
18
de viande, un fromage, du raisin… — мясо, сыр, виноград
Нарышкин жестом показал, что голоден.
— Oui! S'il vous plait. [19]
Она вскочила и нимало не стесняясь, накинула на себя сброшенный Нарышкиным халат, распахнула двери и, прокричав распоряжения уже по-турецки, захлопнула их вновь. Спустя всего пару минут в опочивальню тихонько постучали.
Сгибаясь в поклоне и осторожно ступая, в комнату втиснулся амбал с непроницаемым бабьим лицом, он тащил поднос уставленный яствами. Красавица забрала у слуги еду и поспешила к Сергею.
19
S'il vous plait — Пожалуйста.
— Бон апетит, ханум! — сладенько пропищал слуга неожиданно тонким, евнухоидным голоском и задом выпятился в двери.
На большом серебряном подносе, испещренном червяками арабской вязи и прихотливыми восточными узорами, оказалось вино, фрукты и сладости, но самое главное — это куски сочной ягнятины, горкой высившиеся на синем керамическом блюде. Гроза морей даже зарычал от удовольствия, отправляя в рот первый кусок жаркого.
— Э… comment vous appellez-vous? [20] — мучительно вспоминая заученные с детства французские фразы, поинтересовался Сергей, едва утолив голод.
20
Comment vous appellez-vous? — Как вас зовут?
— Je m'appelle [21] Mishelle, — «турчанка» подхватила с подноса кусок халвы и, смеясь, залепила Нарышкину рот.
— Тьфу ты… Вот те раз, Мишель! Мишка, то есть, выходит! Ну да, Мишель — то у французов женское имя, — вспомнил Нарышкин и, не зная, что сказать, добавил:
— Так ты француженка, значит? Je viens de Russie, et vous? [22] А ты из Франции, стало быть? Из Парижа?
— Oui! Oui! Bon appetite! [23] — Мишель вновь заклеила Нарышкину рот чем-то сладким. На сей раз это был поцелуй.
21
Je m'appelle — Меня зовут
22
Je viens de Russie, et vous? — Я из России, а вы?
23
Bon appetit — Приятного аппетита
— Карагез, — добавила она, неохотно отлепляясь и истомно потягиваясь. — Аh, Serjoza… que ce beau! [24]
Первую вылазку в город сделали после обеда. В карете поместились сама хозяйка с евнухом, естественно Нарышкин, верный Терентий и Заубер. Слишком расторопного Моню вместе с обиженным, замкнувшимся в себе Степаном оставили от греха подальше в усадьбе под присмотром амбала-слуги. Все переоделись в чистое белье, приготовленное предусмотрительной Мишель: европейские сюртуки и новые красные фески. Сама хозяйка также была в феске, похожей на мужскую, и длинном фиолетовом дивной красоты бархатном платье, отделанном лебяжьим пухом и серебром.
24
que ce beau — как это прекрасно!
— Ну как? — улучив момент, украдкой поинтересовался Заубер, кося глазами в сторону женщины, увлекшейся чем-то интересным за окном экипажа.
— Недельный пансион, пожалуй, заработал, — устало пробормотал Нарышкин. — Она меня то «Карагезом» величает, то, как бишь его, …«гюрещи».
— «Гюресчи», — поправил Иоганн Карлович, пряча усмешку. — Это значит «борец»!
— М…м… — протянул неопределенно Нарышкин, — а «Карагез»?
Заубер замялся, неловко посмеиваясь, и глядя в пол.
— Как это говорить по-русски… — он долго подбирал определение. — Ну, это есть такой народный Петрушка.
— Как у нас на ярмарках?
— О да! Только вместо большой длинный нос, у него… ну, Вы понимаете, — Иоганн Карлович выразительным, но не совсем приличным жестом показал, что именно у Карагеза является выдающейся частью тела.
— Да уж… — Нарышкин хмыкнул, смутился и слегка запунцовел. — Скажешь тоже…
Через время он, уже с трудом подавляя зевок, бурчал, очевидно, продолжая сумбурный внутренний диалог:
— «Гюрещи», говорит. Какой, к чертям, «борец», когда я все больше со сном борюсь, а она, чертовка, вишь ты — ни в одном глазу. Если так и дальше пойдет… кель гонт… кискесе… — Сергей не договорил и задремал, убаюканный плавным покачиванием кареты.
— Медвьедь, — улыбнулась Мишель.
Часть дороги Нарышкин проспал, похрапывая и сладко причмокивая, сопровождаемый теплым, насмешливым взглядом молодой женщины. Разбудили его, только когда карета подъехала к пристани, где нужно было сесть в лодку, чтобы переправиться через залив. Гроза морей, сонно морщась, вылез из затемненного закрытого экипажа, и на него сразу обрушился водопад солнца, свежего морского ветра и оживленного людского гомона. Впереди был хорошо знакомый по гравюрам в «Ниве» залив Золотой рог — дна из красивейших гаваней в мире, отделяющая Стамбул от его предместий Перы и Галаты.