Авантюристы
Шрифт:
Женщина, не сводя с Нарышкина крайне заинтересованного взгляда, издала вздох восхищения и произнесла только одно слово: «Gercoules!»
В ответ Гроза морей широко улыбнулся… и получил сильный удар по голове. Горизонт неожиданно поплыл куда-то вбок, а высокие кипарисы завертелись в каком-то неистовом хороводе…
Очнулся Сергей от легкого прикосновения. Первое, что увидел, был потолок, покрытый похожей на пчелиные соты диковинной резьбой…
Он почувствовал, что лежит на спине, на чем-то очень мягком — приятное ощущение, успевшее забыться за время ночевок на лоне природы. Поморщившись от ноющей боли в голове, Нарышкин попытался подняться.
— Dieu, il est immense! [10] — произнес по-французски, чистый, мелодичный голосок, принадлежавший, как оказалось, той самой прекрасной незнакомке из кареты. Смуглое личико склонившейся к нему красавицы было встревожено.
Она слегка коснулась Сергея рукой:
— Je vous demande pardon… monsieur. [11]
— Я, сударь, говорил ей, что Вы оклемаетесь, да она все не унималась, — послышался радостный голос дядьки Терентия. — И то сказать, лежали Вы прямо как мертвехонький.
10
Боже, как он громаден!
11
Прошу прощения… сударь
Дядька подошел и, наклонившись над Сергеем, заглянул барину в глаза.
— Членоповреждений особенных нет, значит жить будете, — бодро констатировал он.
— Отойдите правым галсом, сударыня, будьте ласковы, ай не видите: поправляется человек, — ревниво буркнул моряк в сторону прекрасной незнакомки, делая красноречивый жест.
— Diable, c`est Moscovite! [12] — рыжеволосая красавица фыркнула, поморщила носик, повернулась и поплыла к двери. Затем оглянулась и, погрозив Терентию пальчиком, пропела:
12
Как это по-московитски!
— Moujzik!
— Хотела она своего фелшера к Вам приставить, да я не дал, — зашептал дядька, глядя на удаляющуюся женщину. — Ну их к лешему, басурман этих. Еще опоят до смерти какой-нибудь дрянью. Я рыженькую просил лучше винца Вам поднести. Оно понадежней будет.
— Где это мы? — спросил Сергей, осовело разглядывая ковры на полу и мягкие диваны, стоящие по периметру комнаты.
— Мы у етой дамочки, навроде, как в гостях. Когда Вас сзади, значит, шибанули, она из кареты вышла и бегом к Вам. И слуги ейные туда ж. Разогнали к лешему всю эту нищую братию, а не то затоптали бы нас юродивые, как пить дать.
Ну, а опосля повезли нас всех к этой мамзели в имению. Вот мы теперь тут и обретаемся.
Вошел слуга с подносом, одетый вполне по-европейски. Восточный колорит выдавали в нем разве что феска да мягкие кожаные тапки с загнутыми носами.
Он молча поставил поднос на низкий резной столик посреди комнаты и, пятясь задом, удалился. На подносе оказалось французское вино, сыр, оливки и какие-то сладости.
— А где остальная команда? — поинтересовался Сергей, делая большой глоток.
— В баньку она их спровадила, — жуя, ответил дядька. — Бойкая такая мамзель, пресвоевольная. Уж не знаю, чем Вы этаким ей, сударь, глянулись…
— Ну, ты, Терентий, не заговаривайся! — перебил его заметно повеселевший барин. — По-твоему, на меня и глаз положить нельзя?
— Положить-то на Вас можно, — задумчиво протянул Терентий.
— Ну так что ж? Я, поди, не шваль подзаборная. Дворянин!
— Это да, — согласился дядька. — Что есть, то есть. Я, вот, кумекаю, как нам с Катериной быть? Жалко девку!
— Будем искать, — подумав, нахмурился Нарышкин. — Все-таки это не иголка в стоге сена.
Слегка перекусив, они с Терентием были препровождены в баню, которая находилась в одном из больших павильонов тенистого, заросшего кипарисами сада. К павильону вела аккуратная, обсаженная кустами роз дорожка.
— Ну прямо «тысяча и одна ночь», — удовлетворенно хмыкнул Гроза морей.
В предбаннике худой, смуглый турок, низко кланяясь и постреливая дробинками чернявых глаз, выдал им простыни и сандалии, представлявшие собой подобие маленьких деревянных скамеечек, которые крепились к ногам кожаными ремнями.
— Благодарю покорно! — брезгливо сказал Нарышкин, жестом показывая, что не нуждается в обуви. — Рахмат, любезный! Отдыхай.
Удивленный турок в замешательстве пожал плечами, а Гроза морей, ступив на мокрый мраморный пол, тут же поскользнулся и, высоко взмахнув грязными пятками, опрокинулся на спину, ударившись при этом едва зажившей головой. Баню огласил поток отборной русской брани, эхом отскочившей от стен и колонн.
— Вставайте сударь! — подоспел на деревянных платформах предусмотрительно одевший их Терентий. — Как же Вас угораздило…
— Эфиоп проклятый! — на чем свет ругал банщика Нарышкин. — Развел тут, понимаешь, сырость, так тебя перетак!
Пол в центральном зале под куполом действительно был очень скользким, посреди зала в круглый бассейн лилась вода из фонтана, и брызги летели во все стороны.
— Ну, купель это хорошо! — Нарышкин потер ушибленные места. — Может, тут и парная есть?
Парная в бане нашлась, худой банщик препроводил Сергея в соседнюю комнату — мраморную темницу, насыщенную жарким паром, — и уложил на возвышение посредине. Он окатил Нарышкина горячей водой, надел жесткую рукавицу и стал натирать Сергея с головы до пят. Затем банщик в тазу взбил гору пены мочалкой, напоминающей конский хвост. Однако Терентий, вошедший вслед за Сергеем, мылить барина турку не позволил, принялся за дело сам и хорошенько, будто корабельную палубу, отдраил Нарышкина мочалой.
— Эх, сейчас бы в иордань с разбегу бултыхнуться, — размечтался Сергей. — Тише ты, старый черт, всю кожу до костей стер!
Красный и упарившийся Нарышкин, фыркая, как тюлень, охладился прямо в фонтане центрального зала, вытеснив собой изрядное количество воды.
На шум из соседнего мыльного помещения выскочили Степан, Брейман и Иоганн Карлович. Все были задрапированы в чистые простыни. Следов дорожной пыли на раскрасневшихся, загорелых лицах как не бывало.
— А вас и не узнать! — вылезая из бассейна, усмехнулся Сергей. — Будто заново родились.