Авгур

Холкин Владимир

Рекламные плакаты висели в ряд. Андрею запомнилась желтая стилизованная пчела с загадочной надписью GSM и девушка в красной шапочке, которая, подняв палец, сообщала с улыбкой, что «выход есть». На крайнем плакате была мерзкая осклизлая тварь с клыками. С содроганием сердца Андрей прочел, что это микроб, живущий под ободком унитаза, и рекламируется вообще-то не он, а средство для его умерщвления.

Сойдя с эскалатора, Андрей остановился между платформами, читая подсказки на указателях. «Переход на кольцевую линию»… Нет, ему на рыжую ветку. «К поездам до станций Автозаводская,

Коломенская, Каширская…» Это в другую сторону… Люди бежали мимо, как в ускоренной съемке. Да уж, не сравнить с тусклым миром, где все двигались вяло и заторможенно, и только Андрей носился как Бэтмен.

Наконец, он втиснулся в поезд. Пошевелиться было нельзя — руки прижаты к туловищу, как у мороженого цыпленка в целлофановой упаковке. Тем не менее, стоящий рядом мужик умудрялся читать газету. Андрей невольно рассмотрел заголовок: «Внук зарубил топором бабушку и собаку». Строгая тетка на лавке разгадывала кроссворд. От кого-то из соседей разило потом.

Он сделал пересадку с Новокузнецкой на Третьяковскую. Проехал несколько остановок. По мере удаления от центра, в вагоне становилось свободнее. Но Андрей чувствовал, что ему выходить еще рано. Нить уводила дальше на север. Он прислонился спиной к дверям, читая рукописные объявления, густо налепленные на стенах: «Дипломы, аттестаты», «Медкнижки», «Водительские права. Экстренная помощь лишенникам». Вошла торговка: «Шариковые ручки по пять рублей!» Подумала и добавила: «За десять рублей вы получаете две ручки!» Выгодное предложение, согласился Андрей. Женский голос из динамиков объявил: «Станция Медведково! Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны».

Названия улиц на указателях ничего не говорили Андрею, и он поплелся к ближнему выходу. Хотелось есть, пить, спать, но больше всего — помыться под душем.

— Молодой человек!

— А? — он вскинул голову, озираясь. Перед ним стояли двое ментов.

— Ваши документы, пожалуйста.

Вот блин, подумал Андрей, неужели все-таки ловят? Нет, вряд ли это конкретно за ним — иначе докопались бы уже на вокзале. А эти, похоже, просто бабло стригут…

Он со вздохом вытащил паспорт. Мент прочел имя, открыл страницу с пропиской и удовлетворенно сказал: «Ага». Он был еще молодой (лет на пять постарше Андрея), с хитрой деревенской физиономией. С такой рожей надо наяривать на гармошке и подмигивать девкам, приглашая на сеновал, а не документы проверять у прохожих…

— С какой целью прибыли в Москву?

Андрей прикинул, что про Эксклав распространяться не надо, и ляпнул:

— В институт поступать.

— И как, поступил?

— Э-э-э… нет.

— А чё домой не уехал? Экзамены в июле закончились.

Какой ты умный, неприязненно подумал Андрей.

— Решил друзей навестить.

— Каких друзей?

— Школьных. Которые поступили.

— Понятно… А ты в курсе, что по распоряжению мэра Глушкова, все, кто находится в столице больше трех дней, обязаны получить регистрацию?

— Нет, — сказал Андрей. — Меня не предупредили.

Менты переглянулись.

— Бывает. Ладно, пошли тогда, — «гармонист» подтолкнул его в сторону милицейской дежурки.

— А паспорт?

— Иди,

иди. Разберемся.

Андрея завели в помещение, где стоял заваленный бумагами стол, а крошечный закуток был отгорожен решеткой. В клетке сидели двое — дочерна загорелый парень с азиатским разрезом глаз и здоровенный хмырь с типично рязанской мордой. Мент постарше повозился замком и кивнул Андрею — заходи, мол. Тот примостился с краю на лавке. Клетку снова закрыли.

Старший мент устроился за столом и начал перебирать паспорта. «Гармонист» остался возле двери — в другой ситуации Андрей назвал бы это позу «стоять на стреме». Минута прошла в молчании. Наконец, из-за стола раздалось:

— Гулько Виталий Семенович?

— Я, — сказал хмырь лениво.

— Протокол будем составлять?

— Не будем, — узник совести ухмыльнулся.

«Гармонист» снова отпер решетку, взял один из паспортов и вывел товарища Гулько в коридор. Вернулся страж закона уже один. Кивнул своему напарнику и снова стал у порога.

— Рашидов Искандер… э-э-э… Абдурашидович?

— Здесь, — сказал азиат с акцентом.

Он тоже вышел за ментом в коридор и больше не возвращался.

— Сорокин Андрей Сергеевич?

— Да.

— Значит, приехал в институт поступать? Почему тогда в паспорте штампа нету?

— Какого штампа? — спросил Андрей, чувствуя, как начинает зудеть предплечье.

— ИСИ. Как бы тебя без печати приняли?

Андрей молчал. Отмазку придумать не получалось. Жжение в руке мешало сосредоточиться. Мент разглядывал его исподлобья, потом пробурчал:

— Врать научись нормально. Дай с двух раз угадаю. Или с одного. На стройке работаешь? Студент, мля… Ладно, в сумке у тебя что?

— Одежда. Личные вещи.

— Открой.

Андрей расстегнул молнию. Мент одной рукой брезгливо покопался внутри. Конверт, лежащий на самом дне, его внимания не привлек.

— Из карманов все вытащи.

Андрей со вздохом достал рубли — две пятихатки, два стольника и бумажки помельче. Доллары он заблаговременно переложил в портмоне. Оно, в свою очередь, сейчас покоилось в сумке, в одном из боковых отделений, куда мент еще не заглядывал.

— Сколько здесь? В руках держи, не клади на стол.

— Тысяча триста двадцать.

— Все? Больше нету?

— Нет.

— А если найду — мое будет?

— Ищите, — буркнул Андрей. Внутри нарастала злость. Он уже видел, как это будет — стол превращается в труху за секунды, прутья решетки ржавеют и осыпаются, стены становятся рыхлыми как халва; а эти скажут ему спасибо, если их вовремя вышвырнет куда-нибудь подальше за МКАД…

— Ну, так что, студент, протоколы будем писать?

— Не надо, — сквозь зубы сказал Андрей. — Сколько с меня?

Он сдерживался уже из последних сил. Пот застилал глаза, узор на руке пульсировал. Вот сейчас этот козел заявит, что надо отдать все бабки, и тогда…

Но «гармонист» вдруг широко улыбнулся и подмигнул:

— У нас золотое правило — клиент всегда прав.

Это было так неожиданно, что Андрей растерянно заморгал. Черная волна злости стремительно испарилась, так и не найдя выхода.

— Ч-чего? — переспросил он.